Lifes

У нее губы обветренные и сладкие от вина. Когда мои пальцы зарываются в её волосы – густые, мягкие, вьющиеся от высокой влажности – в моем сердце все другие воспоминания испаряются, словно сигаретный дым сквозь приоткрытую форточку. В её жарком дыхании, которое мне разрешают сцеловывать, сердце тает и испепеляется, еще мгновение, еще одно ласковое касание ладонями к её узким лопаткам – и его можно будет развеять в черно-синем рассвете.

Нет. Нет, черт возьми, я не сгорю, я ни за что в жизни не пропущу эту ночь, я запомню каждое мгновение, каждый вздох и касание. Я запомню даже момент, когда мы оба уснем, сморенные алкоголем и первыми в жизни поцелуями, укрытые тонким одеялом в объятиях друг друга.

Чтобы утром проснуться в одиночестве и без следа твоего присутствия рядом.

========== 39. Шестая жизнь Ким Намджуна. ==========

Комментарий к 39. Шестая жизнь Ким Намджуна.

BTS – What Am I To You?

— Почему я, черт возьми, должен искать объяснения, чтобы позвонить тебе?

Нервно мну в кулаке пачку с сигаретами, пока мне сухо что-то отвечают. Что — я даже и не слушаю, потому что это снова будет какая-то непонятная фигня. Кривлюсь, отрицательно качая головой ждущим меня парням — нет, сегодня без меня.

Мне нужно наконец разобраться с этим.

— Каждый день твой единственный ответ — это «да», «нет» и «я сплю». Но если вдруг надо пойти куда-то вместе с твоими подружками, сводить в клуб или покрасоваться, что ты — личная девочка капитана баскетбольной команды, то всё, ты звонишь мне первой, — сдаюсь и вытягиваю еще одну сигарету с пачки. — Меня задолбало это, милая. У тебя десять секунд, чтобы сказать, кто я для тебя.

Молчит.

Раз, два, три, четыре…

Жмурюсь, прикрываю лицо ладонью. Пусть я ошибусь, а? Не так уже и часто о чем-то прошу, Господи, так что пусть в этот раз я ошибусь, ну пожалуйста…

…десять.

Сигарета крошится в зубах.

— Если ты за моей спиной начнешь трепаться о том, что слышала в моей компании, поверь, тебе не поздоровится. А вообще… Даже не здоровайся со мной в школе. Всё равно не отвечу.

Номер — удалить. Смешной милый брелок — подарок на месяц отношений — летит в мусорку, искрошенные пальцами сигареты туда же. Нафиг всё, вот просто нафиг. Полгода я терпел эту фигню, хотя сначала всё правда было вполне себе мило и неплохо, но нет же. Что ей стоило сказать, что я ей больше не нужен? Тупо перед подружками выпендриваться?

— Долго еще будешь здесь стоять? — Юнги толкает меня локтем в бок, и я недоуменно моргаю — когда он успел прийти? — Я не мастер этой всей утешительной херни, поэтому скажу просто: забей. Ты еще найдешь себе умную красотку, которая будет готова ходить вместе на рэп-батлы и стерпит твою любовь к этим уродским толстовкам.

— Что ты понимаешь в толстовках, хён? — ворчу, но улыбаюсь — Юнги всегда умеет кратко и по сути поставить мозги на место, даже если тебе рыдать хочется.

— Пошли уже, брошенка, надо помочь другой брошенке — Хосокова зазноба с ним всю ночь процеловалась, а на утро сбежала, — Юнги фыркает насмешливо, но Намджун же видит — на дне зрачков плещется беспокойство. — Наша дылда уже весь город обшарила, порывается в Чеджу ехать, к её тетё.

— Надо потом твою девочку поблагодарить, хён, она научила тебя длинными предложениями говорить. Ай, да не надо драться, хён! Хён, я же всё ей расскажу! Ай, ну хён!

========== 40. Шестая жизнь Пак Чимина. ==========

Ким Намджуна можно охарактеризовать только одним ёмким словом.

Трындец-человек.

Хосок-хён, страдая по своей беглянке, решил ехать в Чеджу. Намджун его отговаривать не стал, нет, вы что?

Наоборот, он взял машину у отца, рядом с собой посадил Юнги-хёна — как глас разума, а Хосок-хёна втиснул сзади между мной и Чонгуком, чтобы отогревали, обнимали и не давали наделать глупостей. Сокджин-хён на этот цирк только поржал, Тэхён и вовсе благословил поездку с балкона, будучи закутанным в теплое одеяло по макушку.

Девочку мы нашли. Зареванную, не знающую, как дальше жить, что делать и вообще, она пьяная была — но это было до того, как за нее взялся со своими философскими речами Ким Намджун.

Человек-трындец.

В общем, девочка его глубоким мыслям вняла, вещи сложила, младшего брата в охапку — и домой. Наконец-то покой, глупо подумалось мне, но это Ким Намджун.

Из её возвращения он сделал праздник-вечеринку, где никакого алкоголя — моральный облик перед родителями хён всегда старался хранить кристально белым и чистым, хотя, подозреваю, его мама в курсе о той заначке вискаря под диваном в его комнате.

Конечно же, на вечеринку он не мог не пригласить лучшую подругу той девушки.

Конечно же, хён знал, что именно её я вижу в снах уже долгие три года.

Конечно же, хён просто не мог не усадить её напротив меня, такую скованную шумом десятков людей и вполне себе неплохой танцевальной музыки.

Такая хрупкая и одновременно — взгляд колючий. Косит на меня взглядом из-под отросшей челки, незаметно притоптывает пяткой в ритм впервые услышанной ею песни. Мотив у нее привязчивый, и эта мелодия совершенно точно будет преследовать её еще долго.

— Не хочешь потанцевать? — наконец выдавливаю, офигевая от своей решительности: я никогда даже и не решался с ней заговорить, не то, чтобы даже пригласить на танец — показать именно то, в чем я хорош. Девочка смущается, причем не наигранно — действительно не по себе малышке, наверное, не избалована мужским вниманием. — Брось свои предрассудки, в веселой пляске нет ничего плохого.

— Если твоя подруга не бросила тебя в угоду новому парню, — лаконично отбривает, на что я только смеюсь, хотя цепляет слух это «новому». Она же не расстроит Хосоки-хёна? — Куда подевался её здравый смысл? То она звонит мне утром в истерике, разбудив всю нашу семью трезвоньканьем домашнего телефона, что ужас, она поцеловала мальчика, в которого влюблена. Ну поцеловала и радуйся, чего же собирать вещи и валить куда-то к черту? Ну вот зачем?

— Ей было страшно? — предполагаю, потому что сейчас страшно — вот честно — мне. Страшно настаивать на своем, надоедать своим присутствием, требовать внимания… — Она же не знала, что хённи с ума по ней сходил все последние годы.

— Я ей об этом говорила и не единожды. Знаешь, что получила в ответ? — она неожиданно ребячливо начинает перекривлять. — «Глупости говоришь, Джи-Джи, что за ересь несешь, никогда он на меня так не посмотрит». А он смотрел. Волком, наверное, выл ночами — я бы на его месте выла, вот честное слово. Так что ты там говорил о танцах?

— Предлагал к им присоединиться? — неуверенно улыбаюсь, внутренне ликуя: согласилась! Расслабилась со мной, принялась ёрничать и шутить, хотя шутки слишком серьезные, да и, наверное, она начинает понимать, перед кем только что корчила рожи, потому что в одно мгновение серьезнеет.

— Так веди, чего стоишь?

Горько и тяжело вздыхаю. Вот только что всё было так хорошо, еще немного, и я бы даже сумел её рассмешить, но сейчас… В голову приходит сумасбродная мыслишка, и невольно ухмыляюсь масляно, притягивая одноклассницу вплотную, зажимая её ладони в своих пальцах и коварно шепча на резко заалевшее ушко:

— Давай уже, встряхни свое сердце, просыпайся от этой сонной ночи, — заразительно улыбаюсь, зная, что на это она уже просто не сможет не отреагировать, что сбросит наконец свою извечную маску хорошистки-отличницы, которую просто затянула на вечеринку подруга, и наконец снова выпустит неуклюжую шалопайку, которая на пару с Намджуном уже успела раздолбать совершенно случайно три стакана. — Представь, что я парень, играющий на трубе, а ты маленький мечтающий ребёнок, поддакивающий ножками ритму. Не упусти этот момент, прочувствуй музыку.

Сначала со страхом думаю, что она же меня сейчас, скорее всего, оттолкнет и пошлет.

Но нет, только резко поднимает голову, отдаривается ухмылочкой превосходства и начинает идеально двигать своим несуразным на первый взгляд телом, повергая меня в состояние самого настоящего шока.

Вот и встряхнула сердце.

Комментарий к 40. Шестая жизнь Пак Чимина.

Shinee - Everybody

========== 41. Шестая жизнь Ким Тэхёна. ==========

Единственное, что осталось в этом месте — это твоя тень.

Ни единого больше признака присутствия. И что же это за глупость, а? Объясните мне хоть кто-нибудь.

Сначала приходит мама. Мне только исполняется четырнадцать, и мама воздушно весенняя, улыбается чаще, чем прежде, и снова подводит глаза по утрам — как еще в те времена, когда отец жил с нами. Она порхает по дому, мурлычет себе под нос песни и ненавязчиво интересуется, не буду ли я против нового мужчины в нашем доме.

Я не против, вот только называть его папой отказываюсь категорически. Отчим ничуть на это не обижается, наоборот, важно кивает и говорит, что не собирается заменять мне отца — но хочет попытаться быть мне другом.

И всё идет прекрасно, пока я не узнаю крохотную деталь: у него есть своя дочь младше меня на год.

Влюбляюсь я с грохотом и абсолютно наверняка навсегда.

Она стрижется коротко, почти как я сам, таскает мои толстовки и невозмутимо разрешает проделывать это же с её одеждой. Она пьет вместе со мной пиво, когда ей исполняется шестнадцать, подводит чёрным глаза и гоняет на роликах в парке, если наше свободное время не совпадает.

Хвала небесам, мы живем в разных комнатах; мне хватает и редкого утреннего зрелища женского силуэта, когда она забывает запереть дверь в ванную, а я спросонья не слышу шум воды в душевой кабине. Мне хватает её повышенной тактильности, объятий со спины и ласковых чмоков перед сном, я с точностью знаю её вес, параметры и школьные оценки…

Когда ей исполняется семнадцать, она ночью прокрадывается в мою комнату, залезает на кровать и сладко целует.

Теперь я знаю, какова она на вкус, как вздымается её грудь, когда от неумения не хватает воздуха, она сердится, что я целовал кого-то перед ней, но после соглашается, что кто-то из нас должен это уметь.

А после — целый год соблазна. Моя сводная сестренка, как шутят парни, начала охоту, и не успокоится, пока я не признаю себя её, а я только сбегаю, увертываюсь, вспоминая жар её бедер под своими ладонями, сладость кожи в изгибе шеи, горьковатые от тайком скуренной сигареты губы.

А потом, в один прекрасный момент, наши родители сообщают нам важную новость: они разводятся. Их поспешный брак был ошибкой, возможно, со временем они сумеют договориться, но вот сейчас аджосси и моя хорошенькая малышка сьезжают.

Мне почти девятнадцать, и я впервые в жизни ору на маму.

Малышка же всю ночь скребется в дверь, просит, плачет даже, но я только раз умоляю её уйти — если сейчас впущу её, то сдамся и присвою нас друг другу — а утром после этого не смогу отпустить. Она соглашается с этим, обещает писать и просит наведываться к ней… Искренне отвечаю, что буду стараться приезжать каждые две недели.

Впервые в жизни сижу на полу под дверью и плачу.

Малышка просит утром её не провожать.

***

По сравнению с одиночеством меня неудержимо мучает тоска. Сестренка — надо бы отвыкать так говорить, а то звучит слишком извращенно, учитывая ситуацию — оставила мне все свои любимые чашки, толстовки и прочие безделушки, которые будут напоминать мне о ней, и в то же время забрала все мои любимые вещицы, чему я только улыбаюсь. Мне даже кажется, что я держу в руке её голос, то единожды сказанное о чувствах, когда она не стеснялась, смотрела открыто и уверенно.