Отравленные слова

Я вернулся к расследованию, стал подробно допрашивать ее родителей, подружек и ближайших родственников. Нужно было разобраться с ее окружением, и я решил надавить на мать: она лучше всех знала Барбару и, вероятно, хранила множество ее секретов. Так и вышло. Во время допроса наедине Нурия Солис расклеилась и призналась, что за три месяца до исчезновения обнаружила у Барбары синяки и порезы на руках и ногах. Она однажды вошла в ванную и увидела, как Барбара стоит голая и вытирается. Барбара всегда запиралась, подчеркнула она. Увидев дочь, Нурия пришла в ужас. Барбара солгала, сказала, что ехала с подругой на мотоцикле и упала, не хотела ее пугать. Больше всего Нурию удивили порезы на предплечьях. Там, где их никто не увидит, но кожа нежная и очень больно. Нурия Солис работала медсестрой и прекрасно знала, что такие раны люди часто наносят себе сами. Она прижала дочь к стенке, но Барбара все отрицала: что ее кто-то избил, что она сама себя порезала. Она уцепилась за свою историю о падении с мотоцикла, и Нурия смолчала, боясь чрезмерной реакции мужа. Таким образом, еще до побега кто-то причинил Барбаре вред. Может, ее парень, может, кто-то еще. Эва Карраско, подруга Барбары, ничего об этом не знала. Близнецам было тогда всего десять, они были убиты исчезновением сестры и ничем не могли нам помочь. Сестра Нурии, Элисабет Солис, и ее муж, Иньяки Сулоага, напротив, были очень близки с Барбарой и страдали оттого, что она не нашла их, когда больше всего нуждалась в их поддержке. Им тогда было тридцать шесть и тридцать девять, они были молоды, жизнерадостны, и, несмотря на горе от исчезновения племянницы, они описали ее иначе, чем родители: более радостной, более теплой, менее строптивой. Было очевидно, что именно к ним, открытым, либеральным и любящим, Барбара должна была обратиться в тяжелой ситуации. Но из-за того, что они жили далеко, им мало что удалось привнести в расследование, кроме разве что глотка свежего воздуха, который всегда радует.

– Простите, – перебивает Суреда, – вы сказали, что, когда Барбара к ним приехала, их не было дома, а телефоны не ловили? А где они были тогда?

– Плыли к островам Сиес. Как только узнали об исчезновении, тут же развернулись и поплыли обратно.

Суреда вновь перебивает:

– Кто и как им сообщил?

Лосано чешет в затылке. В тот момент, посреди всей этой суеты, этот вопрос показался ему неважным.

– Не знаю, думаю, им позвонила Нурия Солис, Элисабет – ее единственная родственница.

Но Суреда не сдается.

– Не понимаю. Если связи не было или они выключили телефоны, как же до них дозвонились?

Лосано признает: Суреда прав. Каждая трещина может превратиться в расселину, но тогда он не посчитал нужным выяснить, кто и как сообщил им об исчезновении Барбары.

– Простите, простите, что забегаю вперед, продолжайте, пожалуйста, – говорит Суреда.

Он еще не понял, что за люди эти родственники Барбары, и полон подозрений.

Лосано, немного поколебавшись, продолжает рассказ:

– Барбара подолгу гостила у них, когда была маленькой. Она обожала своего дядю Иньяки, он научил ее плавать и ходить под парусом. Иньяки Сулоага – ученый, биолог, исследовал море, работал в университете Деусто. Он три года прожил в Лондоне, был постдоком в Музее естественной истории. Там он познакомился с Элисабет Солис, которая преподавала испанский в школе Блумсберри. Когда Иньяки выиграл стипендию Рамон-и-Кахаль в Бильбао, они вместе вернулись в Испанию. Здесь они поженились, Элисабет тут же нашла работу учительницы английского в школе. Сулоага – человек блестящий, поездил по миру и много повидал, дважды появлялся на обложке Science[17], а еще он любящий семьянин. У них с Элисабет нет детей, так что Барбара с четырех до тринадцати лет была их любимой игрушкой.

Лосано умолкает и смотрит на Суреду в упор.

– Это уточнение меня заинтересовало. Почему же племянница отдалилась от дяди с тетей? Я спросил, почему она в последние годы перестала к ним ездить, и понял, что у пары были напряженные отношения с Пепе Молиной. Иньяки Сулоага довольно сдержанно дал мне понять, что это было решение Пепе. Я потянул было за эту ниточку, но больше ничего из него выжать не удалось. Было ли там что-то помимо мировоззренческих разногласий? Пепе Молина считал Иньяки безответственным снобом и был убежден, что тот подает Барбаре дурной пример. Хоть у него и не было доказательств, он обвинял Иньяки в пьянстве и попустительстве – говорил, что тот позволяет Барбаре вещи, не положенные в ее возрасте, имея в виду ночные походы под парусом на поиски крабов и вечеринки с его друзьями, университетскими преподавателями. Нурия Солис сказала просто, что образ жизни дяди с тетей вскружил Барбаре голову и что они с Пепе решили: дочери будет лучше жить в своем мире, среди ровесников и под надзором родителей. Как бы там ни было, из ее показаний выходило, что Сулоага по-настоящему любили Барбару. По крайней мере, так казалось.

– Сам знаешь, – добавляет Лосано, – в нашем деле ничего нельзя принимать на веру. Пока не выяснится обратное, каждый находится под подозрением. Так вот, я вернулся к главному подозреваемому, к парню, с которым она встречалась. К этому Мартину Боррасу, которого допрашивал накануне ее окончательного исчезновения. Его отпечатки обнаружились на сумке Барбары, но в телефонной будке их не было. На вопрос, где он был в пятницу без четверти шесть утра, Мартин Боррас ответил не сразу. «В лагере», – сказал он наконец. По его словам, он уехал в Лестартит в четверг утром и пробыл там до утра воскресенья. Родители подтвердили его слова, они как раз только вернулись из Лондона, когда он приехал. Но товарищи Мартина по турклубу показали, что он лжет. Он действительно поехал со всеми в Лестартит, но, как делал уже не раз, вечером уехал на мотоцикле и вернулся рано утром как ни в чем не бывало. В четверг вечером он сказал, что едет на вечеринку, и отчалил около десяти. Вернулся он в пятницу около половины двенадцатого, грязный и с похмелья. Но никто не видел на его одежде следов крови, она была мятая и в пятнах, но не кровавых. К сожалению, нам не удалось самим в этом убедиться: к моменту допроса его одежду уже успели постирать. Алиби было слабое. На чрезвычайно долгом допросе он показал, что был с друзьями на вечеринке в Razzmatazz, известном барселонском клубе. Там он плясал до двух или трех ночи, потом поехал домой отсыпаться, а утром отправился обратно в Лестартит.

– Свидетели есть? – спрашивает Суреда.

Лосано хмурит бровь.

– Да. Пара девушек, которые с ним танцевали, и друг, который купил ему выпить. Но все это – до часу ночи, а после никто его не видел.

Суреда внезапно вскидывает голову.

– Какой у него мотоцикл?

– «Ямаха 750».

Суреда присвистывает: он в мотоциклах понимает.

– До двухсот километров в час. Значит, он мог доехать от Жироны до Бильбао за шесть часов, из Бильбао до Лериды еще за три, получается…

Лосано перебивает его.

– Больше девяти часов, и это если допустить, что он не останавливался ни на минуту и договорился с Барбарой на четкое время. Мы уже считали, это невозможно. Барбара звонила из Лериды в пять сорок пять, а Мартин Боррас, даже если его собутыльники соврали, никак не мог там оказаться раньше одиннадцати утра. А если они не врали, это совершенно невозможно.

Суреда цокает языком.

– А если они встретились в Лериде? – вдруг роняет он.

– Как это? – Лосано сбит с толку.

– Да просто договорились заранее, и Барбара в последний момент поехала туда.

В ее распоряжении был весь вечер четверга, она отлично могла туда добраться.

– Минутку, минутку, – прерывает его Лосано. – Но как они общались? В телефоне Мартина не было звонков от Барбары.

И тогда Суреда выдает рискованное предположение:

– А может, у нее было два телефона.

Лосано ошеломлен.

– Зачем?

– Чтобы скрываться от родителей, – без колебаний отвечает Суреда. – Девчонка, которая планирует побег и врет родителям, уж конечно, найдет способ связаться с кем-то, кого родители не одобряют, тайком от них. Что делает мужчина, когда узнает, что жена просматривает его телефон? Покупает себе еще один и дает номер только кому-то особенному.

Лосано молчит. Шах и мат. Они не рассматривали такую возможность – что у Барбары был еще один телефон. Как бы несуществующий, телефон-призрак, чтобы звонить только на определенные номера. Люди, которым она звонила, наверняка записали ее под каким-то другим именем, чтобы не нарушить правил игры и не раскрыть ее. Поначалу эта идея показалась ему чересчур затейливой, но вскоре он понял, что ошибался. А если так, это значит, что в данных, полученных от телефонной компании, множество пробелов. Он пытается собрать воедино идеи, которые высказал Суреда. Так-с.

– Думаешь, Барбара позвонила Мартину Боррасу, он за два часа доехал на мотоцикле до Лериды и там встретился с ней?

– Почему бы и нет? – говорит Суреда. Он пытается посмотреть на дело с другой стороны, расширить список подозреваемых. – Кто мог встретиться с Барбарой в Лериде в пять сорок пять утра?

Лосано знает, что Суреда прав, и вступает в игру.

– Ладно, – говорит он, внезапно оживившись. – Предположим, так оно и есть. Предположим, Барбара сама добралась до Лериды, позвонила Мартину, своему бывшему парню, и попросила приехать к ней – хотела с ним помириться. Они же расстались меньше чем за неделю до этого. И вдруг случается то, что случается. Ревность, насилие или даже попытка изнасилования, вся эта история начинается еще в ту субботу вечером. Барбара убегает, находит телефонную будку, звонит домой – но Мартин перехватывает ее, бьет и тащит к мотоциклу (мы же помним, у него мотоцикл). Куда он везет ее? На какой-нибудь пустырь? В Барселону? В дом в Росасе?

Суреда делает интересное замечание.

– Росас ведь недалеко от Лестартита. И вы говорили, его родители уехали в Лондон.

– Да, – подтверждает Лосано. – Предположим, он отвез ее в Росас, чтобы переспать с ней или спрятать ее там. Он же все время возил туда девчонок. Предположим, там он совершил преступление. С утра он приехал в лагерь как ни в чем не бывало; получается, он не спал всю ночь.

Оба умолкают под впечатлением от мысли, что все могло быть именно так, как они сейчас спонтанно предположили.

Суреда не успевает открыть рот, а Лосано уже хватает телефон. Пока что он отдает распоряжения по этому делу.

– Льядо? Это Лосано. Мы с Суредой разбираем дело Барбары Молины. Мне нужен ордер на обыск дома Мартина Борраса в Росасе. Вышли патруль, пусть ищут останки. Сам знаешь: сад, сарай, погреб. О результатах сообщайте немедленно.

Он вешает трубку и пристально глядит на Суреду. Тот уже не кажется ему неопытным. Молод – да, пожалуй, но молодая кровь в этом деле – как глоток свежего воздуха.

– Так на чем я остановился? – рассеянно говорит Лосано. – Ах да, расследование вокруг Мартина Борраса. Мы проверили его телефоны, просмотрели все звонки за несколько дней до исчезновения. Барбара ему не звонила. Мы устроили ему допрос вместе с лучшей подругой Барбары Эвой Карраско. Они были знакомы, и, по слухам, до того как Барбара вступила в клуб, Эва вовсю флиртовала с Мартином. Она вела себя довольно подозрительно. Еще в зале ожидания она открыто выразила беспокойство и недоверие к полиции, но Мартин заставил ее замолчать – жестом показал туда, где, по его мнению, мог находиться микрофон. Он не знал, что их снимают. Мартин вел себя неестественно и совершенно точно что-то скрывал. Как только за ними пришел агент, чтобы отвести в зал, он сразу же демонстративно занервничал, хотя еще за пять минут до этого, наедине с Эвой, был совершенно спокоен. Допрос оказался не особенно плодотворным. Эва защищалась, Мартин молчал. Что за трудности были у Барбары? Оба ходили вокруг да около и ничего ценного не рассказали. Строгий отец, который не давал ей спуску, прекрасный дядюшка, с которым ей запрещали видеться, учитель истории, который звал ее в музей и в кино, плохие оценки, ревность к близнецам, которым доставалось все внимание матери. Но в нашем распоряжении уже были указания на вину Мартина Борраса, которые мы искали. Конечно, нужно было что-то еще, и я это что-то обнаружил. В его медицинской истории обнаружилась госпитализация в психиатрическое отделение клиники Текнон в Барселоне. Психотический эпизод в семнадцать лет: он набросился на одноклассника, угрожал убить мать ножницами. Родители, конечно, старались, чтобы это не выплыло наружу, но я все раскопал. Психическая неуравновешенность, агрессия и, конечно, ложные показания, которые были призваны скрыть указания на его вину. Я решил рискнуть, и мы его задержали. Допросы стали более жесткими и прицельными, но нам все равно не удалось ничего выяснить. Он ни в чем себе не противоречил и ни разу себя не выдал, даже если что-то скрывал. Я был уверен, что он лжет, и мы заставили его понервничать: в какой-то момент он даже стал угрожать нам, что его родители пойдут в суд. У нас было мало времени. Его родители немедленно поставили всех на уши и наняли ему дорогущего адвоката, который держал нас на почтительном расстоянии. Подружки Барбары и ее мать указывали на Борраса, и я подозревал, что причина бегства Барбары как-то связана с их расставанием и загадочным происшествием субботней ночью. В этом я не сомневался. В конце концов Мартин Боррас раскололся. Это Ромагоса его расколол, ты же знаешь Ромагосу? Допрашивает ого-го, рекомендую тебе его для сложных случаев. Ромагоса загнал парня в тупик, и Боррас сам не заметил, как выложил, что Барбара отказалась с ним спать. И дальше он рассказал, обезоруживающе откровенно и довольно-таки хладнокровно, что он к отказам не привык, три раза пытался прогнуть Барбару, но все три раза она отказывалась под разными предлогами. Последнюю попытку он предпринял в субботу вечером, за неделю до ее исчезновения. Ромагоса тут же загнал Мартина в угол, спросил, что именно тот сделал. Боррас не ответил. Молчание было весьма красноречиво. Он ее принудил? Избил? Изнасиловал? Он все отрицал и постепенно рассказал подробности. По его словам, Барбара с удовольствием приняла приглашение провести ночь в его квартире в первые выходные каникул; он остался в Барселоне один, родители улетели в Лондон. Все шло как по маслу, они выпили, поставили музыку, стали целоваться. Но стоило им начать раздеваться, как она внезапно и безо всякой причины стала кричать и полезла на него с кулаками, впала в истерику, это было очень неприятно. Вот и все, по его словам, больше ничего не произошло. Она орала, он, конечно, разозлился, бросил одежду ей в лицо и сказал, чтобы убиралась. Больше он ее не видел. Это произошло за неделю до исчезновения, в субботу, девятнадцатого марта, в день святого Иосифа. До этого они встречались четыре месяца и, если верить Боррасу, у них ни разу не было полноценного секса. За три месяца до этого Барбара отдалилась от своей подруги Эвы. Насколько мне удалось выяснить, это произошло из-за Мартина. Но не буду забегать вперед. Итак, я рассказывал об их свидании в субботу. По словам Мартина, Барбара ушла около часа ночи. Уже в дверях, будучи в совершенно невменяемом состоянии, она призналась ему, что еще девственница и не может с собой справиться. На тот момент она еще не показала оценки родителям и соврала им, что на выходных уедет на курсы для вожатых. Нурия Солис разрешила ей поехать, хоть и заподозрила, что что-то тут нечисто. Никто не знает, где Барбара провела остаток ночи, но домой она явилась в воскресенье утром, в мятой и грязной одежде. В тот раз Нурии Солис не удалось скрыть это от мужа, он всерьез разозлился на Барбару и устроил жуткий скандал. И вот здесь самое темное место этой истории. Барбара сказала родителям, что у нее попытались украсть сумку, но это звучит совсем неправдоподобно. Что же на самом деле произошло в субботу ночью? По состоянию ее одежды было очевидно, что кто-то пытался ее изнасиловать или по крайней мере напал на нее. На блузке не хватало нескольких пуговиц, трусы были порваны – Барбара спрятала их, а потом выбросила, но мать нашла их в мусорке.