Сутки по командирским часам

— А ты, что скажешь, Тимка?

Тима сполз с табурета и стал растирать затекшие ноги.

— Паша, — спросил он после небольшой паузы, — а почему они сразу такими больными стали? Ну, моряки, которые делали ремонт реактора. На них же были защитные костюмы. И что они там делали с какими-то трубками.

— Вообще-то тут у американцев небольшой перебор со спецэффектами. Насколько я знаю, признаки острого лучевого поражения появляются не сразу. Но, в общем, все правильно. А костюмы эти — одна видимость. Это же первая авария с реактором. Никто еще не знал, как защищаться от радиации. А варили матросы трубы системы охлаждения. Из-за ее неисправности все и произошло.

— И все они погибли?!!

— Те, что у реактора побывали — да.

— А остальные?

— По-разному. Человек двадцать не стало через год-два. Другие выжили.

— А сейчас тоже бывают такие аварии?

— Ну, такие не такие, а бывают. За последние десять лет семь лодок с экипажем на дно легли. На глубине трех-четырех километров. Две американские, остальные — наши.

— Откуда ты это знаешь? Разве это не военная тайна?

— Проснись, пацан, ты живешь в век информационного бума. Полазь по сети, еще не то узнаешь. Вовка приедет, купит вам компьютер — и добро пожаловать в Интернет. А может и папаша твой расщедрится. Маруся говорила, ждете вы его.

На этот вопрос Тимка не ответил, а продолжал расспрашивать.

— Паш, а долго они могут плавать, ну… сами по себе.

— Без берега? Два-три месяца — это обычное плавание, а так и год могут.

— А как же воздух?!!

— Во-первых, они могут всплывать. Во-вторых, если долго находятся в автономке на глубине, сами составляют газовую смесь для дыхания. Кислород, между прочим, из воды получают. А знаешь, сколько у них защитных оболочек?

Оглушенный всем увиденным и услышанным, Тимка покачал головой.

— Пять! Наружная оболочка специально, чтобы звуки поглощать, и еще четыре из титана.

От Павла Тимка вернулся задумчивым и после ужина лег спать без всяких уговоров, не дождавшись припозднившегося на стройке Михаила Петровича.

Зинаида Васильевна забеспокоилась, потрогала Тимкин лоб. Потом спросила, не болит ли у него живот и не поссорились ли они с Сенькой. На все ее расспросы Тимка отрицательно качал головой.

Михаил Петрович, озабоченный рассказом жены, перехватил ночью племянника по дороге из туалета, спросил, все ли у того в порядке, и на руках отнес в детскую.

Утром Михаил Петрович ушел из дома до того, как Тимка встал, а придя с работы, сразу же спросил, как там Тимур. Зинаида Васильевна успокоила:

— Как всегда. Скакали с Сенькой по двору на одной ноге, кто кого «перескачет». «Консенсуса» по этому вопросу не достигли и подрались. Пришлось отхаживать их полотенцем. После этого стреляли из арбалета в твой старый соломенный «брыль». Шляпа отделалась легким испугом. А вот горшок с геранью, который я в Плезир вынесла, получил ранение средней тяжести.

Немного погодя, когда уставший Миша- бригадир в ожидании ужина задремал на диване в гостиной, из кухни выглянула Зинаида Васильевна и рассерженно окликнула мужа:

— Миша! Ты что — не слышишь? Телефон звонит! А у меня руки в муке!

Михаил Петрович неохотно потянулся к трубке.

— Квартира Рокотовых? Михаил, ты? — раздался в трубке глуховатый спокойный голос.

Михаила Петровича как током ударило.

— Антон?!!!

— Так точно. Здравствуй, Миша!

— Здравствуй, здравствуй, дорогой! Ты где? Когда приедешь?

На том конце провода тихонько рассмеялись.

— Значит, ждал бродягу? В Москве я. Если уговорю своих медицинских генералов, то ждите меня на этой неделе. Как Зина? Володя?

Откашлялся.

Тимка здоров?

— Тимка такой еще парень! Чуть ли не с меня ростом. Ждет тебя. Мы все заждались! А Вовка в Сургуте, бурит вечную мерзлоту.

— Миша, я позвоню перед приездом. А тебе нужно что-нибудь из Москвы привезти? Может инструменты какие-нибудь? И Зине.

— Ничего не надо, Антон. Только приезжай!

— Тогда всем привет и до встречи!

Михаил Петрович долго еще держал в руке трубку, из которой раздавались короткие гудки.

— Миша, — заглянула в дверь Зинаида Васильевна, — это не Клара звонила?

— Антон в Москве…

— Да ну! А к нам когда?

— Не знаю. Тимку нужно как-то подготовить, — сказал растерянно. — А где он сейчас?

— На великах с Арсением катаются. Через час обещали вернуться.

Михаил Петрович тяжело поднялся с дивана и отправился в свою мастерскую в сарайчике, чтобы занять работой руки. Так в одиночестве думалось ему лучше.

— Кутик, — сказал он Тимке, когда тот с влажными после душа кудряшками устраивался у ночника в третий раз перечитывать любимую повесть Кервуда о приключениях медвежонка и щенка в Канадской тайге.

— Кутик, ты знаешь, что Вовка осенью приедет?

— Не осенью, а в конце лета. Август еще летний месяц. Знаю. Вот весело будет!

— Ладно, грамотей. А еще раньше, на этой неделе приедет твой отец. Звонил он сегодня из Москвы.

Тимка опустил тяжелую книгу на одеяло и испуганно взглянул на папу-Мишу.

— Зачем?!!

— О чем ты, Кутик? Он к родным людям едет! Это же радость большая и для нас, и для него!

— Только не для меня! Не приезжал, не приезжал и вдруг объявляется!

— Тима, у них на лодке была большая авария. Мне в военкомате сообщили, но просили до возвращения Антона никому об этом не рассказывать.

— И Вове?

— И ему. Лодку и экипаж Антон спас. Его даже наградили за это. Но многим пришлось долго лечиться. И Антону. Может неправильно, что я, на ночь глядя, тебе об этом говорю, только, я думаю, вдруг отец завтра приедет, а ты ничего знать не будешь. А ему сейчас помощь от нас нужна. Он же атомной лодкой командует, если там авария — это же чрезвычайное происшествие…как там они говорят… «для всего шарика». Для Земли, то есть. Представляешь, сколько ему пришлось пережить?!

— А зачем ему эта подводная лодка?! Путешествовал бы на корабле! А если под водой, то, как Кусто!

— Он военный человек, Тима! Он присягу приносил Родину защищать! Его дело приказы командования выполнять любой ценой. Он собой не распоряжается. Конечно, как Кусто, было бы лучше, но у Антона жизнь сложилась иначе. И я тебе так скажу: редкому человеку такая судьба по плечу. …

Тимка встал на колени и ладошками закрыл Михаилу Петровичу рот.

— Пап-Миша, не надо! У нас каждое первое сентября День Родины! Только, когда эта война была! Теперь у нас мир! И знай, если он приедет, и ты меня отдашь, — я убегу!

Михаил Петрович отвел Тимкины руки от своего лица.

— Антон болен, Тимур! И кроме нас с тобой у него на свете никого нет! А если он…(тут Михаил Петрович хотел сказать о том, что капитан Трубников возможно приехал увидеться с сыном в последний раз, но осекся).

— Ты совсем не помнишь отца?

Тимка глубоко и коротко вздохнул:

— Почему же? Помню. Но тот был другой. Он все время смеялся. И руки у него были… ну, как твои. Мама ему говорила: «Ты бы хоть руки помыл». Он что-то отвечал и опять смеялся.

— Значит, и маму ты помнишь?

Тимка только плечами пожал.

— Смутно. Помню, как сюда приехали, и я вцепился в нее — Руну испугался. Потом она мне сказала: «Храбрый Утенок Тим, ты на меня не сердись и не жди. За тобой папа приедет». Но я ждал. Только это давно было. А теперь мне все равно. Я Зину люблю и тебя, а больше никого. И Вовку.

Тимка сглотнул, лег на спину.

— У нее родинка на щеке была. Я ее все время прогнать хотел. Думал — букашка. Она этого не любила. Представляешь, лицо забыл, а родинку помню. Я знаю, что она в Канаде живет, и у нее все хорошо. Мне Маруська рассказала.

— Но отец же приехал!

— Ну, да. «Обещанного три года ждут»! И где он теперь? Нужен я ему!

Папа-Миша ничего не ответил, сидел молча, опустив голову.

— Значит, не веришь, что не просто так он вестей о себе не подавал? — после паузы печально сказал Михаил Петрович, скрестив коротковатые ноги и поудобней устраиваясь на Тимкиной постели. Потом продолжил:

— А ты можешь представить на его месте меня?!! Ты думаешь, не рвется он к тебе, как я рвался бы к Вовке?

— Знаю, знаю, о чем это ты. Так вот я не представляю Его на твоем месте и все! Пап-Миша, ты лучше почитай мне …

— Может другой раз?

Тимка положил на колени Михаила Петровича раскрытую книгу, сказал требовательно:

— Читай…вот здесь. Когда напали совы.

Папа-Миша вздохнул, открыл книгу и стал читать, постепенно увлекаясь сюжетом.

Еще через день, пассажиры серебристого «Лендровера» проезжали мимо Тимкиной школы и стали свидетелями, как пятеро верзил-старшеклассников гонялись по школьному двору за тремя малышами, пытаясь что-то у них отобрать. Наконец одного, белобрысого, догнали. Он упал, защищая собой какой-то предмет. Его попытались поднять, но это никак не получалось. В результате образовалась куча-мала, оттуда слышался вопль сбитого с ног парнишки.

Машина остановилась. Из нее по-спортивному легко выскочили двое мужчин. Один, худощавый, постарше, был в костюме и белой рубахе без галстука, другой, моложе, — в джинсах и футболке. Оба легко перемахнули через ограду и быстро оттащили взрослых парней в сторону. Но белобрысый мальчишка продолжал лежать на земле и орать благим матом.

Мужчина в белой рубахе присел. Тронул его за плечо:

— Отбой! Окончено сражение! Давай поднимайся! Руки — ноги целы?

Мальчишка вначале поднял чумазую физиономию, с интересом осмотрел спасителей и только потом стал неловко подниматься, прижимая к животу, как оказалось, мяч для гандбола.

Взрослые ребята, далеко не отбежали, стояли полукругом. Один из них держал за ворот рубашки сероглазого, вихрастого паренька, из носа которого на разбитые губы текла кровь. Мальчишка дернулся, вырвался из рук обидчика и, растирая кровь по лицу, сказал баском:

— У Борьки с ногой что-то!

Тут только все увидели, что за пределами круга катается по земле, держась за колено, рыжий веснушчатый мальчишка.

— Послушайте, — обратился к мужчинам один из взрослых парней. — Эти злыдни украли у нас мяч. Пусть отдадут, и мы их не тронем!

— Чей мяч? — требовательно спросил мужчина в белой рубахе. — Кто здесь главный любитель гандбола?

— Ну, мой, — нехотя ответил один из парней, демонстративно жуя жвачку и выпуская пузыри.

— Прекрати жевать! — взорвался мужчина. — Есть понимание, что разговариваешь со взрослым или нет?!

— Ну! — парень выдул еще пару пузырей и только потом сплюнул в траву.

— Какого…устроили тут бои без правил с малышами?

— Правила были! Были правила! — закричал белобрысый мальчишка. — Борька им пачку Marlboro принес. Так они дали подержать мяч пять минут и давай отнимать! А уговор был — на час! Тимка даже будильник принес — вон валяется!

— Решение такое! — сказал мужчина командирским тоном. — Мяч отдадим школьной охране. Тоже хороши. Стоят в дверях любуются. Получите его у вашего директора. Все. Свободны!

И тут же стал осматривать Борькину ногу.