Мы уходим последними… Записки пиротехника

Час ли мы так работаем, два… или пятнадцать минут – время для нас потеряло свою размерность. Неожиданно Кириенко доложил, что приехал дежурный и передал – старшему лейтенанту Тарасюку немедленно явиться к командиру части, работы прекратить, солдат снять.

– Как прекратить?! – воскликнули мы в один голос.

Прекратить разбор ниши – это наверняка оставить гореть ее содержимое. Что из этого получится, мы не знаем, но догадываемся – ничего хорошего. Однако приказ есть приказ. Надо засыпать полыхающий костер и ехать. Пламя глухо ворчит, не желая сдаваться. Мы работаем, как два автомата. Наконец огонь утихает и становится стабильным.

– Езжай. Доложи, что снять нас нельзя. Слышишь, нельзя бросать все это сейчас, – бубню я товарищу.

Юра опасливо косится на пламя и долго не решается сдвинуться с места. Справлюсь ли я один с этой коварной ямой?

– Только не разрывай больше, – заклинает он меня и бегом, спотыкаясь, устремляется к ожидающей его «Победе».

И сразу же у меня несчастье. Чувствую вдруг, что совершенно не могу дышать. Сначала прелый противный воздух втягивался с усилием. Потом – с огромным напряжением. И наконец – стоп! Маска, как обручами, стянула лицо. В ней нет ни единого глотка воздуха. Секунды – и задохнусь. Машинально тыкаю куда-то лопатой, пытаюсь сделать несколько шагов. Вдруг – резкий оглушительный свист, шипение, как от тысячи змей, ослепительная вспышка и сильный, до боли в руке, рывок…

…Первое, что вижу, – расширенные глаза Кириенко, волны дыма у ног и свой сорванный противогаз. А в уши, как через вату, – слова, которыми сыплет Валерий:

– Качаетесь… думаю… случилось. Прямо под ногами… Шинель дымится… Вот дело! Надо же, ну прямо под вами!

Верный Кириенко, бдительный, находчивый Валерий Кириенко, вырвал меня из ямы как раз в тот момент, когда от неловкого моего движения лопатой из ниши вывалился целый шар и вспыхнул рядом. А Кириенко даже не подумал, что запросто мог бы сгореть и сам.

Пока я прихожу в себя, Валерий быстро находит неисправность в противогазе: по каким-то неведомым причинам сдеформировался и свернулся в трубочку вдыхательный клапан. Исправить его – секундное дело. Надо скорее вниз. К счастью, к нам уже бежит красный, запыхавшийся Тарасюк.

– Как, Юра?

– Продолжаем – и выговор за грубость, – весело сообщает он.

Мы снова по щиколотку, по колено, по грудь опускаемся в тяжелый желтоватый дым. Начинается решающая атака на проклятую нишу. Юрий Иванович скорбно вздыхает:

– И на кого же мы сегодня будем похожи?

А в кулаке у него все еще зажаты – смотрел, видимо, в машине – два билета на уже начавшийся сеанс.

* * *

Был у нас в группе великолепный парень Женя Ликс. Дело он свое знал до тонкостей. Одна только черта его характера портила наши взаимоотношения – споры. Выезда не проходило, чтобы не ввязался он в какую-нибудь дискуссию. Особенно любил он порассуждать на политические темы и, как образцовый комсомолец, всюду старался «проводить линию». Да по молодости лет не всегда знал: как, где и какую. Мерка для людей у него была еще слишком прямолинейная.

Однажды мы с ним находились в каком-то рабочем поселке. Недалеко от заводской проходной здесь обнаружили несколько ручных гранат. Поскольку помощи мне никакой не требовалось, я стал ковыряться в земле один, а Ликс по обыкновению расположился неподалеку, чтобы в случае чего быстро прибежать на зов.

Не прошло и пяти минут, как я услышал, что он снова с кем-то заспорил. В начале беседы я был занят и не обращал на них внимания, а потом понял, что разговор идет о каких-то квартирах. Собеседник моего солдата поливал заводскую администрацию.

– Всюду у нас так, – орал он, – одни гребут, четвертую квартиру меняют, а я…

Видимо, его только что где-то «взвинтили».

– Ну так, милый мой, – рассудительно перебил его Ликс, – если уж ты точно знаешь, что кто-то поступает незаконно, доказывай. А валить на всех… Есть же у вас тут какая-то власть…

– Власть! Сказал бы я тебе, что за власть! Ты ж посмотри на него: сидит, понимаешь тебе, чинуша… Поналезли! «Власть…» – передразнил он зло и пренебрежительно.

И тут я услыхал излюбленный ликсовский аргумент, которым он разоружил и, как говорится, «привел в чувство» уже не одного своего словесного противника, безадресно критикующего какие-нибудь действия или порядки.

– Слушай, – подчеркнуто спокойно и вкрадчиво сказал он, – уж если ты такой умный и так здорово знаешь, что все кругом плохо, давай предлагай новую власть. Дед у меня и против царя не побоялся пойти…

Обычно в этом месте Женькины собеседники страшно терялись, начинали оправдываться: никому из них и в голову не приходила такая дикая мысль. Здесь же я услышал сначала какие-то странные звуки: казалось, человек поперхнулся. И вдруг понеслось:

– Ты что же?! Ты куда это повернул, гад ползучий? А? Я ему, значит, про жизнь толкую, а он мне под Советскую власть! Ты еще г… под себя ложил, когда я ее в окопах защищал! Ишь ты, как подошел, свиненок! А ну, говори дальше! Сейчас говори, какая у тебя программа!

Я понял, что нашего незадачливого спорщика вполне могут в эту минуту и побить. Его, как говорится, «не поняли». Пришлось вмешаться.

Всю дорогу я хохотал, вспоминая эту историю. Вконец растерявшийся Женя слабо оправдывался:

– Ну кто ж его знал? Я думал, типичный демагог, заблудившийся в быте… (Он кончил два курса учительского института и любил сложные определения.)

– Типичный… – съязвил я. – А в Пушкине тоже был «типичный»?

Про этот случай Женя вспоминать не любил. Тогда он здорово опростоволосился.

…В Пушкинском городском отделе милиции не поскупились на адреса: бульвар Киквидзе, Октябрьская, Сельскохозяйственный институт, ДЭУ… За целый вечер не объедешь.

– А меня не прихватите, товарищ старший лейтенант? – напросился в попутчики только что сменившийся с дежурства милицейский сержант.

– Можно.

Он куда-то торопился: то ли в кино, то ли на свидание, а мы, как всегда, по многочисленным объектам, где весна выдала залежавшиеся с войны снаряды и мины.

– Только сначала на стройку, – предупредил я сержанта.

– Ничего, на машине все равно быстрее, – и пожаловался: – Любят у нас читать политграмоту. Дежурному-то все равно сидеть, а тут… Положено мне личное время или нет? Интересно, почему это так получается: зимой у нас и времени больше и… вообще, а занятия все на лето переносят? Зарплата идет… Время не свое…

Мне пришлось нажать на колено встрепенувшемуся Ликсу. Он явно хотел выступить в защиту установленного порядка и дать бой скептику.

Сержант, наверное, и еще бы философствовал и критиковал начальство, но мы уже подъехали к первой цели своего маршрута – огороженной плотным забором строительной площадке. Утром позвонили и сообщили, что здесь обнаружилось что-то такое, что требовало нашего вмешательства.

Шофер обежал несколько раз вокруг двух недостроенных зданий и никого не нашел.

– Долго? – нетерпеливо спросил сержант.

– Долго, – зловредно сказал Ликс, – топай, не теряй свое дорогое время.

– Да нет, – успокоил я, – появится кто-нибудь, заберем находку – и дальше.

Мы кричали, свистели… Ответом нам было только звонкое бетонное эхо. Так прошло минут сорок.

– Во порядочки! – ругался Ликс. – Приходи и бери что надо. Хоть на машине заезжай – за полчаса дача будет.

– Еще какая! – со знанием дела подтвердил милиционер.

Ликс посмотрел на него подозрительно. На площадке штабелями лежали первосортные доски, шифер, ящики зеркального стекла, краски, кисти… И – ни души.

Еще минут двадцать прошло в безрезультатных поисках и расспросах по соседним домам. Сержант прямо из себя выходил.

– Ладно, поехали, – решил, наконец, я. – Залезайте, сержант. Мы сюда на обратном пути заедем.

С минуту он колебался.

– Вы, пожалуй… езжайте. Я уж теперь пешочком. – И, поймав мой недоуменный взгляд, добавил: – Все равно опоздал…

Чтобы попасть на нужное направление, нам пришлось развернуться в конце улицы и проехать мимо стройки еще раз.

Ликс с любопытством зыркнул глазами в открытые ворота.

– Товарищ старший лейтенант, – жарко зашептал он мне. – Не уходит этот-то… Может, остановимся?

– Как тебе не стыдно? – возмутился я. – Поехали!

Вернулись мы часа через три. В ярком свете прожектора увидели двух людей – сержанта и, очевидно, сторожа. Милиционер энергично его отчитывал, а тот виновато разводил руками.

– Вот где «политграмоту-то» преподают, – весело кивнул шофер. – Чище взводного, а? – И восхищенно прибавил: – Неужели он так и охранял тут все время!

Сзади ерзал вконец посрамленный Ликс.

* * *

Отправляя меня в командировку на Волховский алюминиевый завод, подполковник Вербовецкий предупредил:

– Завтра с утра быть на службе. Поедем в отряд разминирования.

Торопливость в нашем деле категорически запрещена, но «уплотнение» рабочего дня и разумное повышение «производительности труда» вполне допустимы. Поэтому целый день я вертелся на заводе как белка в колесе, но все равно, когда был взорван последний снаряд, времени до отхода поезда оставалось очень мало, а обещанный до вокзала транспорт запаздывал. Я выскочил на улицу и остановил первый попавшийся грузовик.

Вместе со мной в кузове трясся такой же бедолага – то ли студент, то ли рабочий… Через пару минут мы уже запросто болтали.

– Эх, – посетовал я, – не успел заскочить в книжный магазин!

– А что вы там хотели купить? – заикаясь на ухабах, вежливо осведомился он.

– Беляева. В Ленинграде сейчас с огнем не найдешь.

– И у нас нет.

– Точно?

– Точно. Я сегодня последние забрал.

Фантастика – это мое «хобби». И наверное, можно понять, как я сокрушался по поводу упущенной возможности. Ведь стоило утром зайти прямо с вокзала в магазин – и я был бы на седьмом небе. Видимо, он почувствовал в моих причитаниях какие-то заискивающие нотки, потому что сказал:

– Было бы время, завернули ко мне, я бы вам отдал. Мне-то это так, баловство…

Но мы уже подъехали к вокзалу.

– Слушайте, может, пришлете, а? – попросил я. Захлестнутый обилием чувств, понятных только собирателям, наскоро накорябал адрес, сунул растерявшемуся попутчику все бывшие со мной деньги и выпрыгнул из машины.

Когда я рассказал об этой встрече приятелям, они подняли меня на смех: «Пропил этот малый твои гроши за твое же здоровье…» Единственным пришедшим мне в голову аргументом было:

– Бросьте! Вера в человека стоит этих рублей…

Но через месяц вера поколебалась даже у меня – книги не приходили. Еще через месяц все про все забыли. А на третий я получил вдруг через канцелярию письмо. «Уважаемые товарищи! Два месяца назад в Волхове я случайно встретился с военным, кажется, со старшим лейтенантом и, кажется, минером. Он был в очках и небольшого роста. Я взял у него деньги и пообещал выслать книги. А адрес вот потерял. Нет мне теперь покоя. Что теперь он про меня подумает?! Помогите мне его найти. Очень вас прошу». И подпись.

Я часто вспоминаю этот эпизод и очень люблю рассказывать. Не потому, что вижу в нем что-нибудь особенное, выдающееся, напротив, он мне нравится именно своей обыденностью, типичностью, если хотите. Но типичностью своеобразной…