"Любить" подано!

— Расскажешь мне, почему ты по дому без нижнего белья ходишь?

Я заулыбалась, очень хотелось поделиться теорией про пьяных купидонов, но пусть это сумасшедшее предположение пока останется только со мной.

— Не успела… после душа одеться, — вымолвила я, не снимая улыбки с лица.

— Не заметила, что я, как-то, вовремя появляюсь в твоей жизни? Судьба, однако… — заявил Виктор слишком довольным тоном.

«У тебя тоже есть какие-то сумасшедшие теории на счет меня?»

Я приподняла голову и, вопросительно изогнув бровь, посмотрела наконец-то на Сафронова.

Тут на меня вновь нашла волна смущения, так как я до сих пор находилась сверху. Мне показалось жутко неудобным пользоваться таким преимуществом и я тихонько заёрзала, пытаясь высвободиться из объятий.

Но Виктор лишь крепче сжал меня в кольце рук, сильным движением перекатился вместе со мной по кровати. Теперь сверху оказался он.

Сафронов привстал надо мной, опёрся на одну руку, другой стянул с себя нижнее бельё окончательно.

Закинул мои лодыжки себе на бёдра, возвысился надо мной на вытянутых руках. Медленным взглядом прошёлся сверху вниз по моему телу.

Наши глаза встретились, и на таком близком расстоянии его миндальный взор казался мне еще более пленительным. Его взгляд был слегка помутнён от желания ко мне, и очень захотелось почувствовать на вкус этого вожделения.

Мысленно взбила крем на сливках, добавила миндальный Амаретто для цвета и аромата… Да. Именно такой на вкус его взгляд сейчас.

«Эх, Тоня… Твой гурман внутри не может успокоиться даже в такой момент!»

Я потянулась к его губам, крепко обвив руками за шею, притянула к себе.

Он двинул бёдрами, давая понять, что снова готов на подвиг горячей страсти.

— Тонь, ты умеешь вязать? — Виктор слегка отстранился и с хитрой улыбкой смотрел на меня.

Я удивлённо напряглась от более чем непонятного вопроса. Если у меня странности были хотя бы в мыслях, то он говорил о них.

— Вязать? — засмеялась я.

— Ну, да… Пинетки, там шапочки разные… детские? — его голос немного стал растерянным, а глаза тревожно стрельнули в сторону.

Я сжала скулы и растянула улыбку, показывая, что в недоумении от вопроса.

— Мы не предохраняемся. Придётся научиться.

Виктор склонил голову и слился в поцелуй со мной.

Уводя в пламенный мир удовольствия, картинка о пинетках промелькнула лишь на самом пике.

Когда Сафронов рухнул на меня и, переводя дыхание, прошептал: «Будь со мной. Навсегда, Тоня…»

— Я люблю тебя… — откликнулась, закрыв глаза.

«Голубенькие или розовенькие? Какие вязать первыми?»

ГЛАВА 12

«Пункт 12. Ставим кекс выпекаться при температуре 180 градусов».

«Будь со мной… Навсегда. Тоня. Верь мне. Только верь мне…»

В моём сладком сне все слова не имели смысла и просто смешивались с пинетками и шапочками. Его поцелуи казались нежнее, а взгляд затуманивался еще больше. Обнимая своего мужчину, только и вторила: «Я верю… Верю…»

Я открыла глаза, пробежала взглядом по комнате, и ощутила, что совершенно одна. Так. Мне всё приснилось или…

Привстала на постели, заглянула под одеяло. Осмотрела свое голое тело. Почувствовала небольшой дискомфорт в нижней части тела, но это можно было сравнить с приятной истомой, скорей всего.

Обратила внимание на смятую простынь рядом.

— Вить? — позвала я, прочистив горло.

Я вылезла с кровати, закрутилась в одеяло и прошоркала голыми ступнями по паркету до кухни.

Заглянула в соседнюю комнату, в ванную и даже, с отчаяния, в туалет.

Никого…

Я безнадёжно бегала взглядом по пространству стоя в прихожей, пыталась найти хоть какой-то след. Может записка или номер телефона, хотя бы…

Паническая беспросветность обстановки накрывала с головой. Он не разбудил, не оповестил, не попрощался, просто ушёл…

Так уже было когда-то. Но только ситуации разные. Меня не просили научиться вязать.

Я почувствовала, что слёзный ком подкатывает и сглотнула.

«Так! Тоня, возьми себя в руки! Может он сейчас вернётся? Может, что-то произошло, что заставило его спешно уйти. Он вернётся, заявит о себе обязательно!»

Позвонит, на крайний случай. Если возьмёт номер у Лариной…

— Ведь, ты же не мог так просто взять и сбежать? Нет? Ты не такой? Правда? — безвыходно задавала вопросы своему отражению в зеркале.

И тут я задумалась. А что вообще могу знать о нём? Кто ты Виктор Сафронов? Если уж рассуждать, то и его семья толком не знает, как он жил все восемь лет.

Моё внезапное побуждение любить настолько закрыло глаза пеленой, что разглядеть подонка в нём не смогла бы.

Я скинула с себя одеяло, надела нижнее белье и халат, который так и лежал на полу. Как одно из доказательств, что всё, и правда, было. А то сумасшествие немного присутствовало в голове.

Отправилась снова на кухню, включила чайник, чтоб выпить любимого ароматного чая и немного успокоиться. Тревога скручивала всё внутри. Что происходит? Может это вообще нормально для него!

Как же жутко хотелось объяснений немедленно. Все чувства смешивались в едкий коктейль, который изрядно травил душу.

Я заварила чай и вернулась с кружкой в комнату. Снова осмотрев пространство, заметила пакет, что принёс Виктор вчера, и озарилась идеей позвонить маме. Авось, промелькнёт какая информация от неё.

После непродолжительных гудков она ответила.

— Тонечка? Ты вчера не позвонила, а я не стала тревожить тебя. Как дела с работой?

Я тут же вспомнила, что моя карьера поменяла курс направления, но этим точно не хотелось делиться по телефону.

— Мамуль, всё в порядке! Я всё расскажу, когда приеду, — на том конце послышался глубокий вздох. — Мам, скажи, зачем ты послала мне такую странную посылку?

Секундное молчание дало знать, что моя мать соображает что к чему.

— Тонечка, какая посылка?

Я закатила глаза и набрала в лёгкие воздуха. Всё понятно, мама даже не в курсе, что шарф отца послан мне.

— Машка вчера заходила? — спросила я на выдохе.

— Да. Примчалась, как фурия! В домашних тапках и пальто поверх халата. Протараторила что-то невнятное про соль, пока я ходила на кухню, то смылась так же быстро.

Я прикрыла глаза и представила эту картину. Как она хватает то, что попалось под руку и сбегает.

— Мам, не обращай внимание! Машка иногда сама не понимает, что делает, но обычно это ей пользу приносит, — похохотала я.

— Тоня, ты не знаешь, что там у Лариных произошло? — настороженно спросила меня мама.

Я немного напряглась.

— Эмм… Что могло случиться?

— Не знаю, Тонечка… Весь дом на ушах, все на друг друга прикрикивают. Кому-то пытаются дозвониться… Нина слегла с давлением. Сергей приходил утром и попросил поставить ей укол.

Мама говорила короткими фразами, а я пыталась сложить из них пазл.

— Мне кажется, что это как-то связано с Виктором. Потому как, я его дома не видела.

— Так что ж ты не спросила, ты же там была, — пробурчала я, и чувство тревоги обострилось до предела.

— Тонь, я как-то… Неудобно было спрашивать, да и не до этого. Нина плакала сильно. Я, как могла, успокоила и пошла домой. Позже схожу ещё, проведаю ее состояние. Давление у нее, и правда, скакнуло очень сильно.

— Мам, позвони потом мне обязательно, ладно?

— Ладно.

На этом я закончила разговор с мамой. Сидела с телефоном в руке и окончательно ничего не понимала. Что же могло произойти у Лариных? Может они потеряли Виктора? А он был у меня…

Странно, что Машка не закидала меня ещё звонками.

Я набрала Ларину, но вызов скинули, и последовали короткие гудки.

«Да, что ж такое?» — выругалась я после третьей попытки дозвониться до Машки.

Я последовала на кухню и швырнула мобильник на стол. Подошла к окну и уставилась на улицу. Смотря сквозь тюль, пыталась сосредоточиться на происходящем там. Погода прекрасная, морозная, спокойная, даже солнце проглядывало немного. Вот, сосед гуляет с собакой, дети таскают ватрушки по снегу…

«Это невыносимо!»

Я оглянулась на мобильник. Еще никогда так не ждала звонка от Лариной!

Машка позвонила спустя полчаса моего волнительного хождения вокруг телефона.

— Антосик, извини! У нас такой дурдом! Вышла на улицу, чтоб поговорить с тобой…

Ее тоскливый, слегка виноватый тон сразу же не давал надежды на лучшее.

— Махыч, что случилось у вас?

— Антосик… Понимаю ведь, что напрасно спрашиваю, но всё-таки… Витюха у тебя?

Я скорбно вздохнула, так как поняла, что они его ищут и не знают где он.

— Нет, Махыч, он не у меня, — мой голос был не менее печальный, чем у нее. — Может расскажешь, что случилось?

— Расскажу. С утра позвонил Павел Сафронов, Витюхин отец, и наговорил кучу всего неприятного. Мама в истерике, за сердце хватается.

— Что он такого сказал? — заволновалась я.

— Антосик, эх… — вздохнула жалобно Машка. — Этот подлец оказывается женится! И смылся к нам прямо накануне свадьбы. Невеста рыдает, переживает вернётся ли её ненаглядный вовремя. Павел рвёт и мечет, ищет его, а Витюха на его звонки не отвечает. А вчера поехал, сказал, что дела у него в городе… И снова пропал!

Женится, невеста ищет, вернётся ли ненаглядный вовремя…

Машкины слова опускали тяжёлый камень на душу и хлестали, словно волны о скалы, также мощно и страшно.

Слёзы заструились по моим щекам, горло стянуло колкой обидой.

— Антосик, он ведь привёз тебе посылку? — это был какой-то обречённый вопрос со стороны Лариной.

— Привёз, — проглотила я ответ и смахнула слёзы со щеки.

— Тоня… чувствую по голосу, что ты расстроена. Я виновата…

— Ты здесь не при чём, Маш.

— Антосик…

Ларина явно была настроена поддержать меня и успокоить, но разговаривать я больше не могла.

— Махыч, позвонишь мне, как только всё устаканится у вас? — я бросила фразу, типичную, когда хотят, чтоб отстали.

А мне сейчас хотелось именно этого, спрятаться, укутаться с головой под одеяло, и чтоб не тревожили.

— Антосик, я обещаю, что найду своего брата и заставлю объясниться! Если только он обидел…

Я прервала звонок и отложила мобильник подальше.

Обидел? Нет, вовсе. Я сама дура!

Просто переоценила себя и отношение Виктора ко мне. Поверила!

Можно ли винить его в чём-то? Определённо нет. Всё было настолько красиво, тонко и желанно. Обоюдно и взаимно. Что даже стыдно сказать: «Ну и пошёл ты в ж*пу, козёл!»

Я слегка посмеялась над своими мыслями. Но то, что было тяжко, как никогда раньше… Этого не отнять.

Вернувшись в комнату, схватила пакет-посылку с комода и со злости швырнула в прихожую.

Конечно, шарф отца не виноват ни в чём. Просто хотелось, сделать плохо хотя бы этой дурацкой посылке.

Я забралась в постель, закуталась в одеяло, закрыв уши и оставив торчать один нос. Своим предательским обонянием уловила то, что на подушке сохранился его запах, и поняла, что обречена. Так больно мне точно никто не делал… А ещё больнее становилось от признания того, что я люблю Сафронова.

Бескорыстно, пламенно, безмерно и, к сожалению, несчастно.

И только сейчас я осознала всю сущность выражения «порядочный засранец».