Утренняя звезда

8

Нагрузив деревянную тачку рудой, Касым с трудом покатил ее по штреку. Его руки, легко поднимавшие мешки с зерном, за последнее время совсем ослабли. Он шел медленно, еле передвигая ноги. Шапка его сползла на лоб; чтобы поправить ее, нужно оторвать руки от тачки, но в темноте трудно было схватиться за нее снова.

В шахте темно, за несколько метров впереди ничего не видно, поэтому рабочие, когда возят руду, стараются громко разговаривать, подбадривая друг друга.

— Эй, Касым, жми, дружище, жми! — то и дело кричал Касыму идущий сзади него.

Вдруг Касым услышал тяжелый стон. Касым остановился, всмотрелся и увидел, что впереди поперек штрека кто-то лежит. Он крикнул товарищам, чтоб те остановились, затем с трудом перебрался через нагруженную рудой тачку и подошел к лежащему.

— Кто ты? Что случилось? — спросил он, пытаясь поднять упавшего.

— Надорвался… Моченьки моей нет, сынок! — человек пытался подняться, но не смог.

Касым понял, что дело плохо. Он высыпал из тачки руду и вместе с подошедшим товарищем положил в нее рабочего. Касым забыл об усталости, о своих кровавых мозолях на руках, изо всех сил стараясь поскорее вывезти несчастного из шахты.

Когда он вытащил тачку на свет, в глазах у него потемнело, руки и ноги дрожали.

Рабочий держался за живот и тяжело стонал. Касым снял с себя старенькое пальто, укрыл им пострадавшего и покатил тачку к баракам, где жили рабочие.

— Эй, люди, кто дома?

Вышла женщина и приветливо улыбнулась. Но как только увидела, что на тачке лежит человек, вскрикнула и бросилась к нему. Это был ее муж. На крик из барака выбежали ребятишки и окружили тачку.

Касым вместе с женщиной внесли больного в помещение.

В бараке было сыро и холодно. Больного положили на деревянный лежак и укрыли ватным одеялом, на губах у него виднелась кровь, руками он все еще держался за живот.

— Ой, боженьки мои, боженьки, надорва-а-ался!.. — с плачем причитала жена.

Касым растерялся. Что делать? Доктора надо, а на руднике доктора нет…

— Не надо, Дунюшка, не плачь, бог даст, обойдется!.. Скажи спасибо этому хлопцу, если б не он… — Больной охнул и протяжно застонал.

Когда Касым вернулся к себе в барак, все товарищи, кроме Аркадия, сидели на нарах, пили кипяток с хлебом. Это был их привычный ужин.

— А где Аркадий? — спросил Касым. Он надеялся, что Аркадий найдет какую-то возможность помочь больному, отыщет врача.

— Аркадий уехал в Пашинку, — ответил Иван. — Садись, поешь.

Касым тяжело вздохнул, опустился на нары, тоскливо оглядел свою темную каморку.

Вместе с ним здесь жили Касым, Нанаш, Иван, Демьян и Чермен. У каждого здесь было свое место на нарах. Семейным давали отдельно по такой каморке.

Касым заметил, что Чермен пил кипяток без хлеба и сидел, низко опустив голову.

— Что с тобой, Чермен? — спросил Касым.

— Э-эх, опять оштрафовали! Опять приеду домой без копейки, — махнул рукой Чермен. — Просто не знаю, что и делать! Бросить эту работу? Но у меня нет ни клочка земли, жена подрабатывает стиркой и на это живет с детьми. А я здесь только штрафы успеваю выплачивать.

— Я тоже думал подработать здесь что-нибудь, но ничего не получается. И уезжать нет смысла: привык ко всем, да и в ауле батрачить не хочется.

Дверь тихо открылась, и на пороге появился Аркадий. Он расстегнул ворот полушубка, снял шапку и присел на нары Касыма. Видно было, что он очень взволнован.

— Обойди, пожалуйста, вокруг дома, посмотри: нет ли чужих, — попросил Ивана.

Когда Иван вернулся, Аркадий сказал:

— Товарищи, в Петербурге у Зимнего дворца расстреливали народ, нашего брата, рабочих…

— Как? За что? Как это произошло? — посыпались вопросы.

— А случилось это так: голодные рабочие пошли к царю просить хлеба, а царь вместо хлеба накормил их свинцовыми пулями. Погибло много женщин, детей, стариков…

— Да как же так! Как же мог царь-то? Что за несправедливость такая? — перебивая друг друга, спрашивали парни. — А рабочие были без оружия?

— В руках у них были только иконы, — объяснил Аркадии.

— Значит, и в иконы они могут стрелять, — изумился Нанаш.

— Вот именно, и в иконы, и в детей, — сказал Аркадий. — Много людей там уничтожили, а тех, кого не успели убить, загнали в тюрьмы. — Таких же, как мы с вами, рабочих. И еще одна, друзья, тяжелая весть… Я только что узнал о смерти старого Ефима. Из шахты его, оказывается, Касым вытащил, уже умирающего…

— Как?! Скончался, несчастный! Горе какое! — расстроился Касым. — У него ведь семья большая. Что же теперь делать?

— Да, надорвался и умер наш Ефим. Вот видите, товарищи, в каких условиях мы трудимся!.. Хозяева шахт только заставляют нас, как проклятых, работать, и никто из них не подумает создать нормальные условия для нашей работы. Надорвался рабочий, может, его еще спасти можно было, да врача-то у нас нет. А попробуй заикнись об этом хозяевам, сразу выгонят на улицу, с голоду подохнешь… Вот что, друзья… Завтра мы все должны пойти на похороны Ефима…

— А на работу как же?

— На работу ни один из вас не выйдет! — строго ответил Аркадий. — Таково решение…

— Чье решение?!

— Это решение большевиков, которые борются за наши человеческие права. Если хотите, я расскажу вам о большевиках… — ответил Аркадий.

— Мы все пойдем на похороны бедняги Ефима!.. — уверенно заявил Нанаш. — Ночью я успею предупредить всех рабочих нашего рудника.

— Правильно!.. Мы пойдем все, — поддержали Нанаша остальные.

Долго еще горела коптилка в ту ночь. Все, затаив дыхание, слушали Аркадия, который рассказывал о жизни рабочих в России.