Зигзаги судьбы. Жизнь продолжается

Глава 5

Соня устало опустилась на кушетку и с силой потёрла щёки. Холодная зима давала свои плоды — каждое дежурство поступало несколько малышей с пневмониями и бронхитами. Палаты и боксы были заполнены полностью, а работать приходилось с двойной нагрузкой — медики тоже люди, их тоже косили грипп и простуда. Девушка взглянула на часы — скоро полночь, а она ещё не ела. И тут будто в подтверждение в животе заурчало и неприятно кольнуло. Она ещё раз осмотрела процедурную и быстро пошла в комнату отдыха. Пока закипит чайник, она успеет сделать выписки из листов назначений в электронную базу.

— Сонюшка, вот последняя история, — дежурный врач Наумов Вадим Алексеевич, с виду очень похожий на доброго доктора Айболита, положил на стол дежурной сестры документы. — Ты иди-иди, покушай или хотя бы чайку попей, вся ночь ещё впереди, — тихо и задумчиво закончил он и медленно пошёл назад в ординаторскую.

— Вадим Алексеевич, пирог хотите? Мне мама с собой яблочный пирог дала, а она у меня вкусности очень правильно готовит.

— Ну раз яблочный, то давай, а то моя жена уже месяц как в Голландию к дочери укатила. Позабыт я, Сонюшка, да позаброшен.

Воскобойникова с сомнением осмотрела белоснежный халат и стоячий воротник рубашки:

— По вашему виду и не скажешь, что вы позабыты, всё как всегда — мужчина с иголочки.

Наумов посмотрел на неё поверх очков и погрозил пальцем:

— Только моей Татьяне это не скажи, а то я её вообще дома тогда не увижу. — Он вздохнул и задумался, потом с благодарностью посмотрел на Соню, что поставила перед ним чашку с ароматным чаем. — А ты у мамы тоже одна?

— Почему тоже, Вадим Алексеевич?

— Потому что моя Иринка у нас Таней единственная дочь.

— Мою маму тоже Ириной зовут, только папа её Ириской называет.

— Это хорошо, поверь, я тоже свою Татьяну Таткой зову. А Иринку Руськой… Вот вышла замуж за иностранца наша Руся и уехала в те Европы, а мы с Таней одни остались. Сначала тишине будто радовались, а потом такая тоска взяла, хоть реви, веришь? Раньше мать вечно ссорилась с Иринкой, как оказалось, из-за пустяков — то пыль на столе, то одежда в шкаф не повешена… А теперь и пыли нет, и одежда на месте, а пустота в доме… — Наумов задумался, затем улыбнулся и весело продолжил: — Когда Иринка внука родила, такая радость была, Татьяна на радостях всю квартиру вылизала до блеска, а когда приглашение пришло в гости — она аж расплакалась! От счастья. — Он откусил кусочек пирога и удовлетворённо замычал. — Ох, вкуснотища-то какая. Таня моя тоже пироги вкусные печёт. Жаловалась, что в Голландии так не принято. Хотя у них там многое не так как у нас, за что и в полицию попала.

— Что? — Соня судорожно глотнула горячий напиток, быстро вытирая капли на халате. — Как в полицию? Она же у вас мухи не обидит! Что же такого смогла натворить Татьяна Михайловна?

Наумов приподнял бровь, хитро улыбнулся и откинулся на спинку стула:

— У них там, Сонюшка, школы всякие для будущих мам имеются, вот Руська наша и ходила на эти занятия вместе с мужем, готовилась к родам. Изучала как вести себя в родах, как ухаживать за новорождённым. Родила — тьфу-тьфу — абсолютно нормально. И в течении года к ней участковый педиатр не явился ни разу. И тут приезжает наша мама-педиатр и узнаёт об этом безобразии. Возмущению не было предела, веришь, телефонная трубка чуть не расплавилась. Свое негодование она попыталась выразить семейному врачу, типа того: «Где у вас тут облздрав или Минздрав? Я на вас управу найду!» Врач спокойно нажал тревожную кнопку и нашу маму доставили в полицейский участок, откуда как иностранку с большим трудом отпустили, зять вступился, объяснил, что тёща врач, за внука переживает. Там за неуважение к врачу наказание серьёзное! А напоследок объяснили, что за здоровым ребёнком родители обязаны ухаживать сами. И если ребёнок не болен, то и потребности в осмотре педиатра нет. Знания вам на курсах дали, вас подготовили, календарь прививок известен. А если вы не можете ухаживать за здоровым ребёнком «который плачет», и вам врач нужен, то мы у вас дитя заберём и передадим в патронажную семью, пока будет решаться его судьба. Вот так-то, Соня, это не наши «выклятвудавали»! Там чуть что — в полицейский околоток загреметь можно. Ну, девонька, спасибо тебе за чай, а за пирог маме отдельная благодарность. А теперь пока время есть — поспи, у меня всё равно старческая бессонница, я прослежу за отделением, если надо будет — разбужу.

— Какой же вы старик, вы чуть старше моих родителей, — Соня накрыла салфеткой остатки пирога.

— Это для тебя я уже старый, а для всех остальных я ещё о-го-го, особенно летом, когда тепло. Спи, девонька, спи.

Соня слабо улыбнулась и скрутилась калачиком на диване, Наумов аккуратно прикрыл её одеялом и вышел в коридор. Пусть поспит, ещё всё у неё впереди — и ночи бессонные, и нечеловеческая усталость, и желание бросить всё и уйти, ведь он сам до сих пор идя на работу верит, что всё будет адекватно. И бредёт с неё домой с твёрдым намерением уволиться к чертям собачьим, а на следующий день опять идёт сюда же. Так и у неё будет… А пока пусть поспит, ночи на дежурстве короткие…

Однако долго поспать Соне не удалось. Разбудил её Наумов уже через час и тихо прошептал:

— Сонюшка, там ребёнка привезли, он к нам в бокс сейчас пойдёт, совсем махонький, только недавно родился. Ты только поосторожнее, мама, кажется, не в себе.

Соня только молча кивнула и быстро поднялась, пряча волосы под шапочку. Что значит «не в себе» она поняла сразу же, как увидела пьяную женщину с синяком под глазом. Она пошатываясь прошла в бокс, тяжело села на кровать и обвела мутным взглядом небольшую палату. Ребёнок лежал рядом, завёрнутый в серое одеяло. Соня быстро схватила малыша, положила на пеленальный столик и развела одеяло в стороны. Мальчик был маленький, какой-то синюшный, он как-то странно кряхтел, дёргая ручками и ножками, и вдруг замер, изогнувшись дугой и пронзительно крича сквозь хриплое дыхание. Соня в панике отступила назад, но тут же почувствовала за своей спиной тёплые руки Наумова. Он успокаивающе сжал её плечо и тихо сказал:

— Спирт дай и ватки кусочек, — и подтолкнул ошарашенную девушку к столику с медикаментами. Она быстро смочила ватку спиртом и сунула врачу в руки, будто боясь подойти ближе к орущему младенцу, чья мать сидела рядом с совершенно отсутствующим лицом. Наумов поднёс вату младенцу под нос и чуть надавил на кожу над открытым ртом. На глазах ребёнок начал расслабляться, хрип исчез, превращаясь в стандартный младенческий рёв.

— Вадим Алексеевич, — Соня прижала руки к груди и широко открытыми глазами смотрела на руки врача, что уже легонько мяли, надавливали, постукивали маленькое тельце, — что это было?

— Как думаешь, девонька, маму к нам с каким диагнозом привезли?

— Алкогольное отравление?

— Вот именно. А до родов кровеносная система матери и ребёнка представляют собой практически единое целое. И мы с вами, София Алексеевна, только что наблюдали синдром отмены у новорождённого. Мальчонка у нас, коллега, страдает алкоголизмом. Район у нас не слишком благополучный, Сонюшка. Привыкай. Я сам только после третьего за полгода случая привык. Страшно, но такова наша жизнь. Пока возьми у малыша кровь на анализы, мочи, я думаю, мы сейчас не получим — ребёнок явно обезвожен. Налаживай флексюлю*, памперс проверь, я пока свяжусь с наркологами. Потому как с ребёнком мы с тобой справимся, а вот если мамаша белочку в гости пригласит — сложнее будет. Справитесь, будущий светила детской медицины?

Соня улыбнулась в ответ на его подмигивание и уверенно кивнула. Справится. Ещё как стравится. Иначе никак нельзя.

_____________________________________________________________

*Флексюля — внутривенный катетер для введения лекарственных средств