Уже счастлива

Глава 3

А дальше началась новая жизнь. Такая охрененная, что я только удивлялся, зачем столько времени потратил впустую. На какой-то брак, с какой-то белобрысой идиоткой. Ведь можно каждый день новую. Наслаждаться разнообразием, новыми телами, прикосновениями, новыми эмоциями, которых теперь через край. Девки сами льнут, как кошки, стоит только поманить кредиткой. Мне не жалко. Я делаю красивые подарки, вожу по лучшим ресторанам в центре города. Мне теперь не надо скрываться. Я теперь никому ничем не обязан, и могу жить в сое удовольствие, так как того достоин.

Я нанял клининговую компанию, чтобы они вывезли из моего дома весь хлам из прошлого и отмыли квартиру так, чтобы духу бывшей жены там не осталось, ни единого волоса.

В новой жизни нет места старому барахлу. Это все в прошлом.

После Юли была чернобровая Вика. Худая как палка, но такая гибкая, что ноги за голову могла себе заправлять. Я с ней такое вытворял, что и рассказать стыдно. Каждую ночь вытравлял из себя воспоминания, стирая из памяти бывшую жену.

Потом Ленка с шикарными губами и не менее шикарными сиськами. С ней мы укатили на неделю в Доминикану и занимались сексом прямо на побережье, на белом песке, под шум океана.

Потом Катя, потом Оля, потом еще одна Юля, потом близняшки Даша и Маша, потом кто-то еще. Я уже даже имен не запоминал. Воспринимал, очередную девку, как суповой набор — кожа, кости, пара полезных и весьма приятных отверстий.

Вроде все на месте, а чего-то не хватает.

И я никак не мог понять, чего именно. Почему вся эта свобода, которой вначале я просто не мог надышаться, которую пил жадными глотками, теперь вызывает какое-то глухое раздражение.

Находится дома стало просто невыносимо. Он словно умер. В нем все было по-прежнему и вместе с тем не было ничего. Ни теплоты, ни смеха, ни аромата блинчиков по утрам.

Да кому на хрен нужны эти блинчики? Вон в любом магазине навалом такого добра, хоть с мясом, хоть с икрой.

Но хотелось именно тех. Домашних.

В какой-то момент, весной, когда на деревьях уже набухали сочные почки, во мне все переклинило. Я отбросил в сторону это показное веселье, стремление быть в центре, залихватскую удаль, и пригорюнился.

Послал подальше всех друзей и знакомых, залетных баб и даже работу. Достал из бара большую бутылку виски и, устроившись дома, перед телевизором, тупо перещелкивал каналы, даже не пытаясь вникнуть, что там происходит на голубом экране.

Мне больше занимали мысли о том, почему так все случилось. Почему всегда тихая, покладистая Марина променяла меня на какого-то урода? Чего ей не хватало? Ведь дом полная чаша, все есть. Я денег приносил столько, что нам хватало на все и даже больше. А она только своими цветочками занималась.

Как она могла. Она жена! И просто обязана быть верной, преданной. Ладно я — мужчина, завоеватель, у меня в крови живет стремление покорить как можно больше самок. Но она-то — женщина, хранительница очага. У меня просто в голове не укладывалось.

Да, возможно я был неправ, когда погуливал, но все это несерьезно было, просто так, чтобы поддержать свое эго в тонусе, ведь выбрал-то я Марину. Собирался с ней прожить всю жизнь, детей завести. Даже представлял, как мы старые и беззубые будем гулять по набережной, трогательно держась за руки, а потом подохнем в один день и нас закопают в одной яме, под одним мраморным булыжником. А теперь получается, ни тебе набережной, ни булыжника, а подыхать, по-моему, собирался только я, потому что с каждым днем все тоскливее, хреновее. И тошно признаваться самому себе, но мне ее не хватает. Так сильно, что хоть волком вой, да на стену бросайся.

А она даже не позвонила ни разу. Ушла, пропала и все. Будто и не было тех лет, что нас связывали. Это как вообще называется? Ей что, все равно?

Желание разобраться в мотивах ее поступка стало просто навязчивым. Я не мог ни о чем думать, кроме этого. Поэтому решил, что нам надо поговорить с Мариной. Без криков, ругани и лишних эмоций. Просто разговор двух не совсем чужих людей. Поэтому подгадав момент, я пришел к ее магазину, как раз к тому времени, когда она закончила работать.

Я жду ее на улице, не заходя внутрь. Мне никогда не нравилась какофония запахов в цветочном магазине, словно навалили всего и перемешали большой ложкой. Помойка. Марина всегда обижалась, когда я так говорил.

Она выходит на крылечко, запирает дверь и разворачивается ко мне лицом. Я внезапно понимаю, какая она красивая. Вижу, как загадочно мерцают глаза, как на губах играет мягкая улыбка и вспоминаю, что когда-то давно именно за эту улыбку я ее и полюбил.

Увидев меня, Марина замирает, волшебная улыбка сама собой гаснет, теряет свет, привлекательность, растворяется, а глаза тут же становятся холодными.

— Здравствуй, — произношу отстраненно по-деловому, будто обращаюсь к секретарше в офисе.

— Добрый день.

От ее голоса — мурашки по спине. Я так давно его не слышал. Он играет на каких-то неведанных струнах моей души, мгновенно откидывая назад, в то время, когда мы были вместе.

— Чем обязана твоему появлению? — она тоже держится отстраненно, как с чужим.

— Поговорить надо.

— О чем? — аккуратные бровь удивленно выгибаются, — у нас разве есть темы для разговоров?

— Разве нет?

— Хорошо, — кивает, после секундной задержки, — У меня есть пять минут, давай поговорим. Но учти, если надумаешь снова на меня орать, то я просто развернусь и уйду.

— Я орал не просто так, а за дело.

— Время идет, Ковалёв, — она демонстративно смотрит на часы, — или говори, или расходимся.

Не так я представлял нашу встречу. Почему-то мне казалось, что она обрадуется, увидев меня. Только радости нет, лишь настороженный интерес и явное желание поскорее от меня отвязаться.

— Пройдемся?

— Можешь проводить меня до остановки, — любезно предлагает Марина, и поудобнее повесив сумочку на сгиб локтя, первая делает шаг в нужном направлении. Мне остается только следовать за ней, от раздражения скрипя зубами.

Чувствую себя неуверенно. Потому что не понимаю ее. Не могу просчитать. Не могу понять, почему так спокойна. Лично меня просто плющит от накатывающих эмоций.

— Увлекательный разговор, — подает голос спустя минуту, — так много нового узнала.

— Не ерничай.

— Как скажешь, — снова тот же равнодушный голос. По-моему, из нас двоих нервничаю только я. Ей действительно все равно.

— Объясни мне, какого хрена, ты пошла налево?

Ну вот. Хотел поговорить спокойно, а первый же вопрос прозвучал, как недовольство обиженного мальчика.

Марина какое-то время не отвечает. Молчит, обдумывая мой вопрос.

— А почему ты налево ходил?

— Я не ходил! — тут же возмущаюсь я.

Она только усмехается и качает головой.

— Не выйдет у нас разговора, Ковалев.

— Я не понимаю, с чего ты вообще взяла…

— Сереж. Ты серьезно думаешь, что я такая дура? — она так резко останавливается, что я чуть не налетаю на нее, — думаешь, я не знала о твоих похождениях? О девках, с которыми ты «совещания» по ночам проводил?

— Марин…

— Я знаю все, вплоть до их имен.

По злому взгляду понимаю, что не врёт. Действительно знает.

— Раз знала, то почему молчала, — огрызаюсь. Терпеть не могу, когда меня загоняют в угол.

— Все хотела понять, что я делаю не так.

— Все ты делала так.

— Знаю. Теперь знаю. А тогда не понимала, мучилась. Ты уходил, а я ревела в подушку, винила во всем себя. Хотела все исправить. Спасти семью. Пыталась, честно. Но бесполезно.

В ее словах нет сожаления. Просто констатация неутешительного факта, признание в провале. И больше ничего.

— Почему бесполезно?

— Потому что, чего бы я не делала, ты все равно уходил. Выбирал не меня. Я пыталась, честно, Сереж. Но … Ты знаешь, я встретила парня, — внезапно меняет тему разговора, — Он пришел ко мне в магазин, покупать букет для своей мамы. Мы разговорились. Он такой простой, открытый. С ним так легко.

Мля. Зачем она мне это говорит? Неужели не видит, что снова завожусь.

— На следующий день он снова пришёл. Снова купил букет. Только теперь для меня. Это было так мило, так смешно.

— И поэтому ты решала спутаться с этим клоуном?

— Нет, конечно. Я долго держала дистанцию, даже мысли не допуская о том, что у нас может что-то быть. Ведь я же замужем. Вот только мужу то на меня плевать было. Весь работе бедняга, — при это глянула на меня так выразительно, что совершенно точно стало понятно, какую именно работу она имеет ввиду. — И вот как-то я поняла, что больше не могу. Нет сил биться, стучать в закрытую дверь.

Она нервно поправляет сползающую с плеча сумку.

— В тот вечер, когда ты собирался, к Юле, по-моему, — Марина прохладно улыбнулась, — Меня звал Миша на свидание. Я решила, что это рубеж. Последний шанс для нас. Я просила тебя остаться. Ты помнишь? Просила, выбрать меня. Я бы все забыла, простила, смирилась с твоими интрижками, если бы ты тогда остался. Но увы и ах. Ты снова выбрал кого-то другого. Поэтому едва за тобой закрылась дверь, я позвонила ему и согласилась встретиться.

Я сейчас точно озверею.

— И как? Понравилось?

— Да. Я ведь уже начала забывать, каково это, когда на тебя смотрят влюбленными восхищенными глазами. Держат за руку и говорят, что самая красивая. Знаешь, а вспомнила, каково это быть женщиной.

— Значит, со мной типа ты не женщиной была!

— Я была твоей привычкой. Вот и все. Удобной привычкой, и не больше того. Утром, когда возвращалась домой, я уже знала, что не останусь с тобой. Что хочу начать новую жизнь. Если честно, я собиралась малодушно сбежать, оставив тебе записку, но все вышло так, как вышло. Возможно, так даже лучше. Честнее по отношению к тебе.

— Честнее? Ты считаешь это честным? Что муж вернулся домой, а жены нет? Она ушла на ночь глядя, за чужим восхищением?

— А разве честно, когда муж гуляет направо и налево, а потом удивляется, что жена отплатила той же монетой? — Марина сердито сложила руки на груди.

— Я мужчина!

— С чем тебя и поздравляю!

— Ты должна была все мне сказать сразу. Мы бы разобрались. И все решили.

— Может быть, — она пожимает плечами так, будто ей насрать. — уже поздно.

— Да ни хрена не поздно, — внезапно взрываюсь я, — нам надо решать проблему.

— У нас разве есть проблемы? — Марина смотрит на меня с такой насмешкой, что мне хочется ее удавить, — мы развелись, Ковалев. Теперь проблемы есть у тебя и у меня, но никак не у нас.

— И как долго ты еще собираешься строить из себя обиженную и оскорбленную? Сколько еще будешь якшаться с этим придурком? — я пропускаю ее реплику про развод. Как развелись, так и поженимся заново, — все, отомстила, отыгралась. Хватит. Мне хреново. Я все понял. Можешь завязывать со своими воспитательными работами.

Марина только удивленно хлопает глазами в ответ на мою эмоциональную тираду.

— Домой когда? — неожиданно для самого себя, зову ее обратно. Даже не зову. Требую, чтобы немедленно вернулась.

Охренеть. Когда сегодня собирался к ней никак не ожидал, что разговор вывернет в такое идиотское русло. Почему я вообще заговорил про это возвращение?

… Наверное потому, что, глядя в ее физиономию, не нашел и тени страдания, тоски по нашему прошлому. По-моему, Марина была вполне счастлива. И это подвело меня к неприятной, до отвращения простой мысли, что все. Конец.