Кровь моего монстра

Максим меняет тему, чтобы сосредоточиться на мне, и я понимаю, что они пытаются убежать от реальности, в которой оказались, и от того, что их ждет в будущем.

Опуская роли мужа и жены, которые играли мы с Кириллом, я рассказываю им о Наде и Николае, борясь со слезами.

— Это чудо, что они приняли солдат в свой дом — говорит Юрий. — Большинство жителей деревни испытывают к нам неприязнь.

— Э-э, капитан украл гражданскую одежду, и мы притворились, что на нас напали солдаты.

— Умно — Максим ухмыляется. — Как и ожидалось от капитана.

Юрий кивает в знак согласия.

— Суть в том, что ты вернулся целым и невредимым.

Я не совсем уверена в этом. Такое чувство, что чего-то не хватало с тех пор, как я увидела кровь и трупы пожилой пары. Часть меня осталась в их доме и отказывается возвращаться. Эта часть меня настолько пронизана горем, что невозможно прогнать красную дымку, которая затуманивает мое зрение.

Поэтому я решила сосредоточиться на Максиме и Юрии, все еще испытывая благодарность за то, что они в безопасности. Я не знаю, как бы я справилась со всем этим, если бы с ними что-то случилось.

Вскоре после этого к нам присоединяются остальные, и мы рассказываем о миссии и последствиях.

Проходит час, прежде чем на пороге появляется Виктор с серьезным лицом.

Капитан следует за ним, вечно спокойный и невозмутимый. Он не более чем чудовище, одетое в человеческую одежду.

Я никогда не забуду его практичное, методичное выражение лица, когда он смотрел на лица Нади и Николая. Или, когда он получил известие о смерти своих людей.

Ничто и никто не может повлиять на него, и я не знаю, почему это наполняет меня чувством страха.

Все стоят по стойке смирно, и позади нас раздается шуршание кроватей и тел, когда раненые пытаются встать по стойке смирно.

— Вольно — говорит Виктор.

Когда все подчиняются, Кирилл выходит на середину комнаты, естественно привлекая всеобщее внимание. Он стоит высокий и прямой, как прекрасный исполнитель. Когда он говорит, его тон доносится, как прохладный ветерок.

— Миссия заставила меня понять, что я не могу избежать своей судьбы и что, если я попытаюсь это сделать, я буду продолжать терять верных людей, которые следовали за мной, не задавая вопросов. По этой причине я увольняюсь из армии и возвращаюсь в Нью-Йорк. Я пойму, если вы захотите остаться здесь. Я лично прослежу, чтобы вас перевели в элитные подразделения. Те, кто не желает оставаться здесь, могут присоединиться к нам. Мы уезжаем через три дня.

И с этими словами он поворачивается и выходит из комнаты с Виктором, оставляя нас в беспорядке запутанных эмоций.

Ни один, и я имею в виду ни один мужчина, не решил остаться в армии. Даже те, кому втайне нравится военный образ жизни и вспышки насилия.

По словам Максима, их оправдание простое:

— Мы получим много насилия в Нью-Йорке, просто это другой тип насилия.

Я всегда думала, что проведу несколько лет в армии, поднимусь в звании и сближусь с командирами, чтобы узнать, кто заказал убийство моей семьи.

Но из-за изменения ситуации, я не так уверена в следующем шаге.

Поэтому я требую срочной встречи с дядей Альбертом на обычном складе. Мои плечи опускаются, когда я узнаю, что на этот раз он пришел один, без маленького мальчика, взбирающегося на него, как на дерево.

Мой дядя похудел и выглядит гораздо не здоровее, чем в последний раз, когда я его видела. Прошел всего месяц, но мне кажется, что прошел год.

Странно, как работает время. Когда я увидела тела Нади и Николая три дня назад, мне показалось, что я перенеслась назад во времени, когда моя собственная семья пережила подобную трагедию.

После того, как мы добрались до базы, я сказала капитану, что возвращаюсь в деревню, чтобы убедиться, что супругов похоронили должным образом, но он сказал, что уже позаботился об этом. Не уверена, когда у него было время, но он это сделал.

Однако смерть этой пары была не единственной вещью, которая повлияла на меня. Стремительный характер последовавших событий заставил меня лучше осознать, какие другие трагедии ждут меня впереди.

Мы с дядей Альбертом разрываем объятия, и он изучает меня.

— Ты выглядишь... по-другому.

— Все дело в мышцах. — я напрягаю бицепс, и он улыбается, показывая свои ровные, идеальные зубы.

— Нет, это что-то другое, но я не могу точно определить, что именно — он прислоняется к стене рядом со входом на склад.

Морозный воздух проскальзывает сквозь щели, когда между нами воцаряется напряженная тишина. Я позвонила ему по срочному делу, а он ждет, когда я проболтаюсь. Но я не знаю, с чего и как начать.

— Что случилось, Сашенька?

У меня дрожит подбородок, но я не даю волю слезам.

— Я только что вернулась с ... э-э, задания, и это было довольно жестоко.

— Ты в порядке? — он изучает меня новыми глазами, ласковыми и полными сострадания, как у папы.

Я качаю головой.

— Я в порядке, но подразделение потеряло много людей. Поэтому Кирилл, капитан, решил забрать то, что осталось от подразделения, и вернуться в Нью-Йорк, так как он думает, что иначе отец не оставит его в покое. Но дело в том, что его отец - это тот, кого ты знаешь.

Между его бровями появляется складка.

— Кто-то, кого я знаю?

— Человек, который приходил поговорить с вами, в главном доме, прежде чем все рухнуло.

— Какой мужчина, Саша?

— Мужчина с избыточным весом и лысеющей головой. Его фамилия Морозов.

Выражение лица моего дяди мрачнеет, и от него волнами исходит ни с чем не сравнимое чувство ярости.

— Откуда ты знаешь этого человека? Ты встречалась с ним? Разговаривала с ним? Он узнал тебя?

— Нет. Я видела его только издалека. Он ... отец капитана, но на самом деле он с ним не ладит, так что я не думаю, что он в этом замешан. Нет, я уверена, что это не так. Они просто кровные родственники, но это на самом деле не значит, что у них одинаковый характер... — я замолкаю. Что я делаю?

Это определенно звучало так, как будто я защищала Кирилла. На глазах у моего собственного дяди.

— Ты будешь держаться подальше от этого человека, его сына и их мира, Саша.

— П-почему?

— Тебе не нужно знать. Переводись в другое подразделение и оставайся в России, где я смогу присматривать за тобой.

— Не мог бы ты, по крайней мере, сказать мне, какое отношение этот человек имел к резне? Я могу поехать в Нью-Йорк и убить его. Я могу..

— Ты не сделаешь ничего подобного! — голос дяди Альберта гремит вокруг меня со смертоносностью бомбы.

Единственный раз, когда он разговаривал со мной таким резким тоном, был, когда он сказал мне бежать, пока я была наполовину ошеломлена. Когда он так сильно оттолкнул меня с пути опасности, он сломал мне руку.

Точно так же, как и тогда, возникает ощущение, что ситуация движется в катастрофическом направлении.

Мой дядя хватает меня за плечи и опускает голову, чтобы посмотреть мне в глаза, его взгляд тверд, полон родительской строгости.

— Послушай меня, Саша. Эти люди - стая волков, которые жаждут только уничтожения. Если ты видишь их, ты идешь в другую сторону. Поняла?

Мгновение я молча смотрю на него, и он повторяет, на этот раз громче:

— Поняла?

Я киваю один раз.

— Ты не можешь рассказать мне больше?

— Нет. Это для твоей же безопасности.

— Как это для моей безопасности, когда я ничего не знаю о причине, по которой мне пришлось потерять всю свою жизнь? Я потеряла своих родителей, своих двоюродных братьев и сестер и почти всех, кого я знала. Разве я не заслуживаю знать, почему их постигла такая судьба?

— Это была просто неудачная деловая сделка.

— Какой тип бизнеса стоит жизни семье? Мы занимались инвестициями и фондовой биржей, дядя? Или было что-то еще, о чем я не знаю?

— Мы законопослушная семья.

— Тогда не мог бы ты рассказать мне, как такая законопослушная семья практически умоляла мафиози вроде Романа Морозова о помощи всего за несколько дней до их окончательного конца?

— Брось это, Саша.

— Но…

— Из всех людей, которые знали о Морозове и его темных методах, я последний, кто остался в живых, и это возможно только потому, что я скрываюсь. Теперь ты понимаешь, почему ты не можешь знать?

Нет. Но я все равно киваю.

— Хорошо — он лезет в карман и достает маленькую синюю конфету. — Майк прислал тебе это. Он уже месяц прячет ее под подушкой.

Я беру ее обеими руками.

— Все в порядке?

— Да. Мы держимся там, но не беспокойся о нас. Просто береги себя.

Немного наверстав упущенное, дядя напоминает мне держаться подальше от всех Морозовых, а затем исчезает в снегу.

Всю обратную дорогу до базы я размышляю о его предупреждениях. Я на девяносто девять процентов уверена, что отец Кирилла имел какое-то отношение к судьбе моей семьи. Если я останусь в армии, я никогда не узнаю связи между этим человеком и тем, что стало со мной.

Дядя Альберт сказал, что мы не будем встречаться и разговаривать, если не возникнет крайней необходимости. Это означает, что мы, скорее всего, не будем выходить на связь в течение нескольких месяцев.

Когда я доберусь до базы, я полна решимости докопаться до истины. Ничто не может помешать мне отомстить. Даже мой дядя.

Несмотря на низкий моральный дух, от которого я страдаю после смерти Нади и Николая, я чувствую себя немного по-другому, когда мельком вижу, как все собирают свои сумки. Тяжелораненые тоже поедут, так как, у Кирилла есть доступ к его собственному самолету.

Очень удобно.

Я собираюсь присоединиться к Максиму и Юрию, чтобы помочь раненым солдатам собрать вещи, когда из ниоткуда появляется стена.

Извините, я имею в виду Виктор.

Он стоит передо мной во всей своей стоической красе.

— Где ты был все это время?

— Снаружи.

— Снаружи где?

— Только снаружи.

Он прищуривает один глаз, но затем указывает за спину.

— Капитан спрашивает о тебе.

— Он..?

Я не знаю, почему я думала, что Кирилл теперь будет избегать любого времени наедине со мной.

Судя по хмурому виду Виктора, он не оценил мой ненужный вопрос.

Я прохожу мимо него и направляюсь в офис. В тот момент, когда я стучу, нервное дыхание покидает меня.

— Войдите.

Я безуспешно пытаюсь не поддаваться его голосу.

В офисе я нахожу его сидящим на передней части своего стола, изучающим какие-то бумаги, и видна только его спина. Твердые мускулы выглядывают из-под тонкой черной рубашки, кажутся жесткими.

— Вы хотели меня видеть? — Спрашиваю я осторожным тоном.

Он не оборачивается.

— С завтрашнего дня ты будешь переведена в шестое отделение.

Мое сердце падает, но я проглатываю это чувство и сохраняю хладнокровие.

— Я имею право голоса в этом?

— Назови мне подразделение, которое ты имеешь в виду, и я посмотрю, что я могу сделать. Шестое и девятое - самые лучшие. Какой из них ты хочешь?

— Я хочу поехать с вами в Нью-Йорк.

Его руки останавливаются на бумаге, и он медленно поворачивается ко мне лицом. Лед его глаз встречается с моими впервые с тех пор, как я вошла в комнату, и, несмотря на их холодность, им удается согреть меня с головы до ног.