По Арбатско-Покровской

Андрюша думает, что ещё красивее рябина будет выглядеть за ухом Веры на фоне её рыжих волос, особенно с её веснушками, которыми он опять любуется до последнего. Машинист объявляет, что следующая станция — конечная. Как в советских чёрно-белых фильмах, которые младший редактор смотрел с матерью в детстве, да и сейчас периодически, он, уже будучи взрослым тридцати трёхлетним мужчиной, поднимается первым и предлагает даме свою руку. Маме бы это понравилось. Она сказала бы, что он джентльменом. Вера выпускает уже четвёртый, но на этот раз слышимый смешок и принимает сей любезный жест. Старушка с колли выходят из вагона следом за новыми знакомыми. Собака успевает лизнуть руку Андрюши, за что его хозяйка, чуть ли до пола не кланяясь, извиняется. Многократно. А мужчина в свою очередь убеждает её, что всё в порядке, его не укусили, и вообще это создание — ангел.

— Любите животных? — интересуется Вера, когда бабуля с преданным питомцем таки уходят к эскалатору.

Они стоят возле скамейки, и, пока она спрашивает, Андрюша предлагает присесть.

— Очень, — их колени соприкасаются, — Но вообще я кошатник.

— Я тоже, — директриса что-то торопливо ищет в смартфоне, — Знакомьтесь, это Боня. Она обшерсти́т Ваши штаны.

На фотографии трёхцветная кошка сидит на подоконнике. За окном — ливень в полусумраке, и у неё торчит кончик языка. Мужчина умиляется:

— Какое солнышко! Я совсем не против, если она обшерстит мои штаны.

И вновь этот прелестный смех. Младший редактор слушает его какое-то время, пока не понимает, что должен предупредить маму о том, что вернётся позже. И извиниться за то, что был груб с ней.

— Я отойду позвонить? — он поднимается и тянется в карман куртки за мобильником.

— Да, конечно, — неизменно улыбается Вера, — Я Вас жду.

Андрюша просит прощения и отходит к противоположной стене, нажимает на кнопку вызова. Считая гудки, он ходит туда-сюда и не отдаёт себе в этом отчёт. Раньше его волновало это — то, что он вечно занимается какой-нибудь ерундой, пока говорит по телефону. Думал, что чересчур тревожен, и ему следует обратиться за помощью. Но потом понял, что с большинством происходит то же самое. А значит, он в порядке. Ну, или большинству нужна помощь.

В первый раз Людмила Николаевна не отвечает, и мужчина минуту-другую занимает в проверке погоды на завтра, прежде чем позвонить опять. Трубку берут с шестого гудка:

— Назовите Ваши фамилию, имя, отчество, пожалуйста, — вместо материнского приветствия громко произносит незнакомый мужской голос.

— Ч-что? Я Андрей. Андрей Павлович Бондарёв.

У Андрюши мгновенно пересыхает в горле, а тело пробивает озноб такого сильного испуга, что он еле-еле выдавливает из себя что-то, когда до него доходит, что на том конце провода, на фоне, звучит ничто иное, как сигнализация скорой помощи.

— Вы приходитесь Людмиле Николаевне Бондарёвой сыном?

Разум затуманивается, уши закладывает до противного писка. Мужчина меняет руку, которой держит гаджет, и вытирает вспотевшую ладонь о штаны. Его пальцы подрагивают.

— Андрей Павлович?

— Да… Да, я её сын. Где- Андрюша глотает слюну и прочищает горло — хочется пить, — Что с моей мамой?

— Авария на Сиреневом бульваре. Андрей Павлович, Ваша мать в реанимации.

Резкий приступ слабости подкашивает колени младшего редактора, а он сам грузно опускается на скамейку.

— Что? — шепчет еле слышно; одновременное закрытие дверей вагонов звучит чересчур громко, чуть ли не оглушительно, заставляя вздрогнуть.

— Внутреннее кровоизлияние… — продолжает говорить медик, но средство связи выскальзывает из руки Андрюши.

И он открывает глаза.

По лбу стекают капельки холодного пота, и мужчина лихорадочно стирает их, ровно садясь на месте. Сердце ощутимо бьёт в груди как бешеное, отдаёт в виски. В ушах привычно орёт Горшенёв.

— Осторожно, двери закрываются. Следующая станция Первомайская, — едва разборчиво, сквозь музыку.

Андрюша сглатывает и хочет пить, прямо как в тот день. В день, когда последнее, что он сказал матери, было: «Я очень устал, ма. Не пили меня хотя бы сегодня. Холодильник не горит, я посмотрю его на выходных. Не доставай». В день, когда он встретил Верочку, которая потом шокировала его тем, что поехала с ним в больницу поздним вечером, перед работой. В день, когда Людмила Николаевна умерла в крохотной палате на одного, пропитанной запахом спирта, под пиканье аппарата жизнеобеспечения, так и не услышав извинений сына и новости о том, что тот, наконец, идёт на свидание, пусть и такое своеобразное. И с того дня прошло уже шесть лет, а Андрюша продолжает иногда видеть сон о нём, когда засыпает в метро.

Он выдёргивает наушники и складывает в коробочку — беспроводные удобные, их не надо распутывать, но вот когда один из них перестаёт заряжаться, тогда начинается настоящая нервотрёпка. Наверное, надо будет купить накладные. Верочка советует ему это каждый раз, когда тот ругается на свои и грозится пальцем, склонившись над столом.

Бывший младший и нынешний выпускающий редактор достаёт из внутреннего кармана пальто, что ему подарила жена на День Рождения, маленькую бутылку воды, нетерпеливо открывает её и выпивает всё до дна. Затем берёт в руки смартфон и заходит в сообщения. Пальцы промахиваются, но, благо, т9 всё исправляет.

«Моя следующая. Забегу в магазин и домой. Люблю тебя».

Он отправляет это на номер матери, который давно уже недоступен. На экране опять появляется красный восклицательный знак рядом с текстом. Однако, Андрюша не перестаёт писать ей. Ежедневно, по нескольку раз, об интересных новостях и рутинных вещах. Вина до сих пор болезненно покалывает в груди вместе с тоской.

Теперь мужчина не лжёт, даже если правда горька. Теперь он делает то, что хочет, вдохновляет и мотивирует других. Теперь при прощании он целует Верочку, треплет по голове двухлетнего сынишку Мишу, обнимает друзей и пожимает руки коллегам, прося их быть осторожными и выражая надежду на то, что они скоро увидятся.

Андрюша пишет Верочке то же самое, глубоко и звучно вздыхает и осматривается по сторонам, почёсывая отросшую бороду. Вместо короткостриженого парнишки в камуфляже и его возлюбленной он видит пару с ребёнком в коляске. Вместо старушки с колли — грустную женщину с пустым поводком и ошейником в руках. Вместо мальчика — подростка с книгой. Вместо музыкантов — рекламу о первом концерте новой группы. А вместо Веры — пустующее место, ведь сейчас она у них дома, на Щёлковской, ждёт его вместе с Мишей, чтобы всей семьёй приготовить ужин и посмотреть вторую часть «Холодного сердца» — ради этого пришлось отпроситься с работы пораньше.

— Осторожно, двери закрываются. Следующая станция Щёлковская. Конечная.

Андрюша застёгивает пальто и готовится выходить. Сегодня на улице дождь.