Жалкая

9. НИКОЛАС

— Где мы? — спрашиваю я, оглядывая парковку.

Конечно, я уже знаю. Мы в «Жёлтом кирпиче»(отсылка к дороге, вымощенной жёлтым кирпичом в стране Оз) — стриптиз-клубе в самом центре Кинлэнда, владельцем которого является не кто иной, как сам Фаррелл Уэстерли.

Лиам, один из помощников Фаррелла, которому поручено присматривать за мной, ухмыляется, откидывая назад свои жирные рыжие пряди в зеркале заднего вида своей машины.

— Давай не будем играть в игры, хорошо, новичок? — говорит он, поворачиваясь ко мне и прикуривая сигарету. — Мы оба знаем, что ты знаешь, где мы находимся.

Мое сердце подпрыгивает в горле. Это ловушка? Меня подставили?

— Что, блядь, это значит?

Он хмурится.

— Ты думаешь, я поверю, что ты не знаешь, что такое стрип-клуб?

Облегчение наполняет мой организм, и мои мышцы расслабляются. Он просто ведёт себя как придурок. Я откидываюсь на спинку автомобильного сиденья и ухмыляюсь.

Он поджимает губы.

— Должно быть, приятно так быстро попасть в команду Шкипа.

Я пожимаю плечами, не утруждая себя ответом. Если быть до конца честным, я так же, как и все остальные, шокирован тем, что Фаррелл так легко предоставил мне доступ к своей персоне; что он позволил мне войти в его дом и встретиться с ним лицом к лицу. Тем, что его, похоже, не волнует, что его «гордость и радость» хочет трахнуть меня всеми возможными способами с воскресенья по понедельник, и что — по крайней мере, в глазах всех остальных — я допускаю такую мысль.

И это говорит мне об одном из двух вещей. Либо Фаррелл Уэстерли — самый тупой ублюдок, когда-либо управлявший организованной преступной группировкой, либо он стал слишком самоуверенным и небрежным.

В любом случае, возникает вопрос, как, черт возьми, он построил такую империю за такой короткий промежуток времени, если он принимает такие решения.

Лиам ворчит, открывает дверь своей машины и захлопывает её за собой, бросая полусгоревшую сигарету на землю. Я следую его примеру, прохладный ночной воздух ударяет меня по лицу, когда я выхожу из машины и иду к входной двери. Рыхлый гравий на парковке клуба хрустит под моими ботинками, пока мы идем к парадному входу, и я погружаюсь в свою роль Брейдена, моя рука пробегает по цепочке на шее, вытягивая ее поверх рубашки, а не под неё. Тонюсенький провод внутри не сможет снять много видео, если будет спрятан под тканью.

Внутри именно то, что вы ожидаете, исходя из названия. Пол почти черный, его подчеркивают приглушенные стены из желтого кирпича. По периметру стоят диваны, а сзади спрятаны VIP-зоны. Приглушенное освещение и музыка, льющаяся из колонок, создают атмосферу клуба, но вместо того, чтобы быть подавляющей и навязчивой, она расслабляет. В правом дальнем углу находится бар, который занимает всю длину здания, а в центре зала — большая сцена с шестом. Повсюду разбросаны маленькие круглые сцены, на каждой из которых стоят женщины в разной степени раздетости.

Я знаю планировку этого места вдоль и поперек, изучив архитектурные чертежи до крови в глазах. Но видеть это вживую — совсем другое дело.

Рука Лиама опускается на мое плечо и сжимает его.

— Посмотришь на все сиськи, которые ты хочешь позже, пойдем.

Я двигаюсь за ним, пока он вальсирует мимо главной сцены и мимо бара, не обращая ни на кого внимания, пока он направляется к задней части, где находятся VIP-зоны. Я кручусь на месте, пока мы идем, пытаясь запечатлеть как можно больший обзор в зале. Там длинный коридор с глухими дверями, и он проходит мимо первых двух, прежде чем агрессивно распахнуть третью, и звук её удара о стену резко отдается в моих ушах.

В центре U-образной кабинки сидит мужчина с сигарой во рту и бутылкой «DonJulio»(текилла) в центре стола. Он поднимает голову. Девушка на его коленях полностью игнорирует то, что мы здесь, и продолжает тереться своей обнаженной киской о него сверху.

— Лиам, приятель, — он заглядывает ей через плечо. — Чем обязан?

— Тони.

Лиам хрустит костяшками пальцев, затем опускает руку в карман и достает изумрудное ожерелье. Мой желудок сжимается, когда я понимаю, что это то самое ожерелье, которое, как я сказал, является поддельным.

Он заводит руку назад и бросает его. Оно попадает женщине в спину, и она вскрикивает, сбиваясь со своего ритма.

Лицо Тони опускается, непринужденная легкость, которая присутствовала, превращается в нечто более зловещее. Он кладет руки на бедра танцовщицы, останавливая её. Он грубо сжимает её задницу и стонет, словно не в силах смириться с мыслью о том, чтобы отпустить её, прежде чем постучать по ней ладонью.

— Дай мне несколько минут, куколка.

Она поднимается с него и окидывает взглядом Лиама и меня, прежде чем полностью покинуть комнату.

Он поправляет пояс своих брюк, прежде чем направить унизанный золотыми кольцами палец на Лиама.

— Лучше бы у тебя была веская, блядь, причина сделать то, что ты только что сделал.

Лиам поднимает подбородок.

— Ты у нас теперь продаешь подделки Шкипу?

Моя грудь напряглась, а взгляд заметался туда-сюда между ними.

Охуенно.

— Я тебя умоляю, — Тони смеется. — Пошел на хуй отсюда с таким обвинением.

Лиам поднимает брови, указывая большим палецем в мою сторону.

— Этот парень говорит, что ты так и делаешь.

— Чушь собачья, — выплевывает Тони, его глаза сужаются на мне. — Ты хочешь сказать, что я продаю бижутерию?

Я сжимаю челюсть, желая оказаться где угодно, только не в этой комнате. Потому что нет, на самом деле он этого не делал.

— Да ладно тебе, приятель. Давай не будем играть в игры.

— И теперь ты называешь меня лжецом? — он садится прямо и смотрит на Лиама. — Кто, блядь, этот парень? Ты пришел сюда и обвинил меня в этом дерьме? Я не должен ни перед кем отчитываться. Даже твоему гребаному боссу.

Лиам качает головой.

— Он хочет получить свои деньги, Тони.

Он откидывается назад, перекидывая ногу через другое колено и ухмыляясь.

— Скажи ему, чтобы выставил мне счёт.

На мгновение я задумываюсь о том, что собираюсь сделать, но это всего лишь мгновение. Мне нужно завоевать доверие Фаррелла, чтобы войти во внутренний круг, и независимо от последствий, слухи дойдут до него.

Я смеюсь, а затем резко подаюсь вперед и хватаю Тони за шею, ударяя его головой вперед о стеклянный стол. Раздается громкий звук разбившегося стекла, и жгучая боль пронзает мою руку, а из пореза на запястье вытекает тоненькая струйка жидкости.

— Эй, эй — огрызается Лиам, оттаскивая меня назад, пока Тони борется и кричит на заднем плане. — Ради всего святого, новичок, возьми себя в руки. Ради Бога.

Я скалюсь, вскидывая руку в его сторону.

— Ты позволишь какому-то ничтожеству, блядь, не уважать тебя, не уважать Шкипа вот так? Здесь? На твоей территории? — я качаю головой. — Нет, не со мной. Не так.

— Vattela a pigliare in culo(ситал. Пошёл ты нахуй), — выплёвывает Антонио.

— Что за хуйню ты сказал? — отвечаю я, поворачиваясь, чтобы снова наброситься на него.

Фальшивые вспышки насилия заставляют меня чувствовать себя уродом, но всё в моей персоне должно соответствовать образцу. Ленивая речь, несдержанность и вспышки насилия. Это Брейден, так что, по сути, это я.

Глаза Лиама сужаются, его ноздри раздуваются, и он хватает меня за переднюю часть моей рубашки, притягивая к себе.

— Ты не можешь бить по головам людей, которые важнее тебя. Я могу, а ты нет. Понял?

Я вырываюсь из его хватки, моё сердце колотится в груди от адреналина.

— Плевать.

— Иди и приведи себя в порядок, — он смотрит вниз на мою руку. — Господи.

Вздохнув, я встряхиваю запястье и направляюсь в сторону туалетов, чертовски надеясь, что не совершил ошибку, подставив итальянца. Я предполагаю, что если он тусуется на территории Уэстерли, то он не занимает высокого положения в пищевой цепочке, возможно, даже может запрет на работу, если люди узнают, но когда дело касается внутренней работы преступного мира, никогда нельзя быть слишком уверенным.

Я поворачиваю за угол и врезаюсь в тело, мои руки быстро вырываются вперёд и хватают стройные плечи, притягивая их к себе, чтобы удержать нас обоих.

Запястье болит.

Я смотрю вниз и встречаю гневный взгляд карих глаз, подведенных черным.

Эвелин. Какого черта она здесь делает?

— Почему я не удивлена, что вижу тебя? — говорит она, поднимая одну из своих идеально выгнутых бровей. — Что ты здесь делаешь?

Мои глаза впитывают её, запечатлевая мягкие черты её лица и её черную кружевную майку, прикрытую толстовкой, которая расстегнута спереди, оставляя её декольте на всеобщее обозрение.

Стоило уделить им больше внимания, когда у меня был шанс.

— Заблудился.

Она сужает взгляд, прежде чем сделать быстрый и поверхностный вдох, её рука протягивается, чтобы взять меня за запястье.

— Что случилось?

Я поднимаю бровь, удивленный её нежным прикосновением, которое так противоречит стене, которую она воздвигает, когда находится рядом со мной.

— Не думал, что тебя это так волнует, милая.

Она поворачивается, тянет меня к ближайшей двери и открывает её, чтобы мы могли войти в большой кабинет с мебелью из красного дерева и бордовой мебелью.

— Просто нужно убедиться, что ты не истечешь кровью на территории Уэстерли, — бормочет она, толкая меня на один из диванов у стены. — Это плохо для бизнеса.

Я с готовностью падаю назад, мягкая, как масло, ткань настолько удобна, что я погружаюсь в подушки.

— Сиди на месте.

Она указывает на меня, проходя через комнату и направляясь к двери в уборную.

Я, конечно же, не сижу на месте, сразу же вскакиваю и иду к столу, мой взгляд устремляется на открытую дверь личной уборной, а затем обратно, когда я наклоняюсь, чтобы камера могла хорошо рассмотреть столешницу стола. Я ничего не трогаю, и более чем вероятно, что там нет ничего важного, но никогда не знаешь.

— Что ты делаешь?

Голос Эвелин прорывается сквозь туман, заставляя мой желудок подпрыгнуть в горле.

Отступив назад, я провожу рукой по волосам.

— Шпионю, конечно же.

Она вскидывает брови.

— Я же сказал тебе оставаться на месте.

Я делаю шаг к ней, пока её задница не прижимается к краю стола, а мои бедра — к её.

— И я не собака, которой можно раздавать команды, милая.

Она ухмыляется.

— С этим бы я поспорила.

Мой член дергается, возбуждение воюет с моим мозгом, предупреждая меня держать дистанцию. Мой мозг проигрывает, как, похоже, всегда проигрывает с ней.

— Ты права, — соглашаюсь я, беру свою неповрежденную руку и тянусь к ней, чтобы схватить её за бедро и притянуть к себе. — Скажи мне сесть и вылизать тебя, как хороший мальчик, и я, клянусь, блять, богом, я это сделаю.

У меня текут слюнки даже при мысли о том, какая она на вкус.

Её рот приоткрывается, и я представляю, как мой член проскальзывает между её губами в то время, как её большие карие глаза смотрят на меня, а по моему члену пробегает кольцо на её языке, которого не было у неё в ночь нашей встречи.

— Этот стол стоит больше, чем твоя жизнь, — шепчет она. — А ты весь в крови.