Бывшие. Мой секрет

Глава 50.2

— В смысле бабушка? Твоя Кошкина… — округлив глаза, мама приподнимается со стула.

— И она тоже, — кладу руку на плечо и давлю вниз, вынуждая ее опуститься на место. — Но речь не о ней сейчас, мам. Ты уже бабушка. Не в будущем, а в настоящем. У тебя есть внучка. Ей пять лет. Зовут Ева. И она потрясающий ребенок.

— Ева? Как наша Ева Макаровна? — загораются счастьем мамины глаза.

— Как наша, — киваю.

— Ева, — повторяет она. — Но… Почему? — все ее вопросы легко читаются в глазах. Ей не нужно задавать их.

— Это длинная история, — пытаюсь отложить откровения до утра.

Здесь, дома, рядом с мамой и — главное — после того, как рассказал ей, меня отпускает. Мне хорошо и спокойно, и хочется спать. Эти дни я мучился бессонницей, но сегодня буду спать как младенец.

В комнате, которую мы много лет делили с братом. И пусть там уже нет наших кроватей и давно сделан ремонт, но стены-то те же. И они помогают. Проверено.

— У меня есть время, — мама безжалостна.

— Я не знал о ней до недавнего времени. Так вышло… — сейчас будет самое трудное. — Помнишь, шесть лет назад я забрал тебя из больницы после операции? И привез сначала к себе. Ты тогда…

— Я помню тот день. И тот разговор. Я его часто вспоминаю. Ева — дочь Риты? — мама удивляет своей безошибочной логикой, освобождая меня от тяжелого признания.

Все делая за меня.

— Да, — подтверждаю осторожно, следя за ее реакцией, попутно пытаясь вспомнить, где обычно лежат ее лекарства.

И понимаю, что значит выражение "гора с плеч", когда она снова улыбается. Буквально расцветает, раскрывается, как цветочный бутон. Я уже очень давно не видел ее такой счастливой.

— Как же я рада за тебя, Кирюша! За вас обоих рада. Ева Кирилловна! Господи, у меня внучка. Я — бабушка, — тараторит она возбужденно. — Мне надо позвонить Соньке и тете Маше. А, черт, два часа ночи… Ладно, позвоню утром. Вот как теперь дотерпеть до утра, а? Нет чтобы раньше сказать. Обалдуй!

— Я думал, ты не примешь… — мямлю я, едва ворочая языком.

Вместе с "горой" меня покинули и остатки сил. Их как будто слили. Выкрутили вентиль и адьос. Меня реально выключает. Доползти бы до постели…

— Кого? Собственную внучку? Родную кровиночку? Дочь моего первенца?

— Риту… — объясняю одним словом, держась из последних сил, чтобы не вырубиться прямо на этом стуле.

— Рита ужасно поступила с тобой. Я долго злилась на нее, да, не могла простить. Но еще дольше я смотрела на то, как ты несчастен. Как ты страдаешь без нее, разрушаешь себя изнутри. Как мечешься, не можешь найти себя, перебираешь одну девушку за другой. А когда спутался с этой Ольгой, я сама была готова идти искать твою Риту. Чтобы она вылечила тебя и… Да ты спишь!

— Сплю.

— Ну-ка быстро в кровать! — командует и первой топает в детскую с решимостью ледокола.

Приваливаюсь к стене, пока мама застилает диван. И, наверное, засыпаю, потому что вздрагиваю, когда он резко спрашивает:

— Что ты имел в виду, сказав "и Кошкина тоже"?

— Ольга беременна.

— Вот стервь!.. — всплескивает мама руками, в которых держит пустой пододеяльник. — Подобрала все же к тебе ключик, проныра. До свадьбы не дотерпела, значит…

— Ты, кстати, вроде не собиралась на нашу свадьбу? — я силюсь открыть глаза.

— Фил проболтался? Вот язык без костей.

— Он с хорошими намерениями, — защищаю брата.

— Еще бы с плохими… Да, сын, хочешь обижайся… Но я на эту свадьбу ни ногой. Горишь желанием сломать себе жизнь — вперед. Но без меня! — отрезает категорично.

— Ты никогда не говорила, что тебе не нравится Ольга.

— Потому что я к тому времени уже поняла, что вмешиваться в твою жизнь не хочу. Я чересчур много себе позволяла, была слишком резка в реакциях и высказываниях, хотя мое дело — принимать и поддерживать.

— Поздновато ты это поняла, мам…

— Лучше поздно, чем никогда, — философски изрекает она, выходя из спальни.

Я падаю на кровать и, наконец, отключаюсь.

И мне снятся Рита и Ева.

Девочки мои…