Грязные игры [Наивная для мажора]

Наши чувства и эмоции совершенно противоположны. Ему нравится, а мне до тошноты противно.

Он принимается активно тереться о мое бедро своим возбужденным органом, а я от отчаяния и безысходности начинаю терять сознание. Перед глазами все плывет и идет пятнами.

Одна надежда проносится в голове, что здесь он не будет заниматься насилием. А говорил, что-то про то, что собираются куда-то поехать для продолжения своих грязных дел.

— Меня сейчас стошнит… — с большим усилием выговариваю чистую правду.

Чувствую, как от пережитого шока и страха пища поднимается обратно к горлу, а воздуха все меньше и меньше.

— Не вздумай с нами играть, стерва!

На этот раз не прокатит! Ты поняла?!

После моего заявления игривое настроение Девина резко меняется и юноша, разозленный моим нелицеприятным замечанием, сильно хватает за лицо, крепко до боли сжимает за челюсти, агрессивно требуя подтверждения покладистости:

— Ты поняла??

— Д-да.. — сквозь крепко сжатые зубы сдавленно цежу.

Удовлетворившись ответом и моей покорностью, он резко толкает меня на ближайший диван.

— Жди, настраивайся на приятный вечер, чтобы я не видел твою кислую мину. А то бесит!

Когда получаю небольшую передышку и свободу от насильственных действий Девина, переключаюсь с собственных ощущений на происходящее вокруг.

Страшная картина перед глазами вводит еще в большее состояние шока:

Донован жестко держит за волосы Мами, стоящую перед ним на коленях. Силуэт девушки напоминает сломанную куклу, неправильно и неестественно согнутую в некоторых частях тела. Но что самое страшное: даже не ее унизительная поза на коленях перед ширинкой парня, а то, что по ее щеке скатывается одинокая слезинка. Это проявление слабости со стороны такой сильной девушки, как Мами, кажется чем-то нереальным. Из ряда вон выходящим. Таким, что в принципе быть не может.

Но заведенный близнец снова оказывается не удовлетворен страхом пленницы, считает слезы — не достаточной причиной, чтобы отпустить.

— Мы размажем тебя! Поняла, шлюшка одноразовая? Ты никто в этом городе, тварь! И ты знала, чем чревата затеянная тобой аферой!

Но и жестоких угроз ему, получается, мало.

В следующую секунду он опрокидывает ее на пол и, держа за волосы, начинает волтузить по полу, как какую-то грязную половую тряпку. И только на этом моменте мы обе начинает визжать. Мами — от боли в волосах, а я — от животного ужаса, пожирающего изнутри.

Сквозь наш крик все ещё слышны дальнейшие угрозы близнеца:

— Заткнись, сучка! Заткнись! Обещаю: будешь покорно сосать по первому зову и в зад давать! И твои покровители не спасут, уверяю!!

Очень сильный стук в дверь заставляет всех отвлечься от своих занятий.

Все парни, кроме нас с Мами приходят в хаотическое движение, кто-то из них — снова присаживаются за покерный стол, а кто-то — наливает бокал с алкоголем, притворившись, что здесь не происходит ничего страшного.

Настойчивый стук в дверь не прекращается. Гость не уйдет, пока не откроют.

— Твою мать! — Донован быстро за волосы оттягивает Мами к дивану. В самую глубь комнаты заталкивает, где почти темно, прячет от посторонних глаз, желая скрыть следы своего насильственного «общения» с девушкой.

— Приведи себя в порядок, шлюшка! — шепчет, имея ввиду чтобы прикрыла горло и стерла потекшую возле глаз тушь. Взяв со стола несколько салфеток, бросает ей, как собаке.

— Кому там жить надоело!? Я не велел нас беспокоить! — уже громче рычит на все вип-помещение, агрессивно срываясь по направлению к двери.

А когда открывает ее, на глазах меняется. Вся былая агрессия бесследно испаряется и не узнать этого милого улыбающегося мальчика, излучающего лучи добра и вежливости.