Отравленные слова

Суреда громко свистит, будто все эти следы навели его на верную мысль, привели к решению. Лосано настроен не столь оптимистично, но эта зияющая дыра (что произошло в субботу ночью?) представляется ему самым темным моментом расследования, который так и не прояснился.

– Кто напал на Барбару? – спрашивает он вслух.

Суреда перебивает:

– Показания Борраса не выдерживают критики. Это был он.

Лосано протягивает ему бумагу – показания соседки Борраса, которая видела, как Барбара вышла из его квартиры ровно в то время, которое указал он сам, около часа ночи. Соседка эта, некая Каролина Верхез, пятидесяти восьми лет, вдова, прожившая в этом районе тридцать два года, вышла погулять с собакой и увидела Барбару, которая отчаянно рыдала. Хотела было ее утешить, но Барбара не далась и ушла одна. Одежда ее выглядела нормально, без повреждений.

Суреда повержен, он молчит. Конечно, дело запутанное. Лосано, кашлянув, достает из горы бумаг еще один лист и протягивает его Тони Суреде. Тот больше не записывает, не перебивает, лишь внимательно слушает.

– В понедельник она показала свои оценки родителям, они, конечно, встали на уши, а во вторник она пропала, – продолжает Лосано. – В показаниях Мартина Борраса нас удивила одна вещь: он решительно утверждал, что у них с Барбарой ни разу не было секса. Либо он лгал, либо в этой истории был замешан кто-то еще. Кто избил Барбару? Из-за кого она пила противозачаточные? Да, по крайней мере три месяца до исчезновения она их пила.

– Противозачаточные? – удивляется Суреда.

Его заинтересованность радует Лосано.

– Да, если точнее – таблетки «Ясмин», на них не нужен рецепт. Об этом рассказала ее мать на одном довольно неприятном допросе, отец был в шоке. Они поругались прямо при нас. Пепе был совершенно не в курсе, стал обвинять Нурию в том, что она скрывала от него важные вещи о дочери. А Нурия разрыдалась, твердила, что не хотела создавать проблемы в семье, что хранила секрет дочери, что та ей доверилась как женщина женщине. «Женщина! – взорвался отец. – Это в пятнадцать лет? Во сколько лет, по-твоему, девочки взрослеют? Да ты сама, похоже, так и не повзрослела. Может, ты ей еще и порнографию покупала, чтоб она разобралась, что к чему?» Его претензии были настолько неприятны и необоснованны, что нам пришлось отложить беседу, пока они не успокоятся. Они ушли пристыженные, представляю, как они ругались дома. Я тогда подумал, что они наверняка расстанутся, что эти обманы и тайны подкосят их. Мать жаловалась, что дочь от нее отдалилась. Отец отказывался признать, что дочь выросла и стала женщиной. Сложно при таком раскладе вместе переживать горе.

Но я ошибся – в этом, как и во многом другом. Казалось, все ясно, все указывает на Мартина Борраса – но тут мы забуксовали, ни туда и ни сюда. В его показаниях не было ни нестыковок, ни противоречий, нам не удавалось найти лазейку, новых данных не появлялось. Мы подозревали, что родители могли уничтожить какие-нибудь следы преступления, но доказать это мы не могли. И тут, когда мы совсем уже пали духом, появился второй подозреваемый, который до того держался в тени. Хесус Лопес.

– Этот учитель? – встревает Суреда.

Лосано наливает себе еще стакан воды и собирается перейти к Хесусу Лопесу, но тут их прерывает Долорес, смотрит не на него, а на Суреду.

– Зайди к шефу, он хочет с тобой поговорить.

Лосано становится неуютно, он ерзает на сиденье. Долорес уже не обращает на него внимания, а инспектор Доменеч вообще списал со счетов, зовет к себе сразу Суреду.

Новоиспеченный субинспектор выходит, он доволен этим приглашением.

Лосано остается один, смотрит на часы и снова ковыряет в зубах зубочисткой, разглядывая фотографию смеющейся Барбары. Он спрашивает себя, как и в чем ошибся. В голове его крутятся разные неожиданные мысли. Как ни больно это признавать, свежая кровь оживляет самые заржавевшие дела. Суреда преподнес ему хороший урок. Теперь нужно посмотреть на дело под другим углом, выбраться наконец из этого порочного круга, в котором он находится уже четыре года.