Американский эксперимент соседства

— Мне так много нужно тебе сказать, Рози. Так много нужно объяснить, но... — он остановил себя, подойдя еще ближе, его объятия стали более настойчивыми, голос понизился от потребности, которую я тоже почувствовала. — Ты мне нужна. Мне нужно, чтобы ты приняла меня обратно, чтобы я мог показать тебе это.

— Лукас, — наконец сказала я, — не мог бы ты просто… замолчать и поцеловать меня? Пожалуйста.

Мне не нужно было смотреть на него, видеть его, знать, что он улыбался, когда завладел моими губами. Потому что, когда его губы наконец встретились с моими, я почувствовала это. Глубоко в своих костях. Я почувствовала его прекрасную улыбку, его доброту, его самоотверженность, его честность, его любовь. Я почувствовала все то, что делало его собой и что я так сильно обожала. Все, что заставило меня так беспомощно влюбиться в него.

Он раздвинул мои губы, углубляя поцелуй, говоря мне этим, как сильно он скучал по мне, как ему жаль, как сильно он нуждался во мне и хотел меня. И я приняла все это. Я взяла это для себя, храня в надежном месте, где хранила все остальное, что он мне дал, а я думала, что потеряла. Только теперь это больше не причиняло боли. Теперь это только наполняло меня счастьем. Это заставило меня парить.

Когда мы оторвались друг от друга, его взгляд встретился с моим, он смотрел на меня так, словно перед ним было что-то драгоценное. Что-то бесценное. Что-то, что он не собирался когда-либо отпускать.

— Ты убил Грустного Гринча Рози, — прохрипела я срывающимся голосом.

Лукас рассмеялся.

— Я так сильно скучал по тебе, Рози, — у него перехватило дыхание. — По этим губам, — подушечка его большого пальца задела мою нижнюю губу. — Этим глазам, — он переместился на мой лоб. — Этому прекрасному лицу, — он наклонился, проводя губами по моей щеке. — Но больше всего я скучал по этому, — ладонь Лукаса прижалась к моей груди, где мое сердце вышло из-под контроля, желая вырваться, желая оставить меня и пойти к нему. — И у меня больше нет на это прав, но, Боже, я хочу его для себя. Я так сильно этого хочу, — он сделал паузу, как будто ему было невероятно трудно продолжать. — Я надеюсь, что смогу его получить.

Мои руки скользнули вверх по его рукам, достигнув его лица. Я откинула его волосы назад.

— Да, — сказала я ему, глядя на него снизу вверх, позволяя ему увидеть, насколько. — Оно всегда было и будет твоим.

Я не осознавала, что он задерживал дыхание, пока его грудь не задвигалась, и воздух с дрожью не вышел из его носа.

— Хорошо, — сказал он, подставляя свое лицо моему прикосновению. — Это хорошо. Иначе то, что будет дальше, было бы немного неловко.

Мой рот приоткрылся, но прежде чем я успела произнести хоть слово, из динамиков зазвучала песня.

Постепенно я начала осознавать свое окружение. Канун Нового года. Вечеринка. Лина и Аарон. Конфетти посыпало каждую поверхность. Первая строчка трека, которая положила начало чему-то еще до того, как я смогла узнать, к чему это приведет.

Я снова взглянула на Лукаса, обнаружив, что эта пара карих глаз наполнена теми же эмоциями, которые переполняют мою грудь.

— Наша песня, — едва смогла произнести я, что-то застряло у меня в горле. — Песня Рози и Лукаса.

Лукас пожал плечами, уголки его губ приподнялись, а затем он опустил голову, касаясь губами моего уха.

— Я же сказал тебе, что это сработает, — дрожь пробежала по моим рукам, все мое тело ожило от этого простого прикосновения. — Ты потанцуешь со мной, Розалин Грэм?

— Да, — сказала я ему. Затем повторила это для пущей убедительности. — Да, да.

Его руки переместились вокруг меня, одна из его ладоней скользнула в мои волосы. — Я знаю, что это не та песня, под которую можно танцевать медленный танец, но я не думаю, что могу оставаться вдали от тебя, ни секундой дольше.

Лукас откинул мою голову назад и снова поцеловал меня. Сосредоточенно. Искренне. Безмолвно отдавая мне маленькую частичку себя, к которой у меня раньше не было доступа. Мои руки сомкнулись у него на шее, и я ничего не могла сделать, кроме как притянуть его к себе и дать ему доступ к тому, что у меня осталось.

Его рот оторвался от моего, губы мягко скользнули по моей челюсти. — Я бы хотел, чтобы мы не были в разгаре вечеринки, — признался он тихо и только для меня. — Чтобы прямо сейчас ты принадлежа только мне. Но в любом случае нужно подождать. Мне нужно, чтобы ты сначала услышала меня.

Придя в себя, я кивнула, позволяя ему мягко раскачивать нас.

— Тогда скажи мне. Расскажи мне все, Лукас.

— Я оставил тебя без объяснений там, в аэропорту, — сказал он, тяжело сглотнув. — И за это я прошу прощения. Мне жаль, что я причинил тебе боль, и мне жаль, что я каким-то образом позволил тебе поверить, что то, что я чувствовал к тебе, было недостаточно сильным, чтобы я мог быть с тобой. Я позволил тебе поверить, что тебя было недостаточно для меня, и я никогда не прощу себя за это.

Мои ладони обхватили его сзади за шею, пальцы скользнули в его мягкие волосы.

— Лукас, ты не должен извиняться за это, — и он не должен. Он действительно не должен. — Я застала тебя врасплох, пытаясь заставить понять, что я чувствовала к тебе. Это было слишком много, слишком рано.

— Это не так. Вот почему мне нужно, чтобы ты это услышала, Рози. Потому что ты... — черты его лица исказились. — Потому что ты была всем. Ты. Разве ты не видишь?

— Тогда... — я замолчала, боясь спрашивать. Потому что я так часто играла с этим вопросом, что больше не знала, чего ожидать. — Почему ты вот так ушел?

— Я был убежден, что поступаю правильно, — мускул на его челюсти дернулся. — Я никогда не сомневался, что ты хочешь меня, но я не думал, что ты всегда будешь меня хотеть. Я думал, ты передумаешь, Рози. И если я не верил, что я тот, кто тебе нужен, то почему ты должна в это верить?

Его слова снова разбили мне сердце, потому что как мог этот добрый, вдумчивый и самоотверженный человек когда-либо так думать о себе?

— Я покинул Испанию как оболочку самого себя, и я был таким некоторое время до этого. Земля была выбита у меня из-под ног, Рози, и я остался без единственной вещи, которую умел делать, без человека, которым я был. Я не мог предложить тебе только это, Рози, — он покачал головой. — Ты заслуживаешь того, кто бросит тебе вызов, кто разделит тяжесть на твоих плечах, того, кто положит мир к твоим ногам. А я... едва мог ходить, не ломаясь под собственным весом. Так как же я должен был сделать все это для тебя?

Я поднялась на цыпочки и поцеловала его, говоря ему, что я слушаю, я понимаю.

— Но потом, — продолжил Лукас, и его голос дрогнул от едва сдерживаемых эмоций. — Потом я прочитал твою книгу. Ту, которую ты написала, пока мы жили вместе, были вместе. Ту, которая родилась из наших свиданий.

Мои губы приоткрылись, сердце бешено заколотилось в груди.

— Лина прислала ее мне, сказала, чтобы я прочитал. И я... Боже. Все, во что я в себе не верил, все, о чем я и подумать не мог, что ты видишь во мне, было там. Я увидел себя твоими глазами. Ты любила меня. И знание того, что кто-то вроде тебя мог любить меня, когда я не был цельным, только заставляло меня хотеть большего. Быть больше. Это заставило меня захотеть стать лучшим человеком для самого себя. Достойным, для меня и для тебя. Чтобы доказать, что ты права. Это заставило меня захотеть заслужить ту любовь, которую ты была готова мне подарить, Рози. И это то, что я делаю. Или пытаюсь сделать.

В его взгляде было что-то еще, что-то яростное, страстное, что-то, что я видела лишь мельком за то время, что знала его.

— Я потратил так много времени, жалея себя, думая о том, что я потерял, что я не видел того, что у меня было. Что я мог бы иметь, — его ладонь переместилась, чтобы обхватить мое лицо. — Я вернулся к физиотерапии, я провел всего несколько сеансов, но я полон решимости. Я также разговариваю кое с кем о своих приступах паники, учусь осознавать то, что произошло. Я наконец-то рассказал всем о несчастном случае, извинился за то, что был идиотом, и я... думал о тебе, Рози. Каждый день, каждую ночь. Пока то, что ты сказала той ночью с Алексией и Адель в студии Лины, не вернулось ко мне. Это было рвение. И... внезапно это обрело смысл. Я думаю, так было всегда.

— Что именно?

— Кулинарная школа. Я просто был слишком слеп, чтобы увидеть это. Слишком упрям и безнадежен. Я все еще считаю, что я слишком стар для этого, и знаю, что могу потерпеть неудачу, но я полон решимости попробовать. Потому что это то, чего я хочу, то, что рядом с тобой заставляет меня снова мечтать о будущем.

Слезы подступили к глазам, счастье переполняло мою грудь.

Он продолжил: — Я связался с Алексией, и она собирается помочь мне во всем. Я подам заявление в школу, Рози. Здесь, в Нью-Йорке.

Я прыгнула в его объятия, уткнувшись лицом в его шею, и он рассмеялся. Он издал глубокий и искренний смех.

— Потребуется некоторое время, чтобы все подготовить: документы на визу, заявление в школу, все остальное, — сказал он мне на ухо. — Итак, я действительно надеюсь, что ты готова к отношениям со мной на расстоянии, ángel. Я молюсь об этом, потому что...

— Да, Лукас. Да, — я подвинулась, чтобы запечатлеть поцелуй на его губах. — Я буду навещать тебя в Испании так часто, как смогу, и писать оттуда. А в остальное время мы будем вместе на расстоянии. Даже если я буду скучать по тебе каждый день. Столько, сколько нам потребуется.

Он снова рассмеялся, и это был восхитительный звук.

— Мы говорим о долгих месяцах секса по телефону, ángel.

Я ухмыльнулась.

— Не могу придумать лучшего способа использовать наши телефоны.

Глаза Лукаса наполнились изумлением — таким, которое могло изменить жизнь, от которого у меня перехватило дыхание. Он положил руки мне на плечи и развернул меня. Я почувствовала, как он наклонился, а затем сказал: — Хорошо, потому что помнишь, я сказал, что это может быть неловко, если ты не захочешь, чтобы я вернулся?

Он указал на экран, где шел обратный отсчет.

Я моргнула, новый прилив счастливых слез мешал мне видеть то, что отображалось. И прямо там, прямо передо мной, было написано:

Розалин Грэм,

Ты будешь моей лучшей подругой?

Моей соседкой по комнате.

Моей Королевой Танцев.

Моим партнером по эксперименту жизни.

Моим сердцем.

Будешь ли ты моей так же, как и я полностью, безнадежно твоим?

А затем слова «Я люблю тебя, Рози» из уст мужчины, которого я любила, прошептали мне на ухо.

— Я люблю тебя так, как никогда ничего раньше не любил. И я буду любить тебя всю оставшуюся жизнь, если ты позволишь мне.

И прежде чем я смогла осознать, что я делаю, я повернулась в его объятиях и посмотрела в его карие глаза, давая ему самое легкое «да», которое я когда-либо кому-либо давала.

Эпилог

Чуть больше года спустя

Лукас

— Ты уверен, что все собрал? — снова спросила она. — Что все твои вещи находятся в коробках, которые доставит Чаро, а самое необходимое — в твоем рюкзаке?