Утренняя звезда

7

Поздней ночью вернулся Касым с работы на руднике. Он пришел домой вместе с товарищами. Трое из них: Хусей, Нанаш и Мусос — свои, аульские, скоро ушли домой, а русские: Сергей, Аркадий и Иван остались ночевать у Касыма.

Мать Касыма, Гяусар, угостила гостей хычинами{6} и уложила всех спать.

Когда все уснули, Касым поднялся и вышел во двор. Он взобрался на высокий камень у ворот и стал смотреть на большой дом под железной крышей. Вот уже которое воскресенье в одно и то же время он водит на водопой своего коня мимо этого дома. Ему уже кажется, что без этого воскресенья он не смог бы жить. При встречах он говорит Фатиме всего два-три незначительных слова, но и это счастье!..

Гяусар, услышав, что хлопнула дверь, вышла вслед за сыном и подошла к нему.

— Сынок, а не помогут ли твои товарищи починить нашу крышу? И, если согласятся, сколько это будет стоить? — спросила она, присаживаясь на пенек.

— Они, мама, и полтинника не возьмут у тебя.

— Ты шутишь, сын мой?!

— Нет, я говорю правду. Они сегодня затем и приехали. Я сказал, что в воскресенье буду перекрывать крышу, они сразу вызвались помочь.

— Хорошие у тебя друзья! Они все — русские?

— Да, мама.

— А почему, сыпок, Шогай-эфенди ненавидит таких добрых людей?..

— А что он говорит?

— О-о! Лучше бы уши мои не слышали этого. Люди говорили, что он читал в мечети проповедь и вспоминал о тебе. «Этот парень, — говорил он, — которому от рождения предначертано аллахом быть мусульманином, завел дружбу с гяурами. За это не миновать ему кары аллаха. Аллах пошлет ему такое горе, с которым ему не справиться!» Такое он сказал о тебе, сын мой!.. Чтоб дом его и голова были покрыты вечным горем!.. — вытирая фартуком набежавшие слезы, говорила Гяусар.

Касым соскочил с камня и стал нервно шагать взад-вперед по двору. «За всю нашу жизнь я и моя мать никогда не забывали аллаха и свою веру, — думал он. — Совесть наша чиста. Мать чужой иголки никогда не возьмет. Так за что же аллах должен наказывать нас? За то, что дружим с русскими? Тогда почему же Бийсолтана и Чомая аллах за это не карает?!»

— Не бойся, мама, ничего не случится! Пусть они болтают, что хотят. Я знаю теперь, где настоящие люди, мои верные друзья!

Гяусар, вздохнув, ушла в дом. А Касым опять взобрался на камень и уставился на железную крышу, под которой жила Фатима. «Что же мне делать? — совсем расстроился Касым. — Если Фатима и полюбит меня, вместе нам все равно не быть! Ее отец — владетельный князь Карачая, мать из знатного рода… А ты кто, Касым, кто ты?! Надо забыть все! Больше не буду водить коня на водопой мимо этого дома…»

Утром Гяусар после утреннего намаза{7} выгнала корову в стадо и собралась готовить еду для гостей. Помогать ей пришла соседка Джакджак.

— Что же мы сготовим для этих русских? — спросила она.

Гяусар приложила палец к губам, показывая, что надо говорить тихо, чтобы не разбудить гостей. Но в это время открылась дверь, и из комнаты вышел широкоплечий парень с добрыми серыми глазами. Он на ходу застегивал пуговицы черной рубашки. Джакджак, увидев незнакомого мужчину, застеснялась и отвернулась. А парень, улыбаясь, проговорил:

— Салям алейкум! — и вышел из дома.

— Ох, аллах мой! Гяусар, ты слышала, как он по-нашему сказал? — изумлялась Джакджак.

Гяусар важно кивнула, всячески стараясь показать соседке, каким большим человеком стал ее сын и какие у него появились умные друзья. Помолчав немного, она сказала:

— Они научили моего сына русскому языку. Раньше я дрожала от страха при одном слове — русский, а теперь эти друзья Касыма стали мне как родные. Вот у этого, которого ты сейчас видела, матери нет. И мне его особенно жаль…

Из комнаты вышли еще два русоволосых парня. Они поздоровались с женщинами и, о чем-то громко переговариваясь, сели во дворе.

— Да что же это я стою без дела, ведь я помогать пришла, — спохватилась вдруг Джакджак и стала закатывать рукава своего черного платья.

Наполнив медный казанок свежей картошкой, она повесила его на цепь очага и спросила:

— Гяусар, может быть, они научат говорить по-русски и моего сына? Поговори об этом с Касымом?

— Да, да, конечно. Это было бы хорошо! Только вот душа у меня неспокойна. Кажется, задумал Чомай назвать Касыма молочным сыном, говорит, что будет заботиться о нем, как о сыне.

— Пусть это будет между нами, Гяусар, душа моя, но мы-то с тобой хорошо знаем, что из этой затеи может получиться! Сколько у Чомая таких сыновей? А где они? Все потом стали батраками его.

В доме появился Касым.

— Мама, я привел барашка. Сейчас я быстро разделаю его, а ты приготовишь. Ребята уже во дворе, начинаем работать.

— Поешьте, а тогда уж и приступите к работе, — засуетилась Гяусар, доставая посуду.

Не дожидаясь завтрака, Нанаш, Мусос и кузнец Алауган уже начали сбрасывать с крыши землю. Работали дружно, с азартом. Видно было только, как сверкают на солнце их лопаты.

Весть о том, что Касыму помогают чинить крышу русские парни, мигом разнеслась по аулу, и двор его дома быстро был заполнен людьми. Всем хотелось посмотреть, как работают эти русские.

От земли, сбрасываемой с крыши, летела такая пыль, что соседям приходилось плотно прикрывать двери. Но Гяусар и Джакджак этой пыли даже не замечали — так хотелось им послушать русскую речь.

— Смотрите, ребята, не провалитесь, оказывается, все доски крыши сгнили! — закричал Аркадий, когда его лопата ударилась о доску.

— Особенно нашему богатырю Алаугану этого опасаться надо! — со смехом проговорил Нанаш.

— Да и Аркадию тоже! — ответил Алауган.

— Вот что, ребята, — сказал Аркадий. — Все, что сгнило, давайте сбросим! А ну… взяли! — Он ухватился за один конец деревянной перекладины, за другой взялся Алауган. — А ну-ка, ухнем! Давай песню, ребята! С песней работается легче! — И Аркадий запел:

Много песен слыхал я в родной стороне,
Не про радость, про горе в них пели…

Все русские дружно подхватили песню, остальные подпевали без слов. И вот закипела работа, поднимали одну перекладину за другой, бросали их на землю… Легко работалось под песню.

Когда песня кончилась, Нанаш сказал:

— Теперь я спою нашу песню, — и затянул «Эмину».

Все парни дружно ему подпевали.

Нанаш оглянулся и только теперь заметил маленького Сослана, который старательно помогал сбрасывать землю и пел вместе со всеми.

Гяусар уже несколько раз звала парней к столу. Ее очень беспокоило, что они работают голодные. Вместе с Джакджак Гяусар приготовила мясо и много румяных и сочных хычинов. Они сложили их горкой и подали на стол. Потом Гяусар принесла чаши с бузой.

Парни умылись и, оживленно перебрасываясь шутками, уселись за стол.

Аркадий на карачаевском языке сказал женщинам, что обед был очень вкусным и все благодарят хозяйку. Потом все расселись поудобнее и закурили.

— Аркадий такой замечательный парень, а какой умница! — тихо говорил Касым сидящему рядом Алаугану. — На руднике все рабочие его очень любят. Он много-много всего знает и других учит. И думаю, что если во всем буду следовать его советам, то ни в чем не ошибусь. Особенно мне нравится, когда он рассказывает, как бедный человек должен бороться за свою правду.

— Знаешь, Касым, — перебил его Алауган, — я вот никак не могу расстаться со своей кузницей, так к ней привык, но иногда вдруг затоскую и подумаю: не бросить ли все, не пойти ли и мне работать вместе с вами… Только не хочется все время лазить под землю. А вот сегодня увидел этих людей, твоих товарищей, и опять думаю — не пойти ли вместе с вами?..

— А что ж, батрачить всю жизнь лучше, что ли? Не велика честь угождать таким, как Чомай! — ответил Касым.

— Ну, ребята, пора и за дело, — бодро сказал Аркадий и поднялся. — Не заметим, как и вечер подойдет.

И снова закипела работа. Дружно одна за другой взлетали на крышу новые доски.

Гяусар позвала к себе Касыма.

— Сынок, ведь там, где помощь, должно быть и веселье. Может, к вечеру послать за девушками и парнями? Надо твоим друзьям показать наши хорошие обычаи. Пусть повеселятся.

Касыму вдруг вспомнилась Фатима, он сразу загрустил, по виду не подал.

— Хорошо, мама. В ауле у нас, кажется, все благополучно, все живы-здоровы? Я знаю, ты сама не разрешила бы нам петь и танцевать, если б у соседей было горе. Ладно, пусть будет по-твоему, пусть наши гости повеселятся.

Неожиданно к дому на белом коне подъехал сам Бийсолтан. По усталому виду князя можно было догадаться, что прибыл он издалека.

Бийсолтан поздоровался со всеми, не скрывая своего изумления.

— Здравствуйте, господин полковник! — ответили парни, продолжая работать. Но Алауган отбросил в сторону топор и посмотрел на полковника.

— Вот так случай!

Все карачаевцы хорошо знали обычай: если во время работы подойдет кто-нибудь из видных людей, то работу сейчас же прерывают, а пришедший обязан дать им вознаграждение за оказанную ему честь.

— Продолжайте, продолжайте работать! — сурово проговорил Бийсолтан и подал Алаугану несколько бумажек. Еле сдерживая гнев от всего, что увидел, Бийсолтан пришпорил коня и галопом помчался к Шогаю-эфенди.

Алауган повертел шуршащие бумажки, разглядывая их.

— За что этот полковник дал деньги? — спросил Аркадий.

— Сергей, объясни ему наш обычай, — сказал Алауган.

— Вот он — местный владыка, полковник Бийсолтан! — тихо проговорил Касым.

Алауган подозвал к себе Сослана и дал денег на конфеты мальчишкам, а остальные отдал матери Касыма.

— Мы съели вашего барашка, — сказал Алауган. — Вот на эти деньги купите себе другого.

Сослан с восторгом смотрел на могучего Алаугана. Высокий, широкоплечий, он всегда казался Сослану тем самым Алауганом — героем нартской легенды, — который вырос на вершине Эльбруса. Особенно когда кузнец Алауган легко поднимал над головой огромный молот…

К вечеру крышу покрыли дранкой, прочистили дымоход, а Сергей вырезал из дерева петуха и прикрепил его к карнизу.

Двор заполнили соседи — всем хотелось посмотреть, что же в конце концов понастроили эти русские парни.

— Ты узнаешь теперь свой дом? — смеясь, спросил Касыма Аркадий.

— Можно сразу сказать, что этот дом чинил не без помощи Аркадия, — с радостной улыбкой ответил Касым.

А Гяусар, счастливая, то ходила вокруг дома, то отходила и смотрела на крышу издали.

— Я буду всю жизнь, сынок, молиться за тебя и твоих товарищей. Теперь мой сын и все вы, его друзья, одинаково дороги для меня, — наконец сказала она, подойдя к Аркадию, и поцеловала его в лоб.