С добрым утром, Марина

Наверное, эта домовитость, это тепло исходили прежде всего от хозяйки, круглолицей, большеглазой. Она была неутомима в своем стремлении внести в семью разнообразие, живинку. Она не только с увлечением рассказывала дома о школе и учениках, но как-то незаметно, толково выпытывала у мужа о всех колхозных делах; причем умела выделить события главные, важные, а мелкое, незначительное, нелепое нередко высмеивала. Люся Веревкина прямо-таки обожала Веру Гавриловну, шила такие же, как у нее, платья и кофточки, носила такую же коричневую, с пояском, болонью и такие же туфли на полувысоком каблуке. Когда она приходила в гости, иногда без приглашения, то не могла наглядеться на жену Павла Николаевича, помогала ей на кухне, охотно возилась с Миладой, а на следующий день появлялась в конторе легкая и подвижная, ямочки на ее тугих нежных щеках не исчезали ни на минуту. Ей казалось, что, побывав в этой семье, она будто приобщалась к счастью, училась тому, чего так не хватало в своем доме…

И вот теперь, после приезда Павла Николаевича из Новгорода, дверь в манящий добрый мир навсегда захлопнулась перед Люсей Веревкиной. Было горько и досадно, она искренне верила в возможность скорых перемен в своей жизни. Оказывается, верить-то было не во что, сны были несбыточными, нереальными…