Красота требует жертв

Каждый раз, когда Цири бросала взгляд на Геральта, у нее подгибались коленки и потели ладони. В нем было столько таинственности, независимости и колдовской притягательности, что вести себя прилично и не пялиться на него исподтишка казалось невозможным.

Это была «взрослая» и самая беспощадная в своей безответности любовь, какая только могла возникнуть у девочки ее возраста. И Цири прекрасно понимала, что у нее практически нет шансов. Разве только случится чудо, и Геральт вдруг прозреет и упадет к ее ногам, сраженный красотой юной княжны.

Цири покосилась на Геральта, задремавшего возле дерева. Она все еще помнила свой сон, в котором тот отчаянно звал некую Йеннифэр, и это беспокоило даже больше, чем отсутствие какой-никакой груди. Геральт так и не ответил, кто же та такая, но по тоске в его желтых глазах было ясно как день — налицо соперница.

На ум некстати пришли старые легенды и сказки о нечистой силе, которые Цири так любила читать перед сном — жуткие, но будоражащие воображение. И глядя на сильные руки Геральта, которые, без сомнений, умели сжимать не только меч, Цири подумала, что и она была бы не против заключить сделку с какой-нибудь ведьмой. Лишь бы стать для него больше, чем предназначением. Не обузой, которую надо спасать и защищать (хотя и это казалось ужасно романтичным), а той самой суженой, с которой страсть до искр и любовь до гроба.

Посильнее закутавшись в плащ Геральта и пытаясь не обращать внимание на умопомрачительные запахи, пропитавшие шерсть, Цири зажмурилась и начала шептать:

— Хочу стать взрослой и красивой. Хочу стать взрослой и красивой. Хочу…

— Каждый раз одно и то же, — раздался вдруг громкий голос. — Никакой фантазии в желаниях, черт бы вас всех побрал.

Вздрогнув, Цири открыла глаза. Из-за полнолуния на поляне было светло, как днем, однако Геральт куда-то исчез. Вместо него стояла мрачная старуха и сосредоточенно ковыряла в зубах чьей-то костью. Цири на всякий случай ущипнула себя, но ничего не изменилось. Более того, старуха вдруг в мгновение ока оказалась совсем рядом и, пребольно ухватив ее за руку, резко поставила на ноги.

— М-да, — изрекла она, рассматривая Цири со всех сторон. — Работы непочатый край. И зачем тебе красота, девочка? Годков через пять само все отрастет.

— А мне сейчас надо! — пискнула та, боясь спугнуть свою удачу.

— Ишь ты, надо ей! — фыркнула старуха. — А мне что взамен? Я благотворительностью не занимаюсь.

Цири решительно сорвала с шеи серебряный медальон в виде ласточки и протянула его.

— Тут и на брови не хватит, — старуха проворно сунула медальон в карман и деловито щелкнула пальцами.

В тот же миг они очутились возле уродливой избушки на куриных лапах. Сомнений, кем являлась старуха, не осталось.

— Коли забор украсишь, собак моих покормишь, а потом танцами развеселишь, тогда такой красотой тебя наделю, что даже слепые влюбятся.

— Не надо мне слепых, — пробормотала Цири, косясь на запертые ворота, сложенные из человеческих костей. — Главное, чтобы я Геральту понравилась.

— Вот и договорились!

Взглянув на груду того, чем предстояло украшать забор, Цири почувствовала, что ее пробирает дрожь. Не то чтобы после всех пережитых приключений ее могло что-то смутить, однако к такому жизнь все равно не готовила. Но чего не сделаешь ради красоты!

— Не стой столбом, принимайся за работу, — Баба-Яга сунула ей нож, а под ноги бросила корыто. — На каждый кол по черепу, остальное — псам. Коли не успеешь до рассвета, зажарю и съем.

Напоминая себе о том, что все это ради Геральта, Цири несмело взяла одну из человеческих голов и пристроила ее на коленях. Кожа снималась на удивление легко, куда сложнее было вырезать глаза, лопавшиеся от неудачного движения ножом, и скользкие мозги, с методичным чавканьем падавшие в корыто. От черной крови, измазавшей руки и платье, поднимался гнилостный пар, словно люди еще минуту назад были живыми.

Выпотрошив и выскоблив дочиста последнюю голову, Цири собрала черепа в подол платья и, привстав на цыпочки, принялась насаживать их на колья забора. Внезапно из чащи выскочил волк и громко завыл. В тот же миг пустые глазницы вспыхнули зеленым светом и прожгли его насквозь. Стараясь не смотреть на обуглившуюся тушу, Цири поскорее закончила свою работу и с трудом отволокла корыто к клеткам с собаками.

Утешая себя тем, что уже к утру станет красивой, она брезгливо смотрела, как медведеподобные псы растаскивали блестящее кровавое месиво и с глухим рычанием всасывали его. Заметив, что скоро начнет светать, Цири поспешно вернулась к избушке, где возле тлеющего кострища уже стояла Баба-Яга.

— Быстрая ты, — ухмыльнулась она. — Глядишь, и успеешь до рассвета. Давай, снимай сапоги и танцуй, не то съем.

Даже на расстоянии от красно-черных углей веяло нестерпимым жаром, словно костер все еще горел.

«Ради Геральта», — снова напомнила себе Цири и, сбросив обувь, ступила в круг.

Ноги обожгло с такой силой, что от боли потемнело в глазах. Крутясь в бешеном танце, Цири слышала шипение, с которым кожа на ее ступнях запекалась, лопалась и снова запекалась. В нос бил запах жженого мяса, а старуха все хлопала в ладоши и что-то выкрикивала, точно в экстазе.

А потом где-то далеко-далеко закричали петухи, и Цири, покачнувшись, провалилась в черноту.

* * *

— Блядь, — послышался знакомый голос, и Цири резко открыла глаза.

Сердце тут же ухнуло вниз, потому что Геральт сидел непозволительно близко и хмуро ее рассматривал.

— Кто же тебя так, — задумчиво произнес он и (о господи-господи-господи!) провел пальцами по ее щеке.

Цири, как зачарованная, проследила за его рукой и, совершенно не слушая бормотание Геральта, подумала, что счастье в жизни все-таки есть.

— Найдем где-нибудь знахаря, и все будет в порядке, — заключил он и встал. — Не иначе как полуночница какая тебя прокляла. А может, это просто были дикие пчелы, кто знает.

Проводив его затуманенным взглядом, Цири только теперь вспомнила, что случилось ночью. Она как ошпаренная вскочила на ноги, которые на удивление не болели, и бросилась искать хоть какую-нибудь лужу.

Из отражения на нее смотрела девица с широкими черными бровями, пухлыми губами, заостренными скулами и надменным выражением лица.

Настоящая красавица!

Покосившись на Геральта, возившегося с Плотвой, Цири вспомнила его недавний пристальный взгляд и с удовлетворением ощупала отросшую грудь.

Теперь ей никакая Йеннифэр не страшна.