Фальдийская восьмерка

Почему, ну почему он тогда не попытался предупредить отца? Ведь времени было достаточно, как и шансов на то, что Джус его послушает. Сейчас он это прекрасно понимает, но тогда, на стоянке, под непрекращающимся ливнем и раскатами грома – замешкался. Упустил свою единственную возможность спасти отца. Надежды на то, что кто-то из собравшихся в крепости Гиен пережил атаку, не было. Если даже “Падший Цеп” предпочел погибнуть, хоть и на своих условиях, то что и говорить об остальных. Враги слишком хорошо все рассчитали, а Гиены оказались ослеплены собственной мощью и самоуверенностью. Даже Сельма, умная и хитрая Сельма, даже она пала жертвой веры в неуязвимость гигатраков.

А ведь все, что понадобилось врагам – чтобы Гиены своими руками внесли в самое сердце Схода то, что потом станет причиной их гибели. Да еще и сами заплатили за подлый эйнос немыслимую сумму. И две дюжины лазутчиков, неделю просидевших в клетке на площади. Одна ночь и все – Гиен больше нет, послов северян тоже нет. Налетевший шторм смоет с плато все следы произошедшего, оставив после себя лишь покореженные корпуса исполинских машин, да груды бесполезного металлолома. И трупы. Никто даже не узнает толком, что произошло на Плеши.

Брак сжал зубы и глухо застонал. Сейчас задумка Котов казалась ему настолько очевидной, что не увидеть ее заранее мог только слепец. Или гразгова отрыжка. Тупой недоумок. Почему он догадался так поздно? Ведь все лежало на поверхности. И почему он, шаргов кретин, не попытался спасти отца? И почему отец не рассказал ему о своих планах раньше?

– Потому что ты трус и ссыкло. К тому же ни шарга не умеешь, кроме как языком молоть, – удивительно похожим на отца тоном сварливо ответил калеке внутренний голос. – Ты сам убедил в этом Джуса. Из раза в раз ты доказывал отцу, что ни на что не годен. Прогибался, когда тот давил и всегда сбегал при малейших признаках неприятностей. Сначала под юбку Симы, а затем из трака.

– Я не сбегал, – возразил Брак. – Джус после смерти матери стал невыносим.

– А что ты сделал, чтобы помочь ему справиться с ее смертью? Ой, у меня умерла мама, я такой несчастный, – гнусаво пропищал голос. – Не знаю что делать, надо поскорее сбежать из этой задницы куда подальше. Ты не задумывался, что ему пришлось в разы тяжелее, чем тебе? Но вместо поддержки, отец видел от тебя лишь глупость и нежелание ничего делать.

Брак выругался и перевернулся на другой бок. Разговоры с самим собой всегда оканчивались одинаково. И каждый раз он чувствовал себя все большим говном.

– Отец тоже хорош. Он запил, распродавал вещи, запустил трак. А сколько раз он поднимал на меня руку? Я что, должен был молча терпеть?

– А ты только этим и занимался. Когда не сбегал, – насмешливо возразил голос. – Может, он только и ждал момента, когда ты проявишь себя мужиком и пошлешь его к шаргу? Может быть, единственное чего не хватило ему для возврата к нормальной жизни – это чтобы ты, глядя ему в глаза, потребовал прекратить убивать себя?

– Но я пробовал...

– Ты пробовал, но не преуспел и сдался. Послал Джуса к шаргу лишь во время последней встречи. Молодец, хватило духа наорать на беспомощного пьяницу и хлопнуть дверью напоследок, прекрасно зная, что ты больше никогда его не увидишь и не будешь разбираться с последствиями. Ты стал такой взрослый и смелый, Брак! Именно такой человек и достоин отправиться в Поиск!

– Но…

– Но, когда у тебя был шанс вернуться и спасти его, ты побоялся. Замешкался и зассал еще раз с ним встретиться. Куда же делась вся твоя храбрость? Как там было: “Подыхай вместе с этим куском железа, если он тебе настолько дорог, что ты готов пожертвовать ради него сыном”. Слова настоящего мужчины!

– Я был уверен, что отец собирается продать меня Чегодуну!

– А он вместо этого спас тебе жизнь. Пожертвовал траком, влез в долги, договорился с Оршагом. Отдал последнее, что у него еще оставалось, лишь бы у тебя все было хорошо, – голос в голове говорил быстро и злобно. – А ты не смог даже один раз пересилить себя и попытаться рассказать ему об опасности. Чем ты рисковал? Лишним синяком под глазом?

– Я…

– Ты именно тот, кого он в тебе видел. Трусливый, подловатый мальчишка с кашей в голове, который самостоятельно ни шарга не может. Ты лежишь здесь, скрипишь зубами и бесконечно жалеешь себя, жалеешь других, злишься на несправедливость и ноешь. Вместо того, чтобы взять себя в руки и прикинуть, что делать дальше. Гразгова отрыжка, ты даже не в состоянии принять решение, куда ехать. Думаешь, Оршаг будет неделями колесить степь и ждать, пока ты соизволишь все обдумать?

– Не будет.

– Вот и соображай быстрее, степь не бесконечна.

Разговор с самим собой затихал, а потом начинался по новой. Иногда Брак отвечал себе голосом толстяка, иногда – Часовщика. Но чаще всего в голове звучал голос Джуса.

А когда сил на разговоры уже не оставалось и калека засыпал, в его сны без стука входили кошмары.