Извращенная Преданность

Леона и я могли быть уже мертвы. Но это не так. Я дернул бедрами вверх, и она позволила мне. Она изо всех сил старалась взять в рот как можно больше меня, и это зрелище, черт возьми, уничтожило меня. Мои яйца напряглись, и я выкрикнул предупреждение, но Леона не отстранилась, и я кончил ей в рот.

Это был самый болезненный оргазм, который я когда-либо испытывал, и все же, наблюдая, как Леона неуверенно облизывает губы, я решил, что это также чертовски лучший.

Она провела рукой по губам, глядя на меня. Я видел уязвимость в ее глазах. Я притянул ее к себе, несмотря на боль, пронзившую мои ребра, нуждаясь в том, чтобы она выкинула из головы, что все, что я делаю, унижает ее и, наконец, понимает, что я чувствую к ней, даже если мне самому трудно это понять.

— Леона, я ничего не сделаю, чтобы унизить тебя. И никто никогда не посмеет унизить тебя. — я смягчил голос. — Ты в порядке?

Я провел большим пальцем по ее мягким губам. Она провела рукой по моим потным, испачканным кровью волосам.

— Теперь мы можем быть вместе? Я имею в виду по-настоящему?

— Мы можем и будем. Я хочу, чтобы ты переехала ко мне. Я хочу привязать тебя к себе, хочу, чтобы ты больше никогда не уходила.

Это было не романтично, не мило. Но я не был ни тем, ни другим.

— Тогда я в порядке.

Я издал короткий смешок, затем поморщился. Она слегка коснулась моих ребер, но даже это причиняло боль.

— Но почему ты хочешь меня в первую очередь? Я думала об этом с самого начала, но я знала, что ты никогда не скажешь мне правду, — сказала она.

— И теперь ты думаешь, что я скажу?

Она провела пальцем по порезу под моей скулой.

— Сейчас ты довольно потрясённый. Я думаю, что сейчас мой лучший шанс.

— Ты становишься все хитрее.

Она пожала плечами.

— Выживает сильнейший и все такое. Или как ты это называешь?

Я просунул руку под ее рубашку и лифчик и провел указательным пальцем по ее соску. Он сморщился сразу же под действием служения. Леона облизнула губы, ее глаза остекленели.

— Почему? — она повторила ранее заданный вопрос. Я потянул ее за сосок. Она улыбнулась. — Перестань меня отвлекать.

Я скользнул другой рукой вверх по ее бедру и в ее шорты. Мой большой палец оттолкнул ее стринги и скользнул в ее влажное тепло. Она все еще была напряжена, но сопротивления не было. Ее стенки сжались вокруг моего пальца, когда я медленно скользнул внутрь и наружу. Она застонала и начала покачивать бедрами.

— Почему, — снова выдавила она, покачивая своей киской в моей руке.

Я поменял большой палец на два и начал двигаться быстрее. Я встал и приподнял ее рубашку, затем сомкнул губы вокруг идеального розового соска. Я почувствовал вкус пота на ее коже. Она боялась за меня, за нас. Я сильнее пососал ее сосок. Она задохнулась, медленно приходя в себя. Я добавил третий палец, и она вцепилась мне в плечи, выражение ее лица было смесью экстаза и дискомфорта. Боль пронзила меня, когда ее пальцы впились в ушибленную кожу, но это было чертовски приятно.

Я вонзил в нее пальцы сильнее и быстрее, наслаждаясь ее теснотой, ее влажностью, ее всхлипываниями. Черт, эти задыхающиеся звуки были музыкой для моих ушей. Ее стенки сомкнулись на моих пальцах, и она откинула голову назад, издав долгий стон.

Я отпустил ее сосок и смотрел, как мои пальцы входят и выходят из нее. Ее хватка на моих плечах ослабла. Она медленно открыла глаза и посмотрела на меня. Я продолжал очень медленно двигать пальцами, позволяя ей оседлать последние нежные волны удовольствия.

— Потому что ты не судила меня. Ты меня не знала. Ты не вмешивалась в наш разговор, надеясь что-то из него извлечь.

Леона улыбнулась.

— Но я кое-что из этого извлекла. Я тебя поняла.

Я покачал головой на нее. Я медленно вынул из нее пальцы.

— Ты не знаешь, что для тебя хорошо.

Она слегка вздохнула, затем подняла одно плечо.

— Добро переоценивают.

Я снова поцеловал ее, пробуя себя на вкус.

— Ты чуть не умер сегодня из-за меня, — прошептала она.

— Никто никогда не делал для меня ничего подобного. Люди могут продолжать говорить мне держаться от тебя подальше, если они хотят, но это не заставит меня любить тебя меньше.

Мое тело напряглось от ее признания. Любовь была опасной вещью, тем, что ставило на колени самых стойких бойцов. Слабость это то, чего я не могу себе позволить, если хочу оставаться на стороне Римо. Но любовь это не выбор. Это было похоже на пытку. Что-то случилось с тобой, и ты не мог этого остановить. Это была единственная пытка, перед которой я не мог устоять.

Я убрал с ее лица мокрый от пота локон, удивляясь, как она могла пролить слезу на непроницаемый фасад, который я построил с тех пор, как отец бросил меня. Она, с ее приводящей в бешенство наивностью, ее застенчивой улыбкой. В своей жизни я видел, как люди, о которых я заботился, покидали меня один за другим. Я поклялся себе никогда никого не впускать в свое сердце. А теперь Леона все изменила.

— Твое выражение лица немного тревожит меня. Что происходит?

Я раздраженно покачал головой. Я уже давно никого не боялся, а теперь веду себя как гребаная киска.

— Черт, — выдохнул я. — Я люблю тебя.

Она сделала маленький шаг назад, удивление отразилось на ее красивом лице.

— Я не думала, что ты это скажешь.

— Ты не думала, что я люблю тебя?

Она засмеялась, затем снова втиснулась между моих ног, притягивая нас ближе и посылая укол боли через мое тело от движения, но мне было все равно. Если бы я не думал, что это может засунуть одно из моих сломанных ребер в легкие, я бы трахнул ее прямо сейчас. Нет, занимался с ней любовью, помоги мне Бог.

— После того, как ты согласился на смертельный бой, я была уверена, что ты любишь меня, — сказала она с легкой улыбкой. — Но я не думала, что ты признаешься в этом.

Иногда я забывал, как хорошо она меня знала. То, что она все еще хотела быть со мной, наполнило мое сердце странным чувством комфорта, но в то же время глубоким страхом, которого я не испытывал долгое время. Мысль о смертельном бое с Римо не пугало меня, смерть и боль не пугали, но любовь Леоны и моя любовь к ней пугали меня до усрачки. Но с этим мне придется смириться, потому что Леона никуда не денется, и я не перестану любить ее.

Г Л А В А 26

Л Е О Н А

Синяки и порезы Фабиано зажили. Арена Роджера была отремонтирована, но я больше не работала там. Фабиано этого не хотел. Ведь теперь я официально его девушка. Даже моя мать, наконец, перестала продавать свое тело, потому что ей больше не нужно было этого делать. Она получила свой кристалл от Фабиано. У Каморры было более чем достаточно токсичных веществ. Это не то, чего я хотела для нее. Я все еще хотела, чтобы она перестала принимать наркотики вообще, но это все, что я могла сделать для нее. Остальное было ее выбором.

Внезапно люди стали относиться ко мне по-другому. При всем уважении, не из-за того, кем я была, а из-за того, кому я принадлежала: силовику Каморры.

Это было приятно в некотором отношении, но я все равно предпочла бы, чтобы люди уважали меня за мои собственные достижения. Возможно, когда-нибудь.

Я тихо сидела рядом с Фабиано, наблюдая, как Нино Фальконе уничтожает своего противника в боевой клетке. Римо сидел за тем же столом, но я предпочла не обращать на него внимания. Он был вежлив со мной с тех пор, как бился насмерть. А я, в свою очередь, относилась к нему с уважением, как к Капо. Я делала это ради Фабиано, и потому что не была склонна к самоубийству. Но он мне никогда не понравится. В нем осталось слишком мало человечности, если она вообще была. Его братья тоже сидели за столом. Савио, который свистел всякий раз, когда его брат наносил удар, и Адамо, который, казалось, погрузился в себя, ни разу не взглянул на клетку.

Фабиано провел рукой по моему бедру, напугав меня. Мои глаза встретились с его, затем быстро осмотрели наше окружение. Люди были загипнотизированы боем и не обращали внимания на то, что происходило под нашим столом. Фабиано тоже переключил внимание на бой, но продолжал гладить меня по внутренней стороне бедра. Нино швырнул противника в клетку, и зал взорвался аплодисментами.

Фабиано просунул руку мне под трусики, обнаружив, что я возбуждена, как обычно, когда он прикасался ко мне. Он наклонился, его горячее дыхание коснулось моего уха.

— Надеюсь, это не из-за Нино, — хрипло сказал он. — я закатила глаза. — Сегодня я собираюсь трахнуть тебя в этой клетке.

Он просунул палец между моих складок, и мне пришлось подавить стон.

Римо перевел взгляд на меня, и я быстро сомкнула ноги, заставив Фабиано убрать руку. Он ухмыльнулся, затем прокомментировал движение Нино с его ногой, как будто ничего не произошло.

С громким треском Нино сломал противнику руку. Адамо резко отодвинул стул и встал с дикими глазами, затем повернулся и поспешил к выходу. Не знаю почему, но я отодвинула свой стул и последовала за ним. Он был Фальконе. Брату Римо тоже было всего тринадцать. И он явно плохо справлялся с тем, что произошло за последние пару недель.

Я догнала его на стоянке, его рука лежала на дверце гладкого красного Форда-Мустанга.

— Твоя машина? — шутливо спросила я.

— Римо, — сказал Адамо, вертя в пальцах ключи от машины.

— Он позволяет тебе водить?

Я сомневалась, что кто-то позволит тринадцатилетнему подростку водить машину по Вегасу, но Римо не играл по правилам. Адамо сердито посмотрел на меня.

— Нет, скорее всего, он надерет мне задницу. Я украл ключ.

— Оооо. — он все еще смотрел на меня, все еще крутил ключ, как будто ему нужна была малейшая причина, чтобы остаться. Я сделала шаг вперед. — Мне не нравится бои в клетке. Слишком жестоко.

— Не так жестоко, как в реальной жизни.

Жизнь толпы. Его жизнь, а теперь и моя.

— Мне снятся эти бои. — а за несколько часов до этого страх перед смертельной схваткой.

Он посмотрел на ключ в руке.

— Я в кого-то стрелял.

— Я знаю, — тихо сказала я и сделала еще один шаг вперед. Я легонько положила руку ему на предплечье. Он поднял глаза. Всего тринадцать, и они уже выглядели измученными. — Это была самооборона.

— Так будет не всегда. Я Фальконе. Скоро я буду членом Каморры.

— Правда. Но кто сказал, что тебе придется причинять людям боль? Ты мог бы участвовать в уличных гонках. Это большая часть бизнеса, верно? Так что было бы хорошо, если бы Фальконе показал, на что он способен. Я слышала, ты уже достаточно хорош.

Его губы дрогнули.

— Да. Но Римо считает, что я слишком молод.

— Как только тебя введут в должность, я уверена, он передумает. Если ты умеешь обращаться с пистолетом, ты можешь гонять на машине, не так ли?

Он медленно покачал головой.

— Римо нападет на отряд в отместку. Ему понадобится боец, а не гонщик.