Она была в Париже

Хлопали все посетители этого небольшого кафе, многие даже вставали и подходили к Джону и Джай. С подносом и двумя бокалами красного вина подошел полный немолодой господин, видимо, хозяин заведения, и стал говорить всякие восторженные слова.

Джон и Джай взяли бокалы, подняли их, приветствуя всех присутствующих, чокнулись и отпили.

– Что он говорит? – запыхавшись спросила Джай.

– Он расхваливает наш танец, благодарит и даже приглашает нас быть почетными посетителями его кафе.

Джай и Джон благодарили всех на английском языке, поднимали бокалы за здоровье всех присутствующих.

Их долго не отпускали, но они все же раскланялись и вышли в полумрак улицы.

– Хорошо, что я надела джинсы …

– Ты была великолепна, милая Джай!

И танец, и бокал вина подняли ее настроение, и они, обнявшись, пошли дальше на набережную.

Там было светло, во многих местах играли музыкальные ансамбли – и около них лежали шляпы.

А в воде Сены отражались огни фонарей, что стояли на набережной, и огоньки из иллюминаторов пришвартованных барж, которые почти сплошь занимали место вдоль набережной, и на этих баржах шла своя особая жизнь …

Они перешли на остров Ситэ и пошли налево, к стрелке, где днем они видели рыбаков.

Под сводами Нового моста было темно и виднелись темные фигуры около небольшого костерка.

От группы отделились несколько фигур и начали со стандартной международной просьбы – дать закурить.

– Мы не курим, и вам того же желаем. Исчезните, если не хотите осложнений, – Джон ответил им на чистейшем «арго», и вместе с мощным мысленным посылом это остановило мужчин, и они тихо ворча пошли обратно.

«Как ты их!» подумала Тоня, привыкшая к мысленному общению с мужем, «А я уж приготовилась драться!»

– Драться без необходимости не следует … – ответил Джон и они прошли сквером Вер-Галан на самый конец стрелки.

Там было пусто, но фонари на набережной освещали все достаточно хорошо, да еще огни от недалекой пристани светились совсем рядом.

Полюбовавшись освещенным Лувром и садом Тюильри – там, еще дальше, – обнимавшая Джона Джай предложила.

– Пойдем к башне?

Они вернулись к Новому мосту, прошли вдоль подсвеченного фасада монетного двора и пошли вдоль реки.

Джон и Джай были не одиноки – по набережной гуляли многие, пары и целые группы.

Кое-где молодежь окружала музыкантов и устраивала танцы, причем музыкальные вкусы четко позиционировались между разными группами.

Джон и Джай несколько раз останавливались послушать музыку, но танцевать больше не выходили.

Не доходя до башни Джай свернула налево и к башне они подошли сбоку.

– Какая жалость, все занято!

Все маленькие кафе вокруг площади были забиты туристами и отовсюду слышалась разноязыкая речь.

– Знаешь, что-то изменилось … Башня стала другой …

– Не припомню, чтобы ее переделывали.

– Но я не вижу прожекторов!

– Осветительные приборы установлены прямо на металлоконструкциях …

– Вот оно что! А тогда были прожектора … И не стало того чувства удивления, любования башней … Одна реклама!

– Жаль, я не захватил фотоаппарат – тут так светло! Только как-то неловко смотреть отсюда на башню вверх – будто заглядываешь женщине под юбку …

– Пойдем на Елисейские поля, хотя …

– Ты чего-то боишься?

– С тобой?! Нет, я боюсь, что там тоже все изменилось …

Джон с интересом прочитал все утренние газеты, но все равно ему пришлось подождать, пока Джай освободится в косметическом салоне.

– Ты заждался? А я ведь по самой небольшой программе прошлась там!

– У меня просто не было такого опыта, – ответил Джон, обнимая ее и целуя. – А я договорился и нам достанут билеты в «Фоли Бержер» или в «Мулен Руж».

– Чудесно! Но мы с тобой еще не побывали в музеях – а тут их тьма …

– Только не получилось бы так же, как в Лувре – сплошной конструктивизм и все другие нечеловеческие измы.

Чтобы не блуждать, пользуясь рекомендациями путеводителя, Джон и Джай поехали на автобусную экскурсию. Поскольку они заказали экскурсовода с английским языком, то им пришлось целых два часа терпеть общество колорадских скотоводов, путешествующих своей группой.

Они вышли на предпоследней остановке экскурсии.

– Давай лучше просто походим?

– Давай.

И они пошли бесцельно бродить по улицам, иногда останавливаясь и восторгаясь сохранностью старинных особняков, или удивительным уютом узеньких старинных улиц, или инородным включением из стекла и бетона среди старинных домиков …

К зданию Центра Помпиду они даже близко не подошли.

– Говорят, парижане привыкли к этому …

– Это еще раз доказывает, что город этот – вечен, а мы просто унылые консерваторы!

– Давай заберемся на башню? А то как-то несолидно – побывать здесь и не подняться на башню!

Для того, чтобы попасть в кабину двухэтажного лифта, пришлось отстоять приличную очередь, а затем за стеклом кабины поплыли наклонные металлические балки, сквозь которые был виден город.

Сама верхняя площадка не производила особого впечатления – может быть, из-за толпы экскурсантов или из-за защитной сетки? Они прошлись вокруг, разглядывая расстилающийся город, подождали очередь к зрительной трубе и поглазели через нее на приближенные оптикой соборы и дворцы, прочли краткую историю башни с приглашением в музей на первом уровне …

– Смотри, они убрали прожектора в 1986 году!

– Очень жаль. В лучах прожекторов башня выглядела совсем иначе … А теперь как елочная игрушка …

Они снова посетили ресторан под таинственным названием «Жюль Верн», битком набитый разномастной публикой. Со всех сторон слышался слитный шум, из которого изредка вылетали слова на самых разных языках …

Вечером Джай несколько смущенно сказала:

– А не сходить ли нам в сауну?

– Давай. Но тебя что-то беспокоит? Или смущает?

– Меня смущает то, что мне захотелось снова испытать те чувства, что там в прошлый раз …

– Что именно?

– Мне трудно сформулировать … Нагота, повышенное внимание, полная свобода и полная защищенность … И твоя обнаженность рядом … Это было прекрасно … Мы плавали, и на нас смотрели … оценивали … И мне все это было приятно … Это плохо?

– Совсем наоборот! Тебе есть, чем гордиться. Ты же видела, как на тебя смотрели?

И они вечером пошли в сауну, и снова вызвали повышенное внимание – особенно Джай с ее ладным телом, гордой посадкой головы, неспешной походкой.

На этот раз в зале была кучка длинноногих худощавых девиц модельной внешности.

Их принадлежность к моделям подчеркивал сплошной загар и полное отсутствие волос на теле. Судя по разговору они были откуда-то с Балтийского побережья и их опекала группа молодых людей такой же модельной внешности. Молодые люди как по команде повернули головы от своих спутниц навстречу Джай и провожали ее взглядами.

«А у этой дамы видны швы от подтяжки груди!» подумала Тоня.

«Да тут таких много. У кого подтяжка, у кого липосакция … И смотри, как мало тату и пирсинга!» так же мысленно ответил Свиридов.

«Американцы» – а их уже так называли постоянные посетители сауны – поплавали, посидели под пальмами, размялись на тренажерах. Но попыток приблизиться к Джай здесь, в зале с обнаженными телами, не предприняли самые отчаянные ловеласы.

Они попробовали заняться этим потом, в зале ресторана, но безуспешно – на все приглашения Джай отвечала вежливым отказом, а танцевала только с Джоном.

– Как ты?

– Изумительно! Чувствовать такую свободу – наверное, не зря они устраивают такую общую сауну для всех … Мне не хватает только массажа …

– Тогда раздевайся и ложись.

Джон нашел тюбик с кремом, смазал руки и легонько прошелся по спине Джай. Затем сильнее, еще сильнее.

– Как хорошо … Я потом тебя тоже помассирую …

Джон смазал ее тело и приступил к профессиональному массажу, и Джай довольно постанывала под его руками.

Затем он перевернул ее и занялся сперва ее ногами, затем животом, грудной клеткой и руками.

– У меня такое ощущение, что ты не массировал меня целую вечность …

– Подожди, я сейчас вымою руки и помассирую тебе лицо.

Когда он вернулся в комнату, Джай сидела в кресле, завернутая в простыню, откинув голову назад. И Джон легкими движениями кончиков пальцев приступил к массажу ее лица. Дома он делал это с подаренным ему специальным кремом, и после такого массажа кожа на лице у его жены молодела и подтягивалась. Сейчас он делал массаж без крема, но мысленно старался передать Джай и ее коже сигналы на омоложение клеток и разглаживание морщинок, повышение эластичности сосудов …

– Смотри, Джон, сколько всякого барахла у нас появилось!

– Есть одна идея … А если нам отправить посылку кое-кому в Голландию? Потом навестим их …

– Ты считаешь, что это удобно? Я бы навестила их с большим с удовольствием!

Проходя мимо портье Джон спросил:

– Месье, подскажите, откуда можно послать телеграмму в Голландию?

– К вашим услугам, мистер Ларю, вот вам бланк. Мы отправим сейчас же!

– Смотри, Джай, может быть вот так?

Свиридов начал заполнять бланк.

«Дорогие Карл и Анриетта!

Мы путешествуем по Европе и накупили кучу вещей.

Отправляем вещи вам, а потом заедем за ними.

До встречи. Заранее благодарны. Горячий привет от малышки. Ваш Джоб».

– Отправляем?

– Отправляем!

Из пустого холла автобусной станции тихого городка Валкенсвард вышли мужчина и женщина. Мужчина склонился к водителю такси.

– Добрый день. Нам нужно попасть на хутор Карла Мейнфельдта. Это недалеко …

– Я знаю старика Мейнфельдта! Садитесь!

Свиридов и Тоня сели в машину. Всю дорогу Джекоб болтал с водителем, а иногда на английском языке вставляла несколько слов Николетта – так, по крайней мере пассажиры представились водителю.

Анриетта была около дома, когда машина подъехала к усадьбе.

– Привет, Анриетта!

– Ой, Джоб, привет!

– А меня ты узнаешь? Привет от малышки Николетты!

Антриетта и Тоня обнялись, и водитель с умилением смотрел на их объятия.

– Давно не виделись?

– Целую вечность! – и Свиридов щедро расплатился с водителем.

Анриетта даже не поехала на занятия, и за столом не было ни минутки свободной – это удивительно, как это можно болтать обо всем, никак не затрагивая того, что затрагивать нельзя!

Но Свиридов приложил к этому немалые усилия и все обошлось хорошо.

Карл и Джоб пили виски, привезенные Джобом, а дамы – французский сладкий ликер.

А потом дамы удалились для того, чтобы «малышка» Николетта – а Карл называл ее только так! – похвасталась обновками. Дамы отсутствовали долго, а затем в обновке вышла Анриетта – Тоня в посылке предусмотрела обновки для девушки.

Все было очень к лицу ей и мужчины одобрили обновки и снова выпили …

– Анриетта, тебе еще один подарок, – Тоня достала альбом картин Гриши, купленный в Париже.