Красавчик

Я не совсем понимаю, заигрывает ли он со мной, но что-то в его глазах говорит мне, что он не будет против, если я стану его личной моделью. Это не первый раз, когда парень пытается флиртовать со мной. И вероятно, не последний. Спортсмены и секс всегда идут рука об руку.

— Моей задницы в них не будет, — говорю я, пожимая плечами.

Он криво улыбается мне.

— Тогда ладно, там есть халаты или полотенца, которые ты можешь использовать после того, как разденешься. Когда будешь готов, просто выходи в студию.

Он оставляет меня раздеваться. Тишина в маленьком пространстве давит. Раздается смех ребят, но он лишь увеличивает расстояние между ними и мной. Я стягиваю с себя рубашку и пытаюсь избавиться от ощущения, что меня выставляют напоказ.

Все это чушь собачья. Ролондо прав, у меня никогда не было проблем с тем, чтобы люди видели меня в чем мать родила. Я горжусь своим телом. Я усердно работал, чтобы усовершенствовать его, и оно усердно работает для меня. Но сейчас я не прошу его выполнить какую-то задачу, сейчас я должен выставить его на всеобщее обозрение.

Год назад меня бы это вполне устроило. Черт, я бы, наверное, прихорашивался, как гребаный петух на прогулке. Слава и обожание могут поглотить человека целиком, если это все, о чем ты думаешь. Пока не убедишься, что все это чушь собачья.

Забавно, как личная трагедия может сорвать завесу так быстро, что закружится голова. Я больше не слеп к этой ерунде, и, честно говоря, часть меня предпочла бы сохранить свое невежество. Потому что теперь я чувствую себя опустошенным, и зияющее пространство внутри меня продолжает расти.

— Господи, — бормочу я себе под нос. — Просто заткнись и делай свою работу.

Я расстегиваю пуговицу на джинсах и говорю себе, что все это не имеет значения. Затем появляется Джеймс, чтобы намазать меня маслом «чтобы камера могла запечатлеть каждую выпуклость и изгиб».

Я на самом деле ненавижу этот день.

ЧЕСС

ЕСТЬ ТАКОЕ ВЫРАЖЕНИЕ: КАМЕРА НИКОГДА НЕ ЛЖЕТ.

Фотографы знают, что это неправда. Камера и, соответственно, фотография — врут все время. Мы заставляем их обманывать посредством манипуляций. То, что выглядит одним в реальной жизни, на фотографии может выглядеть совершенно по-другому. Свет и тень, отрицательное пространство и углы, множество вещей могут повлиять на результат.

Камера меняет понятие красоты. Совершенно обычные люди вдруг оживают перед камерой. Есть что-то в том, как свет падает на них, и внезапно они становятся совершенно прекрасными. Угловатые линии изможденного лица могут быть удивительными, а лица невероятной красоты выглядеть странно плоскими.

Это моя работа — найти историю в лице, в теле.

Я напоминаю себе об этом, когда Джеймс ведет угрюмого Финна Мэннуса в студию.

Из-под ресниц я наблюдаю за движением Мэннуса. Без сомнения этот парень хорошо сложен. Очень хорошо. Идеально пропорциональные решительные черты лица: прямой нос с высокой переносицей, четкая линия подбородка и скульптурно-вылепленные губы.

Этот рот. Именно такой рот заставляет тебя думать о поцелуях. Ленивых, томных, глубоких поцелуях. Безумных, языко-трахательных поцелуях.

Этот рот нервирует меня до чертиков; кривится, как будто вот-вот самодовольно улыбнется или скажет что-то язвительное. За исключением этого момента.

Сейчас его губы так плотно сжаты, что почти исчезли. Он смотрит в мою сторону, и наши взгляды сталкиваются. То, как бьется в ответ мое сердце, совершенно выбивает меня из колеи. Я не хочу так реагировать. Этот парень придурок. Я не должна задыхаться, когда смотрю в эти чертовы глаза.

Я могу говорить себе, что это потому, что у Мэннуса просто красивые глаза. Они такие и есть. Глубоко посаженные, поразительно небесно-голубые глаза, обрамленные длинными темными ресницами. Цвет настолько интенсивный, что это кажется почти нереальным.

Но я и раньше видела красивые глаза.

Нет, здесь что-то другое. Что-то в том, как он фокусируется на человеке. Сила, скрывающаяся в его взгляде, огромна. Учитывая, что, когда он открывает рот, все его самодовольное поддразнивание и легкое очарование противоречат прямому, серьезному взгляду.

Я отвожу взгляд первой. На мой вкус, он слишком красив. Мне нравится необычность. Лица с причудливыми чертами. Глянцевое совершенство меня не интересует. Но я должна найти что-то в лице Финна Мэннуса, что расскажет его историю.

Или, может быть, я просто сосредоточусь на его теле.

Его кожа блестит, намазанная детским маслом, чтобы поймать свет. Белое полотенце, низко обернуто вокруг стройных бедер и оставляет большую часть впечатляющего тела выставленным напоказ.

Мэннус не обладает супер-худощавым телосложением модели. Его тело рельефное и состоит из жестких, грубых линий, точеное и твердое в одних местах, с хорошо развитой мускулатурой в других.

Ростом выше метр девяносто, он возвышается надо мной и Джеймсом, его плечи достаточно широки, чтобы заслонить Солнце.

Мышцы груди подрагивают, словно требуя моего внимания, и они определенно его получают. В отличие от большинства моделей, с которыми я работаю, у него есть немного волос на груди и прессе. После того, как я видела столько гладких грудей в своей профессии, мне кажется почти незаконным смотреть на него, как будто он каким-то образом более обнажен. У меня руки чешутся скользнуть по его торсу, чтобы почувствовать его на ощупь.

Даю себе мысленную пощечину, я должна быть беспристрастна. Рассматривай его как объект искусства — так же, как и любого другого клиента, шлюшка.

Я замечаю татуировку у него на правом боку, но он смотрит прямо на меня, и ракурс не позволяет мне полностью рассмотреть рисунок. Его правый локоть оцарапан, а на предплечье несколько синяков.

Он проходит дальше в комнату жесткой скованной походкой. Судя по хмурому выражению его лица, я думаю, причина не в боли, а в том, что он не хочет быть здесь. Но кто знает?

Возвращаясь к делу, я откровенно изучаю его, и его глаза раздраженно сужаются.

— Волосы слишком аккуратные, — говорю я Джеймсу. — Я вижу на них следы расчески. Можешь исправить это, пожалуйста?

— Любой человек, имеющий волосы, может поправить их сам, — натянуто говорит Мэннус.

— Уверена, что ты можешь, — отвечаю ему. — Однако Джеймс — стилист, так что пусть он делает свою работу.

Мэннус сверлит меня взглядом.

— Тебе нравится пинать яйца вообще или только мои?

— Поскольку вы собираетесь выставить свои яйца передо мной, я обещаю быть осторожной, мистер Мэннус.

Уголок его рта кривится, но улыбка не касается глаз. И когда он говорит, голос напряжен:

— Уже думаете о них, не так ли, мисс Куппер?

— Не совсем. Я уже видела три комплекта сегодня, так что в данный момент мои мысли немного заняты.

Самодовольное выражение исчезает с его лица.

Рядом с ним хихикает Джеймс.

— По-моему, она только что призналась, что у нее в голове одни яйца, — вполголоса шепчет он Мэннусу. — Не то чтобы я ее винил. Давай подготовим тебя, и ты дашь ей еще один повод подумать о яйцах, а?

Мэннус бледнеет.

— Уже?

Он выглядит удивленным, что странно, учитывая, что на нем нет ничего, кроме полотенца.

— Хм... это идея. — Джеймс взъерошивает медово-коричневые волосы Мэннуса, и квотербек пятится, как норовистая лошадь. Джеймс замирает, глядя на меня широко раскрытыми, удивленными глазами.

Я подумала о том же.

— У нас какие-то проблемы, мистер Мэннус?

Он вздрагивает, переводя взгляд с меня на Джеймса, и его челюсть сжимается еще сильнее.

Гнев накаляется в моей груди. И когда он не отвечает, я нажимаю сильнее.

— У тебя какие-то проблемы с тем, что Джеймс прикасается к тебе?

Едва сказав это, уже жалею о своих словах. Я бы никогда не подставила Джеймса, и делать это сейчас дерьмовый поступок с моей стороны. Но, черт возьми, если этот парень не морочит мне голову.

Мэннус хмурится так сильно, что его брови почти сходятся.

— Что? Мой массажист все время прикасается ко мне, и он парень. Какого черта меня это должно волновать, пока он делает свою работу? — Он бросает взгляд на Джеймса. — Почему она меня об этом спрашивает?

Джеймс явно борется с улыбкой.

— Я думаю, это потому, что ты дергаешься, как будто вот-вот выпрыгнешь из своей кожи.

Щеки Мэннуса вспыхивают.

— Что?

Он выглядит искренне расстроенным и взволнованным, я замираю и пристально изучаю его. На висках у него бисеринки пота, а пульс быстро бьется у основания мощного горла. Руки низко опущены на стройные бедра, костяшки пальцев побелели там, где он вцепился в полотенце.

Мое сердце, спрятанное за прочными стенами, виновато вздрагивает и смягчается. Может ранее он и вел себя как придурок с этим замечанием про одноглазого Вилли, но он все еще мой клиент, и я плохо выполняю свою работу, если он так расстроен.

Я ловлю взгляд Джеймса.

— Ты не мог бы принести мне кофе? — Мне не нужен кофе, это наш условный сигнал Джеймсу убираться, когда мы имеем дело с паникующим клиентом.

— Конечно, — легко соглашается он. — Вам что-нибудь принести, мистер Мэннус?

Финн отрицательно качает головой.

— Нет, спасибо.

— Помоги мне, пожалуйста, Мэв, — говорит Джеймс. Мэв тоже знает правила, и они оба тихо уходят.

Наедине с Финном в студии становится неестественно тихо, и я слышу, как в кухне постепенно стихают разговоры. Мне нужно успокоить клиента. Обычно это не проблема, но не в данном случае. Финн Мэннус на удивление труден для чтения.

Отложив камеру, я подхожу к iPad, на котором загружена моя музыка.

Финн наблюдает за мной с настороженным выражением лица.

— Пожалуйста, не надо музыки. Я сойду с ума, если ты ждешь, что я пойду под Zoolander (Образцовый самец» (англ. Zoolander) — кинокомедия Бена Стиллера. 2001 года. Главный герой Дерек Зуландер — мужчина-модель № 1 в мире.)

Его голос звучит уставшим до глубины души, и я слегка улыбаюсь ему.

— Я не жду от тебя взгляда «Голубая сталь» (Фирменный взгляд вышеупомянутого героя фильма «Зуландер».) , не волнуйся. И никаких быстрых битов, обещаю.

Я бросаю взгляд в сторону кухни, а затем наклоняю голову, будто признаюсь в какой-то тайне.

— Просто у меня голова болит. — Это правда, мигрень назревала весь день и теперь достает меня. — Какая-нибудь тихая, легкая музыка поможет заглушить все лишние шумы.

Тоже правда. Но еще надеюсь, музыка поможет Финну расслабиться. Я выбираю медленную песню Ланы Дель Рей.

Его широкие плечи немного расслабляются, и он коротко кивает.

— Я полжизни борюсь с мигренями, сочувствую тебе.

Глядя на Мэннуса, легко забыть, что он больше, чем симпатичное лицо, он использует тело как инструмент, подставляя его под град ударов и выдерживая напряжение на пределе возможностей. Я бы не смогла справиться с таким. Но он справляется. Они все справляются. Это и есть та сила и уязвимость, которую я хочу показать.

Он сильнее поворачивается ко мне.

— Так плохо? У меня в сумке есть ибупрофен.

Конечно, у него есть. Я не знаю, как вести себя с милым Финном. Но стараюсь.

— Я уже приняла лекарство перед вашим приходом. Но все равно спасибо.