Марина - Рома

* * *

Опера была ужасной. Нет, в театре можно было хотя бы спать. А тут…. Я честно таращилась на сцену круглыми от шумовой волны, глазами. Иногда посматривала на Рому. Он сосредоточено слушал. Я вздыхала, и ждала конца.

Аплодисменты. Бурные и продолжительные. Я тоже встала, искренне отбивая ладони. От радости, что дожила до конца и даже в сознании….

— Тебе не понравилось, — Ромка, смеясь, утащил меня на крыльцо, курить.

— Ну….

— Ладно, ладно, — он обнял меня за открытые плечи, пробежал кончиками пальцев по спине. — Гулять пойдем?

— В этом? — я обвела себя рукой.

— В этом. — Рома посадил меня в машину. — Но ты в новых туфлях, поэтому погуляем в парке возле твоего дома.

— Машину возле подъезда поставишь?

— Да.

В парке было тихо и безлюдно. Звенели комары. Я послушала, потом открыла сумочку и достала спрей от комаров.

— Ты моя предусмотрительная, — восхитился Рома, подставляясь под струю.

— Ага, я такая, — согласно кивнула я.

Примерно через час гуляния, решили, что на сегодня впечатлений хватит и нам, и окружающим. Редкие запоздалые прохожие удивленно посматривали на нас — мужчина в костюме… и я.

До выхода оставалось метров тридцать, наверное, когда из кустов с гоготом выплыла пьяная компания. Я тут же пожалела, что в оперу мы ходили без Мурза.

Компания нам обрадовалась. И поразилась нашему внешнему виду. Это если перевести на литературный язык.

— Ром, пошли, — я потянула его за рукав, когда он замедлил шаг. Рома дернул плечом и обнял меня за талию, поддерживая на раздолбанном асфальте. Компашка тут же отпустила реплику на тему моих габаритов и того, как именно надо меня эксплуатировать. Рука на моей талии закаменела, а я в нее вцепилась.

— Ром, да ну их, они пьяные, — зашептала я.

— Тшшш, — он прижал палец к моим губами отступил. Затоптался на месте. Нас вполне профессионально брали в клещи. — Подержи? — я опустила взгляд. Рома протягивал мне свои туфли. Я растеряно взяла их. Он неспешно пошел к гопникам. В носках одних. Я прижала туфли к груди.

Три минуты. Не больше. Ромка вытирал кровь с рассеченной брови, гопники, постанывая, собирали себя в кучу. Собрали, рванули на выход. Рома пошел ко мне, улыбаясь шальной пьяной улыбкой. Подошел. И поцеловал меня. Я замерла, боясь проткнуть ему ногу каблуком, выронить туфли, и пыталась как-то ответить жадным твердым губам. Туфли полетели в сторону, мои ребра почти хрустнули в неожиданно сильных руках, а у меня выбило дыхание.

— До смерти зацелуешь, — прошептала я, переводя дух. Еще пара жадных касаний губами, и меня отпустили. Тут же стало холодно.

— Пошли? — он улыбался привычной доброй улыбкой. Уже обулся, снова обнял меня. Там, где лежала его рука, у меня горела кожа.

— Идем, — проблеяла я. Шли молча. Потом меня отпустил ступор, и я спросила, — Ром, а зачем ты разувался?

— Чтобы не покалечить, — тут же откликнулся он. — У меня черный пояс по карате.

— Понятно. — Мы подошли к машине, и я только вспомнила:

— У тебя кровь!

— Да, задел один, — Ромка махнул рукой. Я сурово насупилась:

— А бытовой сифилис не дремлет!

— Ты хочешь обработать мне боевые раны? — Рома засмеялся, а на лице его мелькнула уже знакомое выражение, от которого у меня волоски на шее стали дыбом.

— Ну, раз благородный рыцарь защитил честь дамы и пострадал, дама просто обязана оказать рыцарю первую медицинскую помощь, — я тоже засмеялась, открыла дверь и только шагнула за порог, как Рома придержал меня за руку:

— Марин, прекрасная дама совершенно ничем не обязана… рыцарю.

— Хорошо, — я легко затянула его в квартиру и включила свет. Мурз сосредоточенно нас обнюхивал.

Перекись и йод Рома перенес стойко. Я шипела за него, и дула на ссадины, вздыхая от гордости и вины. Никто никогда не дрался из-за меня. Ощущения были новыми и непривычными.

Глаз заплыл и придал Роме вид обаятельный и разбойничий.

— Я переоденусь, — я скрылась в спальне, на ходу расстегивая платье. Молнию заело на середине. Повыламывав себе руки минут десять, снова вышла в зал.

— Ром, молнию заело, — пожаловалась я, — боюсь порвать.

— Маринка, ты издеваешься? — непривычно низким голосом спросил он. Я вскинула голову, отводя свободной рукой волосы.

— В смысле?

— Я точно его на тебе порву, — он подходил ко мне мягким крадущимся шагом. Я отступала в спальню. — Я думал, я это в магазине сделаю еще…. — Шепот на шее, и коленки тают как растопленное масло. Горячие руки на талии. Молния трещит, ткань рвется. Я выгнула шею, подставляя под горячие губы, прижимаясь всем телом к нему. Щелкнул выключатель — погас свет.

— Ты даже не представляешь, насколько ты красивая, — прошептал он и прикусил мою губу. — Ты мягкая, теплая… кожа как сливки…. Светится…. Ты вся светишься….

Я судорожно втянула воздух сквозь сжатые губы, и взялась за пуговицы на рубашке. Терпения хватило на три, остальное оторвалось, когда я дернула за полы. Он ужом вывернулся из рубашки, майки, нетерпеливо зашипел, сдергивая с меня белье. Я воевала с пряжкой на ремне.

Горячая смуглая гладкая кожа под пальцами, твердые мышцы. Тяжесть мужского тела — остро необходимая, нужная, желанная. Тяжелый сладкий комок внизу живота. Твердые пальцы, ласкающие грудь, и я выгибаюсь навстречу им, прося еще больше ласки. Хриплый бессвязный голос.

Долгожданное ощущение заполненности, бешеный стук наших сердец — набатом в ушах, торопливые поцелуи на шее, сильные руки мнут спину, грудь, ягодицы, бедра. Размеренные толчки, вспышками отзываются под закрытыми веками.

— Моя, — рычит он мне в губы. Я торопливо их целую, тянусь, подаюсь навстречу бедрами, всем телом вжимаюсь в него — только не отпусти, держи меня….

Судорожный рывок, пальцы до боли впиваются в спину, мои ногти наверняка оставляют следы на его спине.

Шумное глубокое дыхание.

Глажу по волосам, спине. Боюсь смотреть ему в лицо, глаза. Не хочу.

Сияющее расплавленное серебро взгляда, ликует, обжигает. Улыбка счастливого сумасшедшего человека, на которую невозможно не ответить.

Через час мы пытались сообразить что-нибудь на ужин. Пытались — потому что Ромка постоянно меня трогал, целовал и прижимал. Я возмущалась, смеялась и хлопала по рукам.

— Ром, ну ты как с цепи сорвался! — я, наконец, поставила перед ним салат и нарезку.

— Я дорвался просто до желанного, — засмеялся он и стал жадно есть. Я подперла щеку ладонью, с умилением наблюдая эту картину. — А если ты будешь дальше на меня так смотреть, я так и не поем, — он исподлобья ухмыльнулся очень многообещающе. Я фыркнула, и потянулась за чайником. Ромка ухитрился сесть так, что куда бы мне ни надо было, все равно, приходилось на него опираться. По-моему, это была заранее просчитанная поза и позиция…. Мурз преданно посматривал на меня, виляя хвостом.

— Гулять сегодня не пойдем, — огорчила я пса. — Завтра.

— Как хорошо, что завтра выходной, — тут же порадовался Рома, отставил тарелку и притянул меня к себе на колени. — Ты спать хочешь?

— Совершенно не хочу.

— Что делать будем?

— После того, как повторим?

— Ход твоих мыслей мне нравится, — полы халата разъехались под ловкими пальцами.

Через два часа.

— Ты хочешь спать?

— Нет, а ты?

— И я. Надо включить телек, и под него заснуть. Только я его не вижу. — Ромка покрутил головой.

— Он в другой комнате. — Я лениво потянулась.

— Там его тоже нет…

— Есть еще одна комната, — я подмигнула ему.

— Тайная? — он навис надо мной на локтях и пригладил волосы.

— Да, — серьезно ответила я. — Всего трое человек в ней были. Родители, и Ленка.

— У меня есть шанс стать четвертым? — голос совершенно нейтральный.

— Пошли. — Я накинула полюбившийся халат. — Ты будешь телек смотреть, а я…

— А ты?

— Увидишь, — хмыкнул я, включила свет и открыла дверь.

Протяжный свист, беспорядочная беготня, море восхищения и обожания во взгляде.

— Это квиллинг, — смеясь, объяснила я. — Ты будешь смотреть телек?

— Да на хрен он нужен, тут такая галерея! — Рома уже успокоился и просто ходил от полки к полке. — Я подозревал в тебе что-то подобное.

— Подозрения оправдались, — хмыкнула я, обнимая его со спины.