Топ-модель

Глава 1

— Аня, это не ты там? — Вероника тычет пальцем в огромный баннер у дороги.

Все в автобусе поворачиваются к окну, потом палят на меня.

Ка-пец! Желудок сводит, я нервно сцепляю пальцы и закатываю глаза:

— Если бы! — Бурчу: — Я бы тогда на том пляжу загорала в бикини, а не готовилась сутки напролет напитки разносить.

— А похожа так!

— На пляжЕ. Не на пляжу, а на пляже, Аня! — вклинивается Стас, наш менеджер. — И нет, не похожа. У модели нос меньше, а грудь… наоборот, в общем. Но легкое сходство действительно имеется.

Молчи, Зима, молчи. Ты тут по работе.

Сжимаю зубы и смотрю в пол, на свои старые, стремные, видавшие еще Упоровку кроссовки. Признаваться нельзя: будут высмеивать. Это мы уже проходили.

И да, та беззаботная девушка на баннере действительно я, Аня Февраль, рекламирующая тушь, на которую и в помине нет денег. А Упоровка — реальное название деревни, в которой я родилась и выросла. Именно так, клянусь вам, и записано в паспорте.

Моя жизнь могла бы быть похожей на историю Золушки. Мы с мамой повезли брата в больницу в Волгограде, шли по улице, когда нас догнал известный фотограф и вручил визитку.

Дальше пробные фотосессии, контракт, переезд в Москву! Я думала, чудо чудесное приключилось со мной — костлявой и длинной рыжеволосой девицей. Где такое видано: улыбайся, и тебе платят. Улыбаться я могу хоть круглосуточно, это вам не картошку окучивать.

Что я и делала с утра до ночи, пока этот самый фотограф не предъявил мне свой кожаный микрофон и не потребовал в него спеть, когда мы остались наедине в гримерке.

Не знаю, как в Москве, а в Упоровке за такое можно и отхватить! Я так сильно испугалась, что растеряла уважение к старшим. Фотограф мне в дедушки годится, но, когда он сдернул с меня майку, картинку заволокло туманом. Ужас и шок наложились на огромную признательность и восхищение. Я окончательно запуталась и… случайно пнула, потом, тоже случайно разумеется, швырнула в лоб граненый стакан. Вылетела в коридор и бежала, бежала… пока не оказалась в общежитии, где снимала комнатку.

Боже-боже-боже, мой отец бы со стыда сгорел, если бы узнал, в какой унизительной ситуации я оказалась.

Автобус останавливается, и Стас радостно вещает:

— Девочки и мальчики, теперь пешком к пирсу. Видите огромную, как в сладком сне, яхту? На ближайшие сутки это ваше место работы. Я понимаю, что у вас челюсти поотпадали, но держите себя в руках, вы — лишь обслуга. Напоминаю, у бизнесмена Георгия Басова мальчишник, и наша задача — организовать лучшую вечеринку в его жизни! Если что-то пойдет не так, лично с корабля в море выброшу на корм акулам! — Он весело гогочет, пока мы высыпаем на парковку. — Шутка!

Менеджер Стас — неплохой человек, это уже третье мероприятие, на котором я работаю под его руководством. Платят исправно, люди, только бывают не очень — оскорбляют, могут по заднице шлепнуть, однажды в меня плеснули коктейлем ради развлечения. Но дальше не заходят, Стас гарантирует неприкосновенность.

На самом деле я понятия не имею, что делать и как жить дальше. В Упоровку возвращаться — засмеют, да и родители ждут обещанные золотые горы, аванс давно потратили. Быстро качаю головой. Нет уж, пусть лучше Стас скормит рыбам в морюшке. Оно такое красивое!

Я выхожу на улицу и с открытым ртом рассматриваю высокий скалистый берег, голубое небо, бескрайнее море, сверкающее в лучах утреннего солнца синевой… И правда отвал башки. Душа белой чайкой бьется, дух захватывает! Увидев такое, и помереть не жалко.

Громкий мужской хохот заставляет обернуться.

Невдалеке припаркованы дорогущие, отполированные до блеска машины. У самого обрыва стоят те, кто на них прибыл: богатые, наглые, одетые с иголочки представители противоположного пола и по совместительству — власти. Человек двадцать. Басисто смеются, да так, что волоски по спине дыбом. Чуть в стороне, у микроавтобусов толпятся куклы Барби в коротких платьях. Это… признаться стыдно — эскортницы. Я не настолько наивна, чтобы верить, будто эти мудаки притащили на мальчишник жен.

Мудак — слово грубое, но как их еще назвать-то после этого?

Мудаки форменные.

Тошнота подкатывает к горлу. Как так можно? Я не понимаю. Просто не понимаю! Если я однажды и выйду замуж, то только за простого, доброго парня. Какого-нибудь учителя. Этим же мужчинам довериться — высшая глупость.

— Помогите! Кто-нибудь, ради бога! — вырывает из раздумий истошный женский крик, который доносится откуда-то… снизу?

Мы подбегаем к обрыву и видим женщину, снующую по валуну, а в море… о нет, в море сражается со стихией маленький мальчик.

Сердце замирает от ужаса. Время несется вскачь.

Гул в ушах прерывается ударами сердца, и все прошлые заботы уходят на десятый план.

Море безжалостно, оно точит огромные камни, вместе с тем все дальше утягивая малыша. Женщина кричит, потом прыгает в воду, добирается до ребенка и пытается его поддержать, но в итоге они вдвоем… уходят вниз.

Я зажимаю рот рукой и начинаю задыхаться.

Они всплывают на миг, чтобы сделать вдох, и вновь тонут. Женщина отчаянно гребет, но куда там! Ей не справиться.

Море неумолимо. Оно не прощает ошибок, забрать человека для него — развлечение. Стас и другие мужчины несутся по лестнице, но время работает против них — мы слишком высоко. Женщина тонет, из последних сил поднимая сына над водой.

В следующий момент один из мужчин скидывает пиджак, разбегается и прыгает.

Я задерживаю дыхание, наблюдая за тем, как он летит вниз и врезается в водную гладь. Тут высота… метров двадцать.

— Разобьется! Он сейчас разобьется об камни! — кричит Вероника.

Через мгновение мужчина выныривает, хватает ртом воздух и подплывает к тонущим. Женщина ведет себя неадекватно, цепляется за него, опирается, топит.

Море злится волнами. Шумит. Чайки вопят.

Какая трагедия! Какой ужасный день! Я вытираю слезы и тоже несусь вниз вслед за Вероникой. Сама молюсь: «Боже, пусть у этого человека получится! Пусть он спасет малыша и его маму!» Клянусь, если ему удастся, я не стану осуждать ни его, ни его компанию. Пусть делает на яхте этой ночью что хочет, хоть с эскортницами, хоть с кем! Но ребенок… он ведь не виноват ни в чем. Он просто… поскользнулся.