Принц со шрамом

Стонущая, она отдает столько же, сколько получает, а потом отрывается.

— Они у меня в туннелях.

Мой желудок сжимается.

— Мятежники?

Она кивает.

— Я не была уверена, знает ли Майкл о них, но это был наш лучший шанс проникнуть в замок, пробиться сюда без стрельбы и смерти. Эдвард с ними, и они готовы сражаться, Тристан. Мы можем это сделать.

Я качаю головой, впитывая её слова, даже когда крики звучат ближе, чем раньше, а за стенами замка раздается выстрел. Еще мгновение, и нас схватят.

И тут меня осеняет больная мысль, и сердце начинает бешено колотиться в груди, вырываясь наружу, когда я хватаю ее за руку.

— Сара.

Она смотрит на меня с того места, где выглядывала из-за угла.

— Саймон в туннелях.

Ужас переполняет её черты, её рот широко раскрывается, а глаза становятся большими.

— Ты уверен?

— Да.

— Тристан, ты должен забрать его оттуда.

Я качаю головой, моя челюсть напрягается, когда моя душа разрывается на две части, борясь между тем, что я знаю, что правильно, и тем, что я отказываюсь делать.

— Я не оставлю тебя здесь.

Она усмехается, хотя я вижу, как в ее темном взгляде зарождается смятение.

— Думаешь, ты влюбился в слабую женщину?

Моя грудь вздымается, эмоции выкручивают мне кости.

— Я могу о себе позаботиться, — обещает она, ее слова имеют привкус самой горькой лжи. — Иди и спаси своего племянника.

Мое дыхание вырывается из легких. Она знает. Конечно, она знает.

Двери замка открываются, эхом отдаваясь в ночном воздухе, и, заглянув за угол, я вижу по меньшей мере две дюжины солдатов с собаками на поводках.

— Сара, — раздается громкий голос. Она отшатывается от того места, где только что толкала меня в грудь, ее глаза сужаются, когда она отворачивается от меня. — От нас не убежать, милая племянница. Выйди и сдайся, и мы окажем тебе милость.

Она подается вперед, ее гнев настолько силен, что я вижу, как он исходит из ее кожи.

— Ты что, с ума сошла? — огрызаюсь я, хватая ее за руку. — Не выходи туда.

— Мы нашли всех твоих друзей, — продолжает ее дядя. — Если вы оба сдадитесь, мы оставим их в живых.

— Иди, — требует она, тыча в меня пальцем.

Я качаю головой взад-вперед, шар абсолютного ужаса расширяется в моей груди, заставляя меня задыхаться.

— Тристан, послушай меня, — умоляет она. — Ты знаешь туннели как свои пять пальцев. Ты единственный, кто знает, — её глаза наполняются слезами. — Я никогда не прощу себе, если с ним что-то случится, и хотя ты не хочешь этого признавать, ты тоже. Ты должен спасти его. Пожалуйста.

Когти пронзают мою грудную клетку и вырывают сердце, бросая его на землю у её ног. Я не беру его в руки, зная, что оно все равно бьется только для нее.

Мои ноздри раздуваются, когда я беру ее лицо в свои руки, мои глаза впитывают ее черты, когда я прижимаюсь своим лбом к её.

— Тебе нельзя умирать. Ты слышишь меня? Я вернусь за тобой.

Ее губы дрожат.

— Я знаю.

Я притягиваю ее ближе, когда она пытается отвернуться, прижимаю ее губы к своим в последний раз.

— Если что-то случится, знай, что я найду тебя в любой жизни, Сара Беатро. Ты моя, и даже смерть не сможет удержать тебя от меня.

Она приглушенно всхлипывает и толкает меня в грудь, а я поворачиваюсь и бегу, устремляясь к туннелям.

53.Тристан

Это должен был быть я.

Как бы я ни хотел пожертвовать собой и позволить ей бежать вместо меня, это должен был быть я. Никто не знает туннели так же хорошо, как я. Никто другой не смог бы вовремя вывести Саймона. Военные насели на мятежников со всех сторон, и когда на них надавили, они запаниковали, создав людскую давку. Я чувствовал грохот на полу туннеля, когда бежал по нему, борясь с усталостью и невыносимой болью моего измученного тела. Я слышал крики, которые эхом отражались от каменных стен, плач людей, когда раздавались выстрелы и люди боролись за свою жизнь.

Но я нашёл его, его руки обвивали Пола, его нога была согнута и сломана, слёзы текли по его лицу, его мать лежала растоптанная у их ног.

— Ты пришел, — прошептал он. — Как ты и обещал.

Как же я мог тогда повернуть назад? Даже когда всё во мне кричало вернуться туда, где я оставил своё сердце, я схватил Саймона и Пола и освободил их, изгнав из Глории Терры.

Чтобы они были в безопасности.

Прошло три дня с тех пор, и хотя моё тело болит, но заживает, мой разум — это сточная канава. Майкл дразнит меня пленением Сары. Но, по крайней мере, она жива.

Он публично заявил, что если я сдамся, он отпустит ее.

Теперь я официально преступник. И все это время жители Саксума не знают правды о том, что произошло. Они не знают, что люди лежат мертвыми в подземных туннелях, их тела разлагаются, а дети плачут, разыскивая пропавших родителей.

Я мог бы притвориться, если бы попытался, мог бы надеть маску и оплакивать тех, кого мы потеряли. Но я устал играть в игры, и единственное, что меня волнует, — это Сара в моих объятиях. Пока я не верну её, всё остальное не имеет значения.

Кроме того, горе по тем, кого мы потеряли, порождает ярость.

А мой народ в ярости.

Эдвард глубоко вздыхает, берет у меня из рук косяк и затягивается, прислонившись к кирпичной стене за кондитерской в центре Саксума.

— Вы уверены, что хотите это сделать?

Я бросаю на него взгляд.

— Если я этого не сделаю, то вся твоя тяжелая работа последних нескольких дней окажется напрасной.

Пока я лечилась настойками и зельями, чтобы ускорить свое выздоровление, Эдвард был занят тем, что шептал слова на ухо своим солдатам. Склоняя их на нашу сторону. Убеждаясь, что они знают, кому служат. Собирая наши силы со всех сторон и излагая наши планы.

— Ты должен взять Шейну и уехать из города, — говорю я. — Ты хорошо послужил мне, Эдвард. Я не хочу, чтобы вы оба погибли.

Он скрипит зубами, качая головой.

— Наша верность — это Вы.

— Верность ничего не значит, — шиплю я. — Я пытаюсь пощадить тебя, Эдвард. Ты мой единственный друг, и единственный, кто поддерживал меня на протяжении всего этого. Пожалуйста, прими этот дар и позволь мне сделать это самому.

— Со всем уважением, Ваше Высочество, — он выпрямляется. — Я не уйду, пока Вы не будете либо мертвы, либо с короной на голове.

Сжав челюсть, я киваю, выглядываю из-за угла и вижу, что около дюжины военных, смеясь, заходят в городской бар. Как раз вовремя.

— Ну что, ты готов? — поворачиваюсь я к нему.

— Давайте сожжем всё дотла.

Я ухмыляюсь, выхватываю косяк из его пальцев и засовываю себе в рот, пока иду к бару через дорогу. Я открываю зеленые двойные двери ботинком, толстое дерево ударяется о стены, когда я вхожу внутрь. Здесь около дюжины человек, большинство из них — королевские военные, и все они со свежими напитками в руках.

Я улыбаюсь, когда они поворачиваются ко мне, внутри у меня пусто, кроме горящего пламени решимости.

— Ну привет.

Мужчина в передней части бара встаёт, его черный табурет крутится на месте позади него. Он ползет рукой к поясу, доставая оружие.

— А, а, а, — говорю я, подходя к нему. — На вашем месте я бы этого не делал, — я хватаю его за запястье и отдергиваю его, пистолет выпадает из его хватки и попадает в мою собственную.

— Упс! Вы только посмотрите на это! — я смотрю вниз на пистолет, а потом обратно на него.

Другой мужчина встаёт, его каштановые волосы торчат вверх, а серые глаза сузились от отвращения.

— Желаешь умереть? — он смеется, оглядываясь по сторонам. — Ты, должно быть, такой же сумасшедший, как говорят, раз входишь в бар, заполненный армией твоего брата.

По комнате проносятся смешки, и я затягиваюсь косяком, выпуская дым через нос, когда несколько человек поднимаются и направляют свои пистолеты мне в грудь. Стулья скрипят, и начинается суматоха, звук взводимых пистолетов раздается в тихом помещении. Но вместо того, чтобы направить их на меня, они направляют их на тех, кто хочет причинить мне вред.

— Ну, я такой же сумасшедший, как и они. Но я также привел подкрепление, — ухмыляясь, я развожу руки в стороны, пистолет тяжело болтается на пальце. — Полагаю, мне следовало начать с этого.

Я указываю между четырьмя мужчинами, которых сейчас держат на мушке.

— А теперь, — я подхожу ближе, доставая косяк изо рта. — Кто из вас хочет быть тем, кто останется в живых?

Они все молчат, очевидно, боясь пошевелиться, вздохнуть, в страхе, что их пристрелят на месте. Я их не виню.

И их пристрелят.

— Вот что я вам скажу, — хлопаю я в ладоши, пепел падает на пол, как снежинки. — Я буду снаружи, пока вы решаете, кто станет счастливым солдатом, который отнесет послание моему брату, — я качаю головой. — Но я должен предупредить вас, что я немного нервничаю. Видите ли, у него есть кое-что мое, и я отчаянно хочу это вернуть.

Человек, сидящий впереди, поднимает подбородок.

— Каково послание?

Вздохнув, я щипаю переносицу, подхожу к нему и приобнимаю его за плечи.

— Отлично, — я закатываю глаза, увлекая его за собой к двери. — Я выбираю тебя.

Я взмахиваю рукой позади себя, и раздаются выстрелы, а вскоре за ними — звук падающих на пол тел. Я не оборачиваюсь, чтобы посмотреть, но мысленно отмечаю, что никогда больше не буду мучить Эдварда после того, как он без труда подстроил наши планы, когда я был не в состоянии.

Крепче прижимая мужчину к себе, я провожаю нас через парадные двери и выхожу на улицу, указывая на Эдварда, который стоит перед кондитерской, затем на Шейну, которая стоит у здания рядом с ним, а потом через дорогу на Белинду и Эрла.

— Ты видишь их?

Его тело дрожит, но он кивает.

— Хорошо. Знаешь, что мне больше всего нравится в костре с этанолом? — спрашиваю я, глядя на светящийся конец моего косяка.

Люди в форме, которые теперь являются моими верными солдатами, выходят из бара, спускаются по ступенькам и встают позади меня.

— Ваше Высочество... — говорит мужчина, когда я поворачиваюсь к нему лицом.

— Очень трудно потушить пламя, — продолжаю я, наклонив голову. — Возможно, тебе лучше подвинуться.

Он бросает свое тело вперед в тот же момент, когда я щелкаю своим косяком, ухмыляясь, когда он попадает в здание и загорается. Я наблюдаю за пламенем, в моем нутре закипает удовлетворение, а затем я поворачиваюсь, чтобы убедиться, что остальные тоже начали.

Так и есть.

Парень на земле смотрит широко раскрытыми глазами на четыре горящих здания, дым клубится в воздухе, люди кричат и выбегают на улицу, пытаясь спастись от пожара.

Я подхожу к нему ближе, смотрю вниз, пока он дрожит у моих ног.

— Скажи моему брату, что если он не отдаст мне Сару, я сожгу весь этот город, всю эту страну дотла, пока у него не останется ничего, чем можно править.

54.Сара Б.

На этот раз, хотя я все еще в цепях, я хотя бы нахожусь в комнате.

Прошло уже несколько дней. Они не причинили мне физического вреда; на случай, если им понадобится использовать меня для фотографий в прессе.