Кровь моего монстра

— Посмотрите, кто закончил играть в солдата и вернулся.

Вторая вещь, которая занесла бы его в мой хит-лист, это раздражающая манера, с которой он говорит. Это как будто он умоляет, чтобы его застрелили, просто чтобы заставить его замолчать навсегда.

— Я тоже скучал по тебе, братишка. — я улыбаюсь, подбирая его провокационный тон к своему, затем киваю Юле. — Мама.

Она встает, ее поза напряжена, и идет в мою сторону. Когда она останавливается передо мной, меня обдает запахом ее сильных духов, которые можно использовать как оружие.

— Почему ты вернулся, Кирилл?

— Да, брат — Константин стоит рядом с Юлей, как послушный маменькин сынок. — Ты сказал, что можешь бросить все здесь, и мы больше не увидим твоего лица, так что же привело тебя сюда?

— Твой отец. Он надоедливый, настойчивый тип. Он даже убил моих людей, чтобы заставить меня вернуться сюда. Похоже, нам не удастся так легко избавиться друг от друга.

— Садись на самолет в Россию и уезжай, — объявляет Юлия так, словно это само собой разумеющееся. — Ты здесь никому не нужен.

Эта женщина обращается со мной так, словно я ниже грязи под ее ботинками. Давным-давно я часто задавался вопросом, почему она так сильно ненавидела меня, почему смотрела на меня с таким презрением, что я думал, однажды, она может убить меня.

Когда я видел, как другие матери осыпают своих детей любовью и нежностью, я удивлялся, почему у меня нет одного из них.

Так вот, мне на это наплевать.

— То, что сказала мама, — добавляет Константин. — Я стану лидером Морозовых, как только старик уйдет.

— Как насчет «нет»? — я сохраняю свой невозмутимый вид и даже ухмыляюсь. — Я не знаю, что за план у вас двоих, но меня так и подмывает разорвать его на куски и искупаться в его крови. Я позабочусь о том, чтобы ты барахтался и умирал как можно медленнее.

Пощечина разносится в воздухе прежде, чем я ее ощущаю. Вскоре после этого начинается жжение в том месте, где рука Юлии соприкоснулась с моей щекой.

— Наглец! — выплевывает она.

— Так ты продолжаешь говорить мне, мама. Я рад оправдать твои ожидания.

Она снова поднимает руку, но на этот раз крепко сжимает ее, прежде чем дотронуться до моего лица.

От Саши.

— Пожалуйста, воздержитесь от физического насилия над ним, иначе я приму решительные меры.

— Ты…кто… Имеешь наглость прикасаться ко мне... — Юля, явно потерявшая дар речи из-за такого неожиданного поворота событий, смотрит на Сашу так, словно она демон.

Константин начинает отталкивать ее.

— Я собираюсь убить этого ублюдка.

Я хватаю Сашу за свободную руку и толкаю ее в сторону Виктора, чтобы он держал маленького суицидального засранца в узде.

— Как он смеет прикасаться ко мне? — Юля чуть ли не кричит во все горло. — Я хочу, чтобы он умер. Прямо сию минуту!

— Да, нет — я ухмыляюсь. — Александр просто слишком серьезно относится к своей работе телохранителя. Он плохо реагирует всякий раз, когда мне причиняют вред, поэтому я советую вам воздержаться от этого в его присутствии.

— Так ты теперь собираешь бездомных кошек? — Слова Константина пронизаны насмешкой.

— Может быть. По крайней мере, они более лояльны, чем твои наемники. — я начинаю оборачиваться. — Я ухожу, чтобы повидаться с отцом.

— Ты не выиграешь в этом, Кирилл, — кричит он из-за моей спины. — Власть изменилась с тех пор, как ты ушел, и теперь мяч на моей стороне.

Я бросаю на него взгляд через плечо.

— Ты так говоришь, как будто я не могу просто забрать его обратно.

— Рано или поздно ты уйдешь. Я тебе это обещаю, — уверенно говорит Юля своим раздражающим аристократическим тоном.

Но я не обращаю на нее никакого внимания.

Саша, однако, двигается не так быстро, как мы с Виктором, вероятно, впиваясь взглядом в Юлию или во что-то столь же бесполезное вместо этого.

Виктор почти тащит ее за собой, что-то шепча ей отрывистыми словами.

Вскоре после этого мы втроем стоим перед кабинетом моего отца. Однако его старший охранник говорит нам, что он в своей спальне.

Мои родители не жили в одной комнате с тех пор, как я себя помню.

Виктор и Саша остаются снаружи, когда я стучу в дверь и, не дожидаясь ответа, проскальзываю внутрь.

Темные шторы задернуты, отбрасывая непроглядную тень на огромную комнату. Зловоние болезни витает в воздухе, смешиваясь со стенами. Я нажимаю на выключатель, заливая помещение резким желтым светом.

Раздается кашель, а затем из угла комнаты до меня доносится стон боли. Кровать скрипит под непомерным весом, лежащим на ней, и тихий голос шепчет:

— Кирилл, это ты?

Конечно, даже когда он чертовски болен и борется со смертью зубами и ногтями, он знает, что я был в пути.

Он все спланировал. Сделал так, чтобы это произошло, и не дал мне ни малейшего шанса на спасение. Да, я мог бы заставить своих людей вернуться и настоять на том, чтобы остаться в России, но тогда я не смог бы отомстить этому человеку.

Я подхожу к его кровати, держа одну руку в кармане брюк, а другую небрежно свесив сбоку.

Мой отец всегда был больше, чем жизнь, поэтому видеть в нем тень своего прежнего «я» странно. Неужели это действительно великий Роман Морозов?

Его лицо осунулось, и он похудел, хотя все еще чертовски большой. Его глаза запали в темные глазницы, которые уже едва вмещают их. Губы синие, кожа бледная, он выглядит как реальное олицетворение смерти.

Его слабая рука держится за кислородную маску, когда он смотрит на меня. Впервые, похоже, он действительно видит своего сына, а не наследника, которого он годами лепил из того, что считал нужным.

Наследника, крутого он избил, посадил в одиночную камеру и на несколько недель запретил любой контакт с внешним миром.

Наследник, о котором он позаботился, рассматривается его собственными братьями и сестрами только как соперник и мишень, которую нужно устранить.

— Как низко пал могущественны. — я качаю головой, цокая языком.

— Ты здесь — говорит он слабым, едва слышным голосом.

— Ты позаботился об этом, не так ли? — мои губы изгибаются в ухмылке. — Наверное, я должен быть благодарен тебе за то, что ты предоставил мне место в первом ряду, чтобы увидеть тебя в таком виде.

— Сынок... Теперь ты будешь лидером. Ты не можешь ... не можешь позволить Константину забрать это ... этому болвану...

— Совсем как ты?

— Нет. Ты такой же, как я.… Когда я смотрю на тебя, я вижу себя моложе, сынок.

— Ложь. — Мой голос становится жестче.

— Так и есть, Кирилл. Ты настоящий Морозов. Это... это честолюбие... эта потребность в большем и большем... Неудовлетворенность тем, чего ты достигаешь, у тебя в крови. Наша кровь.

— Прекрати — я наклоняюсь, и он просто улыбается.

— Ты тоже страдаешь от необходимости иметь все, чего ты не видишь ... иди все дальше и дальше... И имей все. Но ничего не бывает достаточно… Никого не достаточно...

— Я сказал. Прекрати это.

— Совсем как я — он заходится в приступе кашля, и кровь забрызгивает мои очки.

Он пытается снова надеть маску, но она падает ему на подбородок. Он так слаб, что даже не может нормально пошевелить руками.

Я хватаю его маску, глядя на него сквозь красные капли крови на моих очках.

— Ты убил моих людей, отец. Тех самых людей, которые следовали за мной, доверяли мне и были слепо преданы мне, мертвы, потому что ты мой отец, а я Морозов. Тебе удалось вернуть меня, но это твоя последняя ошибка. Да, я возглавлю наше имя, но я уничтожу все, что ты создавал все эти годы. Я даю тебе свое гребаное слово.

Он кашляет и хрипит, дыхание умирающего вырывается из него навязчивой мелодией.

Я не отвожу взгляда, даже не моргаю, наблюдая за происходящим сквозь красный свет. Я стою там, наблюдая, как мой отец испускает свой последний вздох, все это время держа маску вне пределов его досягаемости.

Когда его радужки смотрят в никуда, я снимаю маску с его лица и стираю кровь со своих очков его простыней.

Когда я снова одеваю их, мир становится чище, намного чище после потери еще одной несчастной души.

Вот теперь. Пришло время моего правления.

Я не остановлюсь на том, чтобы занять более высокое положение в Братве. Рано или поздно я получу всю эту чертову вещь целиком. Мой отец был прав в одном. Я съем весь мир на завтрак, и этого все равно будет недостаточно.

Когда я выхожу, то вижу, что Виктор и Саша о чем-то спорят. Или, скорее, она спорит, а он выглядит так, словно раздумывает, похоронить ее живой или мертвой.

— Ну и что, что она его мать? Она не имеет права бить его.

— Как я уже говорил, ты не вмешиваешься ни во что, что связано с семьей босса.

— Кто сказал? И я не знала, что ты такой домашний кот, Виктор. Ты ведешь себя так жестко, но на самом деле это всего лишь белый шум.

— Осторожнее, ты, маленький неуважительный ублюдок…

— Я теряю к тебе уважение, пока мы разговариваем.

Наконец, они замечают мое присутствие, и их препирательства прекращаются.

Я смотрю на Виктора:

— Мой отец мертв. Объяви об этом, прими меры и сделай все возможное, чтобы получить завещание от адвоката.

Он замолкает на секунду, прежде чем приходит в себя.

— Да, сэр.

Саша, однако, остается замороженной еще долго после того, как Виктор исчезает за углом. Ее губы приоткрыты, поза напряжена, и она выглядит так, словно увидела свой худший кошмар.

— Что значит «мертв»? Он не может...

— Он не может? — я повторяю.

Она открывает рот, но он снова закрывается, потом открывается, как рыба, вытащенная из воды.

— Умриии! — Пронзительный женский крик наполняет воздух, когда моя сестра нападает на меня с ножом.

Как говорится, дом, милый дом.

16

САША

Я думаю, мне не нравится это место.

Вычеркни это. Я уверена, что нет.

С тех пор как мы сюда попали, это было одно шоу уродов за другим. И это о чем-то говорит, учитывая все бедствия, которые я оставила позади в России.

Во-первых, есть женщина, которая заискивала перед бесчувственным монстром Кириллом, но назвала меня подозрительной. Затем мы перешли к странной матери, которая категорически попыталась выгнать своего сына, как только он вошел, а затем дала ему пощечину.

Я даже не успела переварить все эти события, когда Кирилл так холодно и бесстрастно объявил, что его отец умер.

Например, человек, ради которого я проделала весь этот путь, чтобы узнать, что случилось с моей семьей и почему они стали мишенью, ушел. У меня были все эти стратегии, чтобы сблизиться с ним, но сейчас ни одна из них не сработает по очевидным причинам.

Я все еще пытаюсь обдумать последствия, когда другая сумасшедшая женщина бросается на Кирилла со спины, держа в руках большой кухонный нож.

Обычно люди замирают в подобных ситуациях. Я, конечно, сделала это давным-давно, когда мои кузены были убиты у меня на глазах. Я не могла пошевелиться и даже подумывала о том, чтобы умереть прямо здесь и тогда.

Однако сейчас это не так. Я не знаю, может быть, это из-за военной подготовки, но мои рефлексы стали острее, а время реакции увеличилось со средней до молниеносной.