Дар Кощея

Кощей улыбнулся так, словно прочитал ее мысли.

– А зачем ты хочешь стать волшебницей, Ева? – то, что он назвал ее по имени, заставило Еву посмотреть в его глаза. Они были очень черными и очень серьезными. Такими же серьезными, как тогда, десять лет назад.

– Потому что однажды я потерялась в лесу, и меня спас волшебник. А теперь я выросла и хочу спасти волшебство. Оно исчезает. Понимаете?

– А может быть, ему лучше исчезнуть? – голос Кощея звучал задумчиво.

– Так нельзя! – воскликнула Ева. – Если волшебство исчезнет, то весь мир исчезнет!

– Разве? – удивился Кощей. – Насколько я знаю, в твоем мире правит бал наука. Зачем тратить силы волшебника, чтобы поднять в воздух одного человека, если ваши летающие машины поднимают сотни людей без помощи волшебства?

Кощей будто цитировал многочисленные треды, на которых горстка фанатов волшебства пыталась спорить с приверженцами технократии.

– Потому что волшебство – это… волшебно, – сказала Ева, глядя на огонь в камине, и почему-то вспомнила, как боявшаяся касаться всего волшебного Лика дотрагивалась до домового и Блуда, до дверных ручек в затерянном коридоре РАВ. Ей было страшно, но она хотела им помочь. Как сама Ева, несмотря на страх темноты, полезла в подвал в избушке Яги. – Волшебство показывает тебе, кто ты есть. Когда ты в толпе, почти невозможно о себе что-то понять. А с волшебством ты всегда один на один, и это всегда только твой выбор.

Ева понятия не имела, почему говорит так откровенно. Даже с родителями они никогда не обсуждали ее желание стать волшебницей всерьез, потому что мама считала волшебство опасным пережитком прошлого. Мама верила в науку. Как они вообще умудрились познакомиться и пожениться с отцом, фанатевшим по волшебным артефактам?

– А давай представим, что волшебство вернулось в мир. Каким этот мир стал бы?

– Настоящим! – воскликнула Ева. – Добрым. Сказочным.

– Добрым? Ты видела Корвина? Это ворон, который везде сопровождает моего сына. Он совершил проступок, и я навечно обратил его в птицу. Был ли мой поступок добрым?

Ева молчала, не зная, что сказать.

– На свете нет ничего, что не способен разрубить меч-кладенец. И вот представь, что он попадет в руки злодея. Послужит ли это добру? Станет ли твой мир похож на сказку?

– К чему вы клоните? – спросила Ева, от радостного оживления которой не осталось и следа.

Кощей коротко улыбнулся, и Ева поняла, что она задала вопрос. Но отступать было некуда.

– Я, как ты выразилась, клоню к тому, что не все, что кажется добром, на самом деле добро, и, возможно, миру по ту сторону лучше оставаться во власти науки.

– А еще не все, что кажется злом, на самом деле зло! – запальчиво воскликнула Ева. – Иначе Кощей, которым нас пугают в сказках, не спас бы меня много лет назад.

Кощей снова улыбнулся:

– Дитя… Как мало ты знаешь о мире и как много думаешь о его тяготах. Вы хотели найти истинные волшебные предметы, – без перехода продолжил Кощей, и Ева застыла. Глупо было надеяться, что их разговор не дойдет до хозяина замка. Не зря же говорят, что даже у стен есть уши. – Меч ты уже видела. Все остальные предметы в этой комнате. Можешь их осмотреть. Шапки-невидимки среди них ты не увидишь.

Ева встала с дивана и прошла к полкам. Не для того, чтобы рассмотреть предметы. Скорее потому, что ей было стыдно смотреть в глаза Кощею, которого они так нелепо пытались обмануть.

Она скользила взглядом по гуслям, рожкам, амулетам из когтей каких-то животных и не знала, что сказать. Ни Никита, ни сам Кощей не сделали им ничего плохого.

– Что ты почувствовала, когда увидела лунный свет? – раздался голос Кощея за ее спиной.

Ева взяла с полки маленький костяной кубик и повертела его в пальцах. На гранях кубика были изображены неизвестные ей символы.

– Я почувствовала себя очень счастливой. Как будто нашла свое место, – она говорила совершенно честно. И это тоже было ново и удивительно – говорить то, что думаешь, не пытаться утаить, чтобы показаться кем-то другим. Оказывается, ей не хватало возможности быть самой собой.

– Это правильно, – Ева слышала, что Кощей снова улыбается. Кубик в ее руке оставался странно холодным, хотя должен был бы нагреться от ее пальцев. – Потому что только в Тридевятом царстве настоящий волшебник может чувствовать себя счастливым. Ты можешь задать один вопрос, – вновь без всякого перехода закончил Кощей, и у Евы пересохло во рту.

С тех пор как она узнала о предстоящей встрече, она, разумеется, прокручивала в голове варианты вопросов. И, кажется, выбрала самый главный: зачем человек в черном плаще спас ее и наделил даром? Но сейчас Ева вспомнила Ликино «мне нравится здесь», Женькино «мне здесь нравится, и мне это не нравится», Валеркино «я чувствую себя на своем месте» и задала вопрос, ответ на который был важнее.

– Вы отпустите нас домой? – спросила она и развернулась к Кощею.

Тот сидел к ней спиной, поэтому Ева не видела его лица, когда он сказал:

– Конечно, Ева. Вы вольны будете уйти, если действительно этого захотите.

И в эту минуту Еве стало по-настоящему страшно. Поэтому, когда Кощей кивком отпустил ее, она бросилась прочь из комнаты, даже не заметив, что до сих пор сжимает в руке костяной кубик.