Вымысел исключён

Они проговорили около часа.

– Если хочешь, оставайтесь с ночёвкой, а завтра поедете, – предложил Борис.

– Я не могу. Мне завтра на работу. У нас сложный проект горит, – ответила Рита.

– Жаль. Ну тогда езжайте. Не хочу отпускать вас затемно. Вызвать такси?

– Мы на машине.

– Что за машина? Разве ты водишь?

– Моя машина. Да, вожу.

– Сюрприз для меня. За месяц можно научиться водить и получить права?

– Я пять лет назад получила права. Помнишь, я говорила тебе?

– Нет. Не помню.

– Машина откуда?

– Купила.

– Когда? – Борис удивлялся всё больше. – Почему ты со мной не посоветовалась?

– Прошу тебя, не начинай.

– Рита, – Бобу стало неприятно. – Я бы разрешил сделать даже столь крупную покупку, но ты должна была посоветоваться.

– Нам надо ехать. Созвонимся.

– Хорошо. Я люблю тебя, Рита.

– Я тоже тебя люблю.

Боб поцеловал девочку в макушку, Марго-в щёку. Рита двинулась вдоль аллеи к выходу, малышка семенила за ней. Женщина шла ровной, уверенной походкой, как по подиуму, а слёзы ослепляли её, но Боб этого не видел. Он смотрел вслед и думал, какая у него всё-таки красивая жена.

***

В машине Риту ждал мужчина. Она открыла дверь заднего сиденья, посадила дочь в детское автокресло, два раза перепроверила крепление ремешков и рухнула рядом.

– Как прошло на этот раз? – спросил мужчина за рулем.

– Как всегда. Он принимает меня за маму.

– Всё ещё?

– Да.

– Он до сих пор ничего не осознал?

– Нет. Планирует через недельку вернуться домой. Говорит, роман почти закончен.

– Марго, что врачи?

– А что они могут сказать? Каждый раз одно и тоже.

– Марусь, двадцать четыре года прошло. Видимо, ему так легче. Может, не стоит больше приезжать сюда?

Марго тяжело вздохнула:

– Домой, дорогой, домой, я очень устала.

***

– Какой этот писатель всё-таки вежливый и культурный, – сказала новенькая санитарка Ирине. – И дочь у него очень приятная девушка.

– Угу, – ответила Ирина, делая очередную запись в журнале посещений. – В жизни не подумаешь, что этот вежливый и культурный нанёс собственной жене сорок ножевых ранений.

– Не хочу в это верить, Ирина Витальевна, – ведь к такому преступлению должно было подтолкнуть что-то очень серьёзное…

– Депрессия, Анюта. Депрессия, вызванная затяжным творческим кризисом. Не писалось ему, видите ли. Вот он с катушек и слетел. Творческие люди – народ странный. Кстати, отнеси ему обед, уже время.

– Нравится он мне, Ирина Витальевна. – Аня поправила бейджик на своей белоснежной сорочке. – Предполагаю, что у них была счастливая семья. Если бы не болезнь, то про эту историю любви можно было написать…

– Аннушка, хватит болтать, – перебила её Ирина. – Пора разносить обед пациентам. Про компот не забудь.

***

Боб стоял перед окном и разглядывал стену заброшенного коровника. Уже заметные трещины расползлись в стороны. Он медленными глотками допивал компот: «Осталось совсем чуть-чуть и я дома. Компот сливовый, значит сегодня четверг. По четвергам у нас сливовый компот».

***

Борис Невель смотрел на законченный текст романа и удовлетворённо улыбался. Он потянулся к телефону, набрал нужный номер и радостно затараторил:

– Ресепшн? Девочки… Ирочка, я закончил. Давайте праздновать. От меня всему вашему коллективу вина. И мне, пожалуйста, одну бутылочку занесите. И ещё… сразу же приготовьте счёт. Я завтра, прямо с раннего утра, выезжаю домой. Спасибо за ваше гостеприимство. Всё было просто чудесно.

Договорив, он положил расчёску на место и огляделся вокруг. Улыбка не хотела сходить с его лица, настолько он был счастлив, что завершил этот мучительный роман. «Хорошо, что в номере нет дурацких обоев в розовый цветочек, – думал Боб. – Оказывается, белый – мощный двигатель творческого процесса. Приеду домой первым делом перекрашу стены в своём кабинете. Надеюсь, Ритуля не будет возражать».