Жестокий поцелуй

— Я вижу, ты нашла себе другого рыцаря, — говорит бармен с улыбкой, адресованной прямо ей, от чего у меня по коже пробегают еще одни странные мурашки. — Я же говорил тебе, что не смогу присматривать за тобой всю ночь.

— Что ж, к счастью, он вмешался, — говорит Габриэла с легкой, неуверенной улыбкой. — Я думаю, что останусь здесь еще ненадолго.

— Оставайся. — Мануэль бросает взгляд через ее плечо между нами, в направлении, куда скрылись четверо мальчишек. — Они часть местной банды. Ты не захочешь связываться с ними. Может быть, твой рыцарь, но не ты.

— Так вот кто ты такой? — Дразняще спрашивает меня Габриэла, когда Мануэль уходит с моим заказом на выпивку и просьбой о добавке для нее. — Мой рыцарь в сияющих доспехах?

— Ну, я склоняюсь к кожаным курткам, но я не из тех, кто игнорирует даму в беде. — Я улыбаюсь ей и вижу, как при этом ее скулы красиво вспыхивают, а глаза чуть расширяются. Мне нравится тот эффект, который я, кажется, произвожу на нее, и подшучивать над ней приятно, легче, чем когда-либо за долгое время. Может быть, я сделал правильный выбор, выйдя сегодня вечером.

— Это хорошая куртка. — Габриэла протягивает руку, чтобы дотронуться до моей руки, достаточно легко, чтобы я не почувствовал этого сквозь слои ткани, но мне все равно кажется, что она прожигает мою кожу насквозь. Мой член снова дергается, и я стискиваю зубы, подавляя настойчивую пульсацию вожделения. Я не собираюсь заходить с ней слишком далеко, не после того, с чем она только что столкнулась. Не раньше, чем я буду уверен, что она действительно заинтересована, и что я тоже. Я не могу понять, насколько она опытна, но я не хочу быть тем парнем, который заставляет ее делать то, чего она на самом деле не хочет.

— По твоему голосу не похоже, что ты местный, — продолжает она, слегка теребя пальцами рукав моей кожаной куртки, прежде чем отдернуть руку и потянуться за свежим напитком, который оставляет Мануэль. Мой тоже стоит передо мной, двойная порция их лучшей текилы Аньехо, неразбавленной.

— Я нет, — приветливо отвечаю я ей. — Просто в гостях. Небольшой отпуск, отвлечься от некоторых вещей. — Это не ложь. Я надеюсь, отвлечься от некоторых вещей, пока я здесь, и как бы сильно мне ни нравилась эта девушка, я не настолько глуп, чтобы рассказывать ей о том, что я на самом деле здесь делаю. Особенно не так скоро. Я оставался цел и невредим до тех пор, пока держал подобные вещи близко к сердцу.

— Это и мой отпуск, — хихикает она, обводя жестом комнату. По тому, как ее слова слегка смягчились по краям, я могу сказать, что напиток делает ее немного веселее.

Она не часто пьет. Осознание этого немного отрезвляет меня, хотя я и близко не выпил столько, чтобы почувствовать первые теплые нотки кайфа. Первая порция текилы прошла гладко, хороший напиток, особенно для такого места, как это, но сейчас мои мысли витают совсем в другом месте.

Мои инстинкты подсказывают мне забыть об этом. Что она слишком неопытна, слишком наивна, и что что-то не так во всей этой ситуации, но даже когда слова хотят слететь с моих губ, — было приятно познакомиться с тобой, но мне нужно идти, с тобой все будет в порядке, если я уйду — я, кажется, не могу сформулировать их, не говоря уже о том, чтобы произнести вслух. Что-то в ней заставляет меня чувствовать себя так, словно я пробуждаюсь от самого глубокого сна, прихожу в себя после нескольких месяцев беспамятства. Как будто выхожу из комы и вижу стоящего здесь гребаного ангела.

Я не хочу уходить. С каждым словом, слетающим с ее губ, с каждым прикосновением ее нежной ручки к моей руке, я чувствую, как медленно нарастает потребность, которую я не предвидел. Это не то, чего я ожидал и ради чего пришел сюда. Я хотел быстрого, веселого траха, девушку, достаточно хорошенькую, чтобы мой член стал твердым, и достаточно расслабленную, чтобы хорошо провести время, поваляться в простынях, чтобы еще немного стереть Сиршу из моей памяти. Но эта девушка…

Эта девушка причинит мне боль.

Уходи, говорит мне мой разум, но каждая гребаная часть меня кричит, чтобы я отвез Габриэлу Родригес в отель и доставил ей удовольствие так, как ни один другой мужчина никогда не доставлял ей раньше. Чтобы показать ей, что настоящий мужчина может сделать с ее телом, не то, что те гребаные мальчишки, которые лапали ее, когда я вошел.

Я выдохнул.

— Мне нужна сигарета, — говорю я ей с легкой улыбкой, опрокидывая в себя вторую порцию текилы. — Хочешь выйти со мной на улицу?

Ее взгляд вспыхивает, и, клянусь, я вижу в нем нервозность, намек на нерешительность. Этого почти достаточно, чтобы заставить меня отказаться от приглашения, но в следующую секунду на ее лице появляется ослепительная улыбка, и она кивает.

— Звучит идеально, — говорит она хриплым голосом, и мой член дергается в джинсах, быстро приближаясь к твердости, которая лишает меня возможности ясно мыслить.

— Тогда пойдем. — Я отложил Мигелю немного наличных на выпивку, возможно, больше, чем они стоят, но у меня еще много чего есть в запасе. Я говорю себе, что это просто мера предосторожности, что мы вернемся внутрь после того, как я покурю. Та часть меня, которая уже на десять шагов опережает это и входит в мой гостиничный номер с Габриэлой, уже шепчет, что, возможно, это не так. Что, возможно, это начало того, что мы вместе покинем этот бар и проведем остаток невероятной гребаной ночи.

Мы обходим бар сбоку, и я прислоняюсь спиной к кирпичам цвета глины, вытаскивая пачку и зажигалку из кармана джинсов.

— Ты куришь? — Я протягиваю сигарету Габриэле, но она качает головой, ее щеки слегка розовеют.

— Нет, я никогда этого не делала.

— И не надо. Это ужасная привычка. — Говорю я ей с усмешкой, хотя по тому, как ее глаза скользят по моим рукам и губам, когда я прикуриваю, я могу сказать, что она считает это сексуальным. — Это способ снять стресс, хотя я бы не решился сказать, что он хороший.

— А какие еще есть? — Спросил она.

По тому, как она спрашивает, я не могу сказать, подразумевала ли она намек или нет. Ее язык запинается на словах, как будто она придумала их, и они сорвались с языка, и ее щеки краснеют в сумеречном свете. Она выглядит великолепно, подсвеченная неоном и огоньком моей сигареты на фоне пустынного города. Та боль, которую я чувствовал раньше, начинает распространяться по моим костям.

Моя интуиция подсказывает мне, что что-то не так. Что я ввязываюсь во что-то, о чем потом пожалею. Но разве я не говорил себе это каждый раз, когда смотрел на женщину с тех пор, как Сирша вышла из моей кухни? Разве все это не было просто предлогом для того, чтобы оставаться погребенным на дне моего разбитого сердца, одиноким и скрежещущим зубами от несправедливости всего этого?

— Я могу назвать несколько. — Слова вырываются прежде, чем я успеваю их остановить, эта глубокая потребность разливается по моим венам, разгораясь в искру, которая может сжечь нас, но боже, разве это не было бы чертовски приятно, когда это произойдет? Я так давно этого не хотел, и мне кажется, что уйти от этого почти невозможно.

— О? — Она склоняет голову набок, свет переливается на ее темных волосах, и улыбка дразнит уголки этих полных красных губ. — Например, что?

— Ты уверена, что хочешь знать? — В моем голосе есть резкость, что-то немного мрачное, немного опасное, и я уверен, что она это слышит. Я не могу точно сказать ей, что я за мужчина, и я не совсем уверен, что она за женщина, но у меня есть подозрение, что она слишком хороша для меня. Что она из тех, к кому мне не следует прикасаться, но, черт возьми, если я все равно не приму неверного решения не прикасаться, если она скажет да.

Она подходит чуть ближе. Ее пальцы задевают верхнюю пуговицу моей рубашки. Она достаточно близко, чтобы я мог почувствовать запах ее духов, что-то цветочное и немного древесное. Мягкое, но с резкостью, и я чувствую внезапный прилив облегчения оттого, что это совсем не похоже на то, что носила Сирша. Я не буду прижиматься губами к изгибу шеи Габриэлы и думать о Сирше, по крайней мере, не по этой причине.

Ни по какой причине. Ты не можешь затащить ее в постель и думать о ком-то другом. Только не с этой девушкой. Ты это чувствуешь. Она — нечто другое. Что-то, от чего тебе следовало бы убежать, если в твоем мозгу есть хоть капля крови, которая не попала к твоему члену.

Проблема в том, что я не уверен, что есть. Сейчас я чертовски возбужден, напрягаюсь в ширинке своих джинсов почти до такой степени, что не могу думать. Она так чертовски близко, и кажется невозможным оттолкнуть ее.

— Ты еще даже не сказал мне своего имени, — шепчет Габриэла, и эти слова ощущаются как резкая пощечина, возвращающая меня к реальности.

— Черт. — Я выбрасываю сигарету, проводя другой рукой по лицу. — Найл. Найл Фланаган. — Нет смысла придумывать вымышленное имя, она все равно не узнает, кто я такой. Я здесь никого не знаю, кроме Рикардо Сантьяго, и, возможно, даже тогда. Нет, если я не смогу выполнить то, что он хочет, за его половину сделки.

— Это имя не из здешних мест. — Она выдыхает эти слова, ее глаза мерцают в темноте, окутывая меня, как дым от моей сигареты. Я думал, что она слишком наивна для меня, но теперь я думаю, что это она соблазняет меня. Она придвигается ближе, ее рука прижимается к моей груди, и мой член пульсирует в джинсах, напоминая мне о том, почему я все еще здесь. То, чего я хочу, то, в чем я внезапно убедился, что нуждаюсь.

— Как я и сказал. Отпуск.

Я с трудом сглатываю, отталкиваюсь от стены и тушу сигарету. Габриэла поворачивается вместе со мной, ее рука все еще касается моей груди, и я открываю рот, чтобы сказать ей, что нам следует вернуться в дом. Что нам следует выпить еще по стаканчику, узнать друг друга немного лучше. Что угодно, лишь бы выиграть себе секунду, чтобы все обдумать, убедиться, что я не веду себя чертовски безрассудно, потому что я так чертовски отчаянно хочу почувствовать что-то в своей груди, кроме пустой, ноющей боли. Но затем ее палец цепляется за верхнюю пуговицу моей рубашки, словно желая притянуть меня ближе, и кончик ее пальца касается моей кожи. Мягкое прикосновение, едва заметное, но ощущение, пронзающее меня насквозь, настолько сильное, что с таким же успехом она могла обхватить рукой мой член.

На секунду мой разум отключается, и во мне нет ничего, кроме инстинкта. Ничего, кроме первобытной мужской потребности, и мои руки опускаются на ее талию, сжимая стройные изгибы, обтянутые шелком, когда я прижимаю ее спиной к стене, мои глаза опускаются к ее глазам. Они — темные омуты в лунном свете, затягивающие меня вниз, как зов сирены, и я готов, черт возьми, утонуть.

Не раздумывая больше, мой рот обрушивается на ее.

10

ИЗАБЕЛЛА

ОН ЦЕЛУЕТ МЕНЯ. МОЙ ПЕРВЫЙ ПОЦЕЛУЙ.

Это все, на что я могла надеяться, когда тайком сбегала. С тех пор как он отвел меня в бар подальше от этих ужасных парней, я почувствовала неуклонно растущее напряжение между нами, очевидное даже такому неопытному человеку, как я. На самом деле я не знала, как его соблазнить, как заключить сделку и заставить его поцеловать меня, как обострить ситуацию, но все произошло так естественно. Как будто каждый шаг возникал передо мной, когда я, спотыкаясь, спускалась по тропинке, момент становился все более напряженным, пока то, что произошло, не стало казаться неизбежным. Мой палец автоматически цепляется за его рубашку, желая удержать его от того, чтобы он отодвинулся от меня. Желая, чтобы он был ближе. То, как его великолепные голубые глаза потемнели еще больше, все его лицо напряглось от желания, от которого у меня перехватило дыхание, а затем его руки на моей талии, прижимающие меня спиной к стене. Грубо, но не настолько, чтобы напугать меня. Ровно настолько, чтобы дать мне понять, как сильно он меня хочет. Достаточно, чтобы мое сердце забилось быстрее, а дыхание застряло в горле, когда его рот прижался к моему, полный и мягкий, просящий… нет…требующий большего. И я хочу отдать это ему.