Ветер нашей свободы

— Слушай, — вдруг неожиданная мысль врывается в сознание. — Ты говорил, что слушал ее, да? Что жучок в фотоаппарате и все в этом духе. Правильно?

— Да.

— А почему ты сейчас не слушаешь?

— Мы взяли этих упырей, прямо в «Бразерсе». Сейчас все дружно дают показания. Поэтому я и снял прослушку.

Понимаю, что без вмешательства Роджера и его озорных приятелей, к которым он обращался за помощью, не обошлось, но не говорю этого вслух: не хочу впутывать сюда еще и рыжего.

— А что, если фотоаппарат, возможно, еще с ней? — говорю быстро, прерывисто — боюсь, что спасительная мысль может раствориться. — Ты же можешь снова ее прослушать? Может быть, получится узнать, где она.

Серж молчит, прижав изрядно опустевшую бутылку к боку, а его распухший нос сияет всеми оттенками красного. Размышляет, обдумывая мои слова.

— Точно, — наконец, произносит, что — то еще прокручивая в голове. — Сейчас вернусь на службу за оборудованием, потом позвоню тебе и будем дальше думать, что делать.

— Знаешь, хоть ты и говнюк, но другого выхода, как сотрудничать, у нас нет, поэтому жду. Но я, если честно, так и не понял, почему ты меня невзлюбил? Потому что подозревал в торговле наркотиками? Поэтому?

— Понимаешь, я не такого возлюбленного хотел своей сестре. Я хотел для нее парня из хорошей семьи, а у тебя, уж прости, с этим не все в порядке. Плюс твои друзья, круг общения, пристрастие к алкоголю.

— Тормози! — восклицаю, берясь за ручку двери. — Алкоголика — то из меня не делай, хорошо?

— Ладно, — соглашается он, — не буду. Но и ты пойми меня — на тебя только взглянешь, и сразу делается плохо.

— Какой ты зануда, аж противно, — говорю на прощание и выхожу из автомобиля. Свежий ветер ударяет в лицо, и мне хочется стоять здесь на тротуаре вечно, никуда не спеша и ни о чем не думая — просто наслаждаясь порывами ветра.

Серж уезжает, а я медленно иду к «Банке», размышляя обо всем, что случилось за последние несколько часов. Мысли прыгают в голове, как бешеные лошади. Значит, не только у меня родственники приносят в жизнь только проблемы? И у Птички тоже не все так хорошо, как кажется на первый взгляд. Просто она пока об этом не знает.

Внезапно в кармане оживает телефон. Вытаскиваю аппарат из кармана и, не глядя на экран, отвечаю на звонок.

— Фил, ты где?! — слышу приглушенный голос Роджера. — Быстрее в «Банку», здесь беда.

Беда.

Какое страшное слово. И самое ужасное, что я почти перестал на него реагировать.

40. Заплаканная мегера

Врываюсь в «Банку» и сначала не могу понять, что происходит. Какие — то люди мельтешат перед глазами — сплошь в белом, на полу стоят носилки, в воздухе витает терпкий запах лекарств. Несколько раз моргаю, чтобы нормализовать зрение — слишком быстро бежал, и в глазах пляшут разноцветные зайчики, но, наконец, мне удается сообразить, что люди в белых халатах — врачи. Да какого черта?!

— Фил, хорошо, что так быстро приехал. — Роджер подходит и хлопает меня по плечу. В его глазах плещется тревога, которую там раньше никогда не видел. И это у самого позитивного человека на земле? — Боялись, что не успеешь.

— Что случилось? — Наспех пожимаю протянутую ладонь.

Широкие спины двух санитаров, укладывающих кого — то на носилки, не дают мне рассмотреть всю картину. Почему — то на ум приходит мысль, что если и живут на земле ангелы, то их белые крылья давно заменили белые халаты.

— С Арчи беда. — Брэйн становится рядом, сжимая и разжимая пудовые кулаки покрытые плотным слоем татуировок. Он пока еще бледный и немного слабый после ранения, но выглядит вполне прилично. А еще он злой настолько, что страшно даже мне. — Мы не смогли до него дозвониться, хотя точно знали, что никуда из «Банки» отлучаться не собирался. Но телефон упорно молчал, поэтому приехали и, судя по всему, вовремя — нашли его лежащим здесь, на диване, с пеной у рта, в судорогах. Не знаю, есть ли на свете Бог, но кто — то привел нас с Роджером сюда в нужное время. Опоздай мы хоть на полчаса, ничего нельзя бы было поправить.

— А Матильда? С ним же была Матильда, когда я уезжал. Где она? — Пытаюсь протиснуться к носилкам, парни следуют за мной.

— Не было никакой Матильды здесь, — пожимает плечами Брэйн. — Думаешь, она может быть замешана?

— Откуда мне знать? — срываюсь на крик, потому что все эти вопросы без ответов меня окончательно достали. — Но точно знаю, что, когда уезжал, она никуда не собиралась, а сейчас ее нет. Это странно, слишком странно.

Я устал, не могу так больше — это все уже слишком. Не успеваю уворачиваться от потоков дерьма, льющихся на меня изо всех щелей. Если так будет продолжаться дальше, просто задохнусь, пойду на дно.

— Что с ним? Он жив? — спрашиваю у стоящего рядом с диваном доктора. На Арчи стараюсь не смотреть — боюсь, что сорвусь и начну рыдать, как девчонка.

— Молодой человек, успокойтесь, — отрывает он взгляд от бумажек, которые заполнял все это время. — Предположительно, у пострадавшего передозировка сильнодействующими наркотиками. Ваш друг употребляет?

— Наркотиками? Этого не может быть! Арчи никогда, ни разу в жизни не употреблял эту гадость.

— Ну, все бывает впервые, — вздыхает врач. — Уносите его!

— С ним можно поехать? — спрашиваю, догнав белохалатную процессию на входе.

— Вы ему родственник?

— Нет, просто друг. Мы компаньоны.

— Оставайтесь здесь, — говорит врач, не терпящим возражения тоном. — Его все равно сейчас в реанимацию определят. Позвоните позже, узнаете, как у него дела. И обязательно сообщите родственникам. И не волнуйтесь так, поставим вашего друга на ноги.

Киваю, вспомнив о родителях Арчи. Его мать не переживет, если с ним что — то случится, да и не заслуживает она этого. Никто такого не заслуживает, даже Иза.

Врач называет номер больницы, в которую повезут лысого, дверца автомобиля захлопывается, и я остаюсь на улице в полном одиночестве. Все произошло настолько быстро, что даже не успел ничего сообразить. Как это произошло, а, главное, где Матильда? Судя по тому, как она льнула к нему и выпрашивала внимание, уходить ей не хотелось. Может, он ее выгнал? Не знаю, ничего не знаю.

— Не переживай, все с ним будет нормально — он живучий.

Парни бесшумно подходят, и мы стоим втроем, глядя вслед удаляющемуся автомобилю скорой помощи.

— Если бы вы только знали, как меня все это задолбало. — Потираю переносицу в тщетной надежде унять головную боль, но никакая акупунктура мира не спасет от плохих мыслей и дурных предчувствий.

— Верим, — усмехается Брэйн. — Ну, да и черт с ним. В первый раз, что ли в переплет попадаем? Бывало и хуже. А за Арчи действительно не переживай.

— Постараюсь.

Хотя, конечно, сказать гораздо проще, чем сделать, но я стараюсь не поддаваться панике. Понимаю, что тот, кто это затеял только этого и ждет, но хрен ему, а не победа.

— Надо найти Матильду, — говорит Роджер, когда мы возвращаемся обратно в мастерскую. Замечаю разбросанные на полу пустые бутылки из — под пива, смятую пачку сигарет и шейный платок Арчи, лежащий скомканный на диване. Тревога за состояние лысого разрастается внутри, но я давлю ее в себе — все будет нормально. И тут двух мнений быть не может. Арчи обязательно выкарабкается, а иначе как же быть дальше? Кто я без него?

Но никого искать не нужно, потому что дверь «Банки» медленно открывается и показывается голова той, чьи поиски мы уже почти организовали. Матильда замечает нас, сидящих на диване, и испуганно вскрикивает. Не успеваю ничего сообразить, как — то отреагировать, как Брэйн срывается с места и в два шага преодолевает разделяющее их пространство. Она делает рывок назад, но от Брэйна не уйти: он хватает ее за руку и с силой запихивает обратно в помещение, резко захлопывая дверь, лишая надежды на побег.

— Отпусти меня! — орет она, словно он ей руку отрывает. Но, может быть, и отрывает — он не слишком учтивый джентльмен. — Урод! Верзила! Морда разукрашенная! Да, чтоб тебя, изувер, мне больно!

— Заткнись, истеричка!

Брэйн пытается с ней справиться, но Матильда орет, брыкается и визжит, словно он ее насилует.

— Брэйн, полегче, — просит Роджер, но никаких действий по вызволению девушки из плена сильных рук татуировщика не предпринимает.

В итоге Брэйну надоедает с ней бороться, и он одним движением отрывает ее от пола и взгромождает себе на плечо. Светлые волосы свисают почти до самого пола и колышутся, как шторки на ветру. Матильда молотит по спине татуировщика, болтает ногами, но он, не обращая внимания на протесты, приносит ее и бросает на диван.

— Что ты делаешь? — кричит, затравленно переводя взгляд с Брэйна на Роджера. Щедрая порция ярости, плещущейся в её глазах, достается и мне.

— Сиди тихо, а то я за себя не ручаюсь.

Брэйн суров и грозен, и, глядя на него, Матильда замолкает и понемногу успокаивается. Не знаю, что у этой девушки на уме, но явно ничего хорошего о нас она не думает.

— Рассказывай, — говорит Брэйн, сложив руки на широкой груди.

— Что тебе от меня нужно? — вскрикивает Матильда, с вызовом глядя на Брэйна. — Я пришла к Арчи, а ты меня избил!

— Кто тебя избивал? Умом тронулась? — смеётся татуировщик. — Если бы я хоть раз тебя стукнул, то ни один скребок в целом мире от пола тебя не отделил.

— Зачем ты меня хватал за руки? Тащил?

— Чтобы не сбежала, — разводит он руками, — неужели не понятно?

— Идиот! — снова орет девушка и бросается вперёд, но Роджер оказывается быстрее и успевает перехватить ещё до того, как она вцепится в лицо Брэйна.

Роджер крепко держит её за талию, пока Матильда брыкается и кричит. Не знаю, есть ли в мире сила, способная утихомирить эту мегеру?

— Брэйн, объясни девушке, что лучше рассказать все самой, пока её прекрасные ножки ещё целые.

— Роджер, отпусти её, — прошу и встаю, чтобы поискать в закромах родной мастерской пиво. Чувствую, что выпитый накануне коньяк выветрился сразу, как только я увидел распластанного на носилках Арчи.

— Если обещает не брыкаться, то отпущу.

— Ладно, ваша взяла, — бурчит Матильда, затихая. — А то ещё ребра треснут.

— Вот и умница, — улыбается Роджер.

Брэйн стоит, все также сложив руки на груди, и не сводит напряженный взгляд с нашей пленницы.

— Давай, ты её ловил, тебе и допрашивать, — говорю, садясь обратно на диван, и протягиваю пиво парням.

— Что ты знаешь о том, что сегодня произошло с Арчи? — спрашивает Брэйн, в упор глядя на Матильду. Она смотрит на него, не отводя глаз, и молчит. — Говори лучше по — хорошему.

— А то что? Убьешь меня? Изнасилуешь? В подвале держать будешь, пока не расколюсь? — смеётся, но этот смех больше похож на приступ истерики. — Я ничего не знаю, а обратное не докажешь, поэтому уймитесь вы все и дайте мне уйти.

— Ты ей веришь? — спрашивает у меня Роджер.

— Ни капли.

— Слушай, дорогая моя, — угрожающе шепчет Брэйн, подойдя к девушке вплотную и наклонившись слишком близко к её прекрасному лицу. — Если ты думаешь, что со мной можно шутить, то, смею тебя уверить, что шутки кончились ровно в тот момент, когда ты сюда вернулась, потому что у тебя не было ни единой для этого причины. Поэтому ещё раз спрашиваю: что ты знаешь о том, что произошло с Арчи?