Отравленные слова

5. Барбара Молина

Сегодня я не открыла ни один учебник, не разогрела себе еду. Просто сидела часами с телефоном, пялясь в маленький экранчик, надеясь увидеть заветную полоску. Я отчаянно хочу выйти отсюда, и наконец-то ключ у меня в руках, но это непросто. Я оббежала все углы в поисках сети. Я знаю, где-то здесь точно ловит. Однажды, когда он был здесь, телефон зазвонил, но я не помню точно, где это было. И я мечусь по комнате, то поднимаю телефон, то опускаю, трясу его, замираю, тащу вдоль стены, в угол, в тысячный раз черчу диагонали. Внезапно перед глазами у меня плывет туман, ноги подгибаются, и приходится сесть на пол.

Я умираю от страха. А что, если я ошибаюсь? Сейчас я здесь, потому что однажды уже попыталась позвонить по телефону и очень в этом раскаиваюсь. Это было в Лериде. Мы остановились, чтобы найти открытый бар и позавтракать. Было очень рано, он забыл кошелек в машине и пошел за ним. «Подожди меня, я быстро», – сказал он, но стоило ему немного отойти, как я сбежала. Телефона у меня не было, он отобрал, так что я стала искать телефонную будку. Бежала, ошалев, на бегу перетряхивая кошелек, монеты падали и рассыпались, а я все бежала и бежала как безумная. Будка оказалась через две улицы. Только пусть телефон работает, повторяла я про себя, пожалуйста, пусть работает. Я вся была как комок нервов, пока трясущейся рукой набирала номер. Подошла мама, но у нее началась истерика, она не дала мне сказать ни слова.

– Где ты? – кричала она. – Во что ты впуталась? Полиция и папа тебя ищут!

И ровно в эту секунду я увидела, как он в ярости приближается ко мне, и только и смогла, что выкрикнуть:

– Пожалуйста, помоги мне!

И больше ничего: монета застряла, а я в ужасе скорчилась в углу будки, ожидая наказания.

Он ударил меня – раз, другой, третий, он не останавливался, моя голова билась о стекло будки, и с каждым ударом ярость его усиливалась.

– Что ты им сказала? – задыхаясь, кричал он. – Кому ты звонила?

Трубка болталась на проводе, качалась, как маятник, из носа у меня капала кровь, заливая будку, одежду, сумку.

– Хватит! Не надо! – всхлипывала я, пытаясь закрыть лицо руками.

Он схватил меня под руку и вытащил наружу. Уже на улице он сунул мне платок, чтобы остановить кровь, и потащил меня за собой, как собаку.

Никто из нас не заметил, что моя сумка так и осталась валяться на полу будки. По пути нам не встретилось ни души. В такой час на улицах Лериды никого нет, все спят. Если бы хоть кто-нибудь попался нам на пути, я бы бросилась к нему, моля о помощи. Но из-за раннего часа и тумана мы остались наедине, без свидетелей, и пути назад уже не было.

– Вот дерьмо! – выкрикнул он уже в машине, обнаружив, что моя сумка осталась там. – Ну что ты за идиотка!

Снова звонить домой мне нельзя. Я не хочу звонить маме: она не смогла тогда ничего сделать, не помешала ему запереть меня в этой дыре. Но других номеров я наизусть не помню. Разве что Эвин домашний, да и все. Внезапно, будто глоток свежего воздуха из прошлого, из счастливых моментов нашего детства, ко мне возвращается образ Эвы. Эва. Моя лучшая подруга. Она была моей лучшей подругой – по крайней мере, до тех пор, как произошло то, что произошло. Я не держу на нее зла и забыла все наши разногласия.

В отчаянии я забрасываю телефон подальше, словно он жжет мне ладони, и закрываю глаза. Открыв, в ужасе смотрю на телефон на полу: а что, если я его разбила? Как можно быть такой тупой? Я подползаю к нему на четвереньках, как собака, снова беру его в руки – и задыхаюсь. Полосочка! Я замираю и смотрю на нее, будто это мираж. Он поймал сеть. Ловит еле-еле, но ловит! Я не решаюсь пошевелить рукой: вдруг связь пропадет. Что делать? Звонить? А вдруг он сейчас вернется? А вдруг он оставил телефон специально, чтобы проверить меня? Я ведь могу потерять то немногое, что у меня есть. Все воспоминания, запертые в дальнем углу памяти, вдруг вырываются и предательски набрасываются на меня, словно злобные призраки. Я сижу в ступоре с телефоном в руках, не в силах решиться, завороженно глядя на заветную полоску – это моя связь с миром. Полоска мигает – и дает надежду, и отнимает ее вновь. Кому же позвонить?

Я снова думаю об Эве. Ее номер единственный, который я помню, она моя далекая надежда. Мне не придется ни встречаться с семьей, ни давать показания в полиции. Я убегу одна, уеду куда-нибудь, где меня никто не знает. Эва меня не выдаст, она настоящий друг и поможет мне. Я хотела бы рассказать ей, где нахожусь, поплакать у нее на плече, попросить, чтобы она вытащила меня отсюда и увезла далеко-далеко. Но я замираю. Однажды – всего лишь однажды! – он сказал мне: «Если убежишь, я убью всю семью». Способен ли он на такое? Может, и да. Он сумасшедший. Опасный сумасшедший. А может, и нет, может, он единственный человек в мире, способный любить меня. Кто еще принял бы меня такой, какая я есть? Он знает меня, знает, кто я такая на самом деле. Я не знаю, как быть. Он принес мне все, что я заказала. Принес воду и одежду, как делал всегда в последние четыре года. Лишь раз он нарушил распорядок.

Однажды, чуть больше года назад, он привез с собой сумку и объявил, что осталась всего неделя до моего восемнадцатого дня рождения. Он принес мне сюрприз: летнее платье без рукавов с черными и фиолетовыми цветами и бантом на спине. Завязки под грудью показались мне странными, но он сказал, что так сейчас модно и чтобы я его надела, это точно мой размер. Когда он улыбался и смотрел на меня с нежностью, внутри у меня щекоталось что-то похожее на счастье. Я знала, что, если я ничего не испорчу, все пойдет как по маслу, так что была очень послушна. Он пригласил меня наверх, в дом, поужинать с ним, сидя за столом. Он разрешил мне сходить в ванную и посмотреть на себя в зеркало, открыть все тюбики из каждого ящика, долго-долго валяться в ванне и смотреть телевизор. Однажды вечером он позволил мне выйти на улицу. Мы шли в темноте по пустым дорогам, слушали цикад, глядели на небо, усыпанное звездами. Он крепко держал меня за руку, но мне и не хотелось сбежать. В ту неделю я вдыхала запах разогретой солнцем хвои, ходила по земле босиком, ощущала на волосах дыхание южного ветра.

А кому-то, говорила я себе, и этих крошек счастья не перепало. Я чувствовала, как мне повезло. Я была ему благодарна. Раньше я не понимала, как ценны прогулки по лесу, как вкусен горячий воздух летним вечером, как прекрасно принять ванну или сесть за стол и съесть тортилью. Когда все это к твоим услугам, не ценишь. И все же, несмотря на это относительное счастье, мне не терпелось увидеть солнце. Я три года не видела солнца, лишь угадывала его сквозь щели и трещины. Я умоляла, плакала и клялась, что не буду убегать, твердила, что мне нужно снова почувствовать на коже солнечный свет. В конце концов он согласился. Однажды ранним утром открыл дверь, посадил меня в машину, выдал шляпу и темные очки и сказал: «Поехали!» Это были секунды, мгновения. Я смотрела, как солнце выходит из-за гор, оно лизало мне руки, касалось моего лица. Я закричала от радости и закрыла глаза, чтобы наполниться его светом и силой. Тот жар остался со мной на недели, на месяцы. Если б только я могла еще раз увидеть солнце, как увидела тем сияющим утром. Если б я могла поговорить с Эвой – хотя бы раз. Если б могла услышать, как она смеется, как кричит: «Ой, я сейчас описаюсь, описаюсь сейчас от смеха!» Вот и все. Глоток свежего воздуха, солнечный луч – мне бы этого хватило.

Я решительно протягиваю руку и, не сдвигая телефон с места, набираю номер Эвы. Пожалуйста, пусть только она будет дома, пусть возьмет трубку, молю я, сама не зная, вслух или про себя. И вдруг раздается голос:

– Алло! Алло! Слушаю.

Это Эва. Эва? Эва!

– Эва! Это я, Барбара, – кричу я. – Это я! Помоги мне!

– Барбара? – Эва напугана. – Барбара? Ты где?

Я больше не могу сдерживаться, хватаю телефон с пола, машинально прижимаю к уху.

– Вытащи меня отсюда!

Но по ту сторону трубки больше ничего не слышно. Нет, быть этого не может! Полосочка исчезла. Связь оборвалась.

Я пытаюсь вернуть телефон на место, но нет, больше не ловит. Я пытаюсь снова и снова, задыхаюсь, руки трясутся, хочется плакать. И зачем это все было нужно? Я не смогла рассказать, где я, не попросила помощи. И что теперь? Я представляю, как он открывает дверь, в широко открытых глазах – угроза. Они как две расселины в скалах, они полны ненависти, они всё видят, всё знают, они строго судят меня за любой проступок. Может, он уже знает. Тогда он убьет меня.

И я понимаю, что совершила ошибку, открыла ящик Пандоры.