Случайная мама для сына босса

Глава 10. Даша

Неделю нас не трогал вообще никто. Только пару звонков с работы. Один раз звонила Рита, у неё был очередной форс мажор, из этого звонка я узнала, что Булатов в Европу не полетел. Вместо него — Дамир. Рита была в восторге, потому что босса она боялась, а Дамира нет. Боюсь в результате этой поездки Булатова ждёт провал на работе, Дамир там все завалит, зато список его любовных побед станет на одну Риту больше.

— Нас все это не касается, правда? — сказала я Сеньке.

Тот внимательно выслушал и кивнул. На улице уже совсем холодно, на Сеньке зимний комбинезон. Снег ещё не лёг, он сыплется с неба по ночам, утром, словно передумав — тает, оставляя после себя слякоть. Раньше я не любила это время года, машины у меня не было, а пробежки по грязи так себе удовольствие. Вечера казались длинными и унылыми, а теперь все иначе. Два одиночества совместились, моё и Сенькино, получилась маленькая семья. Я была счастлива.

У Сеньки в руках кусок морковки. Мы кормим коз в зоопарке. В этом загоне их две, девочка и мальчик. Мальчик самый натуральный козёл — видя угощения он просто отпихивает свою даму в сторону и все съедает сам. Девочке тоже хочется моркови, но она не может противостоять, ей не хватает сил и смелости.

И мой маленький сынок все это видит и понимает. В вафельном стаканчике у него оставалось четыре брусочка моркови, три из них сожрал наглый козёл. И теперь Сенька не решается протянуть последний кусочек, ведь понимает — снова съест козёл и девочке не достанется. В Сеньке уже живёт жажда справедливости. Он смотрит на меня и не знает, как поступить.

— У меня есть план, — подмигиваю я. — Смотри за мной и все поймешь.

Я отбегаю к дальнему углу ограждения и призывно стучу по забору. Козёл радостно мчит ко мне и тычется бородатой мордой между прутьев забора. Козочка остаётся там, где была — она уже не ждёт от этого дня ничего хорошего.

— Давай, — одними губами, чтобы ушлый козёл не услышал и не понял, говорю я Сеньке.

Он понимает меня с полуслова. Тянет кулачок с зажатой в ней морковкой. Козочка принимает её и хрустит. Козёл бежит обратно, но уже поздно, морковь сьедена. Надеюсь, коза счастлива. Мой сын — точно. Он улыбается. Очередная его улыбка отправляется в копилку моих лучших воспоминаний.

Мы пахнем зоопарком. Сеном, козами, кроликами, одного из которых нам разрешили подержать. У Сеньки горят глаза. У вольера с жирафом он стоял молча минут пятнадцать, до того его поразила красота и грациозность этого животного.

Сенька так нагулялся, что снова клюёт носом — значит отбой будет ранним. Он принимает ванну с пеной, и сидит в ней очень долго, я купила игрушку-лягушку, которая выплевывает изо рта пузыри, с ней мой сын готов бултыхаться в воде вечно.

Перед сном я читаю ему. Мне кажется, что расстояние, на котором он сидит чуть в стороне от меня, с каждым днем сокращается, и однажды Сенька прижмется ко мне во время чтения, и уснет так, прислонившись щекой к моей руке.

Комната немного изменилась. В ней стало больше игрушек. Осторожный Сеня не гребет в магазинах все подряд, он ко всему относится с опаской, и в магазине всегда берет только одну игрушку, сколько бы не предложили. Зато её он выбирает тщательно, и долго потом не выпускает из рук. И я безумно рада, что он приримает то, что я ему даю, ведь самокат так и стоит в коридоре, занимая место, желанный, но невостребованный.

Уснул. Я укладываю его поудобнее, накрываю одеялом и иду заниматься своими делами. Я знаю, что Сенька придёт. Каждую ночь дожидается, когда я усну и приходит со своей подушкой.

Этой ночью я проснулась от телефонного звонка. Больше двух лет я не ставила телефон на беззвучный вообще — Булатову я могла понадобиться в любой момент. И сейчас, в два часа ночи звонил он. Скосила взгляд на ребёнка — спит в ногах. Вышла из комнаты и закрыла за собой дверь.

— Да? — спросила я шёпотом.

— Дарья, — сказал Булатов. — Дарья, открой дверь пожалуйста.

— Зачем? — удивилась и не поняла я.

— Затем, что я за ней.

Я удивилась ещё больше. Подошла, глянула в глазок — долговязая фигура моего босса действительно маячит за дверью. Открыла. Посторонилась, пропуская босса внутрь.

— Здравствуй, Дарья, — поздоровался он, обдавая меня запахом алкоголя.

— Здравствуйте, Карим Амирович, — ответила я, не зная, как реагировать.

— Я тут посижу, — обрадовал он, и сел прямо на пол, возле самоката. — Кофе свари, Дарья.

Я прошла на кухню. У меня не было кофе машины, и вообще я не фанат кофе, пью его только по необходимости. Заварила растворимый из банки, надеюсь элитному избалованному желудку босса не поплохеет. Отнесла, протянула. Потом принесла табуретку, села тут же, рядом.

— Я же никому не доверяю, — горько сказал Булатов. — Особенно бабам. От баб после развода вообще ничего хорошего не жду. Ты не считаешься, ты же помощница…

Не баба, мысленно добавила я, и тоже горько стало. Мне хотелось быть красивой, только не умела, не находила храбрости в себе. Особенно с Булатовым. Страшненькой быть проще.

— Потише пожалуйста, попросила я. — У меня сын спит.

— Сын, — улыбнулся пьяно Булатов. — У меня тоже сын есть. Только это засекреченная информация. Мне нужно с кем-то об этом поговорить, а ты это уже почти я. Тебе можно верить.

Я посмотрела на босса. Два года я решала все его вопросы и не подозревала даже о наличии у него ребёнка. Что разведен был, знала, но ребёнок…

— Жена была беременна на момент развода, — продолжил он. — Грязно мы развдились… она решила отомстить и заодно подзаработать. Знала, что ребёнка не брошу. Звонила, издевалась, говорила, что никогда не найду их. Требовала денег. Я давал… чтобы не навредила ребёнку. Я бы все деньги отдал взамен, но ей нравилось, что я страдаю.

— Я не знала, — растерянно произнесла я.

— Никто не знает, — отмахнулся Булатов. — Господи, Дарья, твоим кофе можно дырки в людях прожигать.

Я не обиделась — во мне горело сочувствие. Теперь я знала, каково иметь ребёнка. И мне страшно представить, каково его лишиться. Не хочу об этом думать. Я никогда не видела своего босса таким уязвимым. Он всегда был так равнодушен ко всему…

— Вы его найдёте, — ободряюще сказала я. — А ваша жена не обидит ребёнка, она же мать. Она его любит.

— Эта никого не любит, — покачал головой Булатов. — И да, я найду своего сына. Она ввезла его в Россию почти девять месяцев назад, представляешь? По левым документам. Как девочку ввезла… Элла Стивен он, черт. Кто бы стал подозревать что Элла Стивенсон, которой едва больше года, мой сын? Да никто… она пробыла в России две недели. А потом уехала без ребёнка. Что это значит, Дарья?

— Что?

— Что он в России, Дарья.

Вскинул резким движением опущенную до этого голову, посмотрел прямо мне в глаза. Его глаза — тёмные. Подбородок и щеки заросли тёмной щетиной. Скулы обозначились резче — похудел. Алкоголем пахнет, но он не выглядит пьяным. Просто сильно-сильно уставшим. И я так сопереживаю его горю, что в первый раз смотрю на него не как на авторитарного босса, а как на человека, который не может управлять всем. Мне просто по человечески его жаль. И желания совсем странные. Хочется опуститься рядом с ним на пол, прижать к своей груди его заросшую голову — Рита так и не записала его к барберу, прижать и гладить по волосам. Может даже поцеловать в макушку. И плакать, потому что страшно за маленького мальчика, который один где-то в такой необъятной России. Как давно я плакала в объятиях мужчины? Вечность назад.

— Вы найдёте его, — говорю, и конечно же не делаю ничего из того, о чем мечтала.

— Да, — тихо говорит Булатов. — Да.

Свет горит только на кухне, мы сидим в тёмной прихожей, я на табуретке, Булатов на полу. И я вдруг понимаю, что так близки мы никогда не были, и никогда не будем.

Дверь моей спальни открывается тихо. В проёме стоит Сенька. Маленький и серьёзный. Смотрит на меня, как всегда, молча и выжидающе.

— Он боится пьяных, — тихо говорю я. — Карим Амирович, вам лучше уйти.

— Без проблем, — отвечает Булатов. Тяжело поднимается на ноги, все же поворачивается к Сеньке. — У меня тоже пацан есть. Сын. Вот найду его, дружить будете…

Дверь за ним закрывается и мы с Сенькой остаёмся в полной тишине, которая больше не кажется уютной.