Отчуждение

Глава 6

— Доброе утро, есть тело! — бодрый голос Гила из наушника.

— Какое тело? — не врубаюсь я.

— Расхреначенное, приезжай и сама посмотри, кровищи море, жесть! И поскорее, трупик совсем свежий, его неприкаянный дух еще витает где-то рядом.

Оказывается, что ехать надо на окраину города, идти через какие-то гаражи, распаханные ремонтными работами дворы и лезть через ограждение, потому что я явно заблудилась, но мне не хочется возвращаться обратно. Перебравшись через него, съезжаю в лужу, которая оказывается ямой, и иду дальше с одной ногой по колено в грязи, а другой по колено мокрой. Уже на подходе в меня больно врезается человек в наглухо надвинутом на лицо капюшоне.

Когда добираюсь, наконец, до Гила, отбитый бок болит безумно, а нога замерзла и отваливается.

— Ты в порядке? — спрашивает он сразу.

— Будешь тут в порядке, — ворчу, — забрались черт знает куда.

— Как только мы поймаем убийцу, я его лично заставлю перед тобой извиниться, — с сарказмом обещает Гил.

— Ну почему нельзя немножко поворчать, — канючу я, пытаясь вернуть на место ребро, которое по ощущениям пытается из меня выпасть. — Кто там? — вытягиваю шею. Отсюда мне почти ничего не видно, а Гил так неудобно встал, что мешает подобраться хоть чуть-чуть ближе. — Там же мужчина, и не задушенный, да?

— Нет, его забили до смерти, а после смерти побили еще.

— И как это связано с предыдущем убийством? Зачем ты меня позвал? Зачем ты сам здесь?

— Ну вообще-то у нас не одно дело, знаешь ли, — пожимает плечами Гил. — Сегодня утром позвонил твой коллега, Иззи, — это имя он употребляет с нескрываемым отвращением, — и поведал нам великое откровение. Ты знала, что в отличие от тебя этот чувак ясновидит во сне? Дрыхнет себе на рабочем месте, в тепле и от кухни недалеко. Удобно.

— Ясно, — бурчу я, вспоминая, как первый раз увидела туловище под столом. Оказывается, Иззи там работал.

— Что за имя вообще такое? Уменьшительно-ласкательное от чего? Иззи-шиззи. Шиззофреник?

— Не знаю, возможно.

— Короче, мониторит он мир во сне, а во сне все не так как на яву, правильно? Так что проснувшись, формулирует он свои видения в очень образной, неявной форме. Может, ты прояснишь, что этот придурок хотел сказать? Пока сама такой не стала.

— И что же он сказал?

— Паучье жало нанесло удар, сразил лося он наповал, — Гил смачно гыкает.

— Откуда у паука жало? — задаю я глупый вопрос.

— Полагаю, изначально его у него не было, — наморщив лоб, отвечает Гил. — Анатомически было не предусмотрено. Поэтому ему пришлось найти эквивалентную замену на месте. А именно некий тупой предмет, которым было нанесены множественные удары в область головы и торса. Не советую смотреть, качественные удары, лицо аж вдавлено в череп. — Осаживает он меня назад.

— Разве жало не должно быть острым?

— Ну уж какое нашел.

— То есть убийство было спонтанным?

— Вряд ли. Видишь ли камера, оглядывающая это место своим недремлющим оком, оказалась демонтирована грубым бескультурным образом всего за полчаса до происшествия. Зато другая камера на том вот доме зафиксировала, как наша без пяти минут жертва срезает свой последний путь на работу через стройку. Как и каждый божий день почти в одно и то же время с понедельника по субботу. Само место преступления с нее не видно. Прекрасные условия для засады.

— А почему упомянут лось, у жертвы могучее телосложение?

— Не сказал бы. Возможно, природой оно и предполагалось, но офисная работа внесла коррективы. Так что скорее речь о ветвистых рогах. Надо будет уточнить у его жены. Ну так что? Сможешь вступить в контакт с новообразованным привидением? — Гил снова оседлал своего любимого конька и поехал рысью. — Спроси его, где он будет гулять, когда стройку достроят. Все-таки по бумагам здесь предполагается дошкольное учреждение, детишек жалко.

— Ты не даешь мне подойти, как я могу с кем-то проконтактировать? — фырчу в ответ.

— Не могу пустить, могу дать галстук. Он уже запакован, так что на, смотри. — Гил тычет мне им в нос, как собаке, словно рассчитывает, что я сейчас возьму астральный след, и мы быстренько пойдем и возьмем убийцу прямо на квартире, отдыхающим после ратных подвигов. Галстук похож на грязную жалкую тряпку, от которой так и разит смертью. Не в смысле запаха конечно. — Почему-то его сняли с тела и бросили в паре метров от него.

— Интересно, — я перестаю корчить недовольные рожи и пялюсь на испачканный в крови и грязи галстук с большим подозрением. — Его сначала взяли, сняли с изувеченного тела, но потом бросили. А ничего больше не пропало?

— Полагаю, на нем не хватает брючного ремня.

— А шнурки есть?

— Нет.

— Тоже забрали?! Вместе с ботинками?

— Нет, — повторяет Гил. — Не было на нем шнурков. Ботинки на нем какие-то такие, не помню, как называются, без шнурков короче.

— Значит, кто-то сначала промучался, чтобы снять с него галстук, отошел, но потом вспомнил про ремень и решил, что лучше возьмет его, чем эту грязную тряпочку.

— При этом не вспомнил про кейс, манжету, — встрял Гил, — ботинки тоже не плохие, хоть он и не брезговал в них по грязи ходить.

— Значит, они ему не подходили.

— Для чего?

— Как сувенир не подходили. Кто-то магнитики собирает, кто-то колокольчики, фантики.

— Я бы лучше собирал деньги.

— А ему нужно было что-то другое. То, что именно он коллекционирует.

— Ну, если этот труп относится к той серии, на которой сидит Иззи…

— Не относится, — резко качаю я головой, — он относится к той же серии, что и девушка в парке. Убийца забрал у нее шнурки!

— Ага, — кивает Гил. — То есть тот наш убийца, который сначала душил зрелых женщин за пятьдесят, потом молодых женщин от двадцати до тридцати, теперь перешел на мужчин. Ну, нормально, бывает. Но с чего ты взяла, что его интересовали именно шнурки, если он забрал оба кроссовка?

— Ну… — протянула я, вспоминая хищно потянувшиеся ко мне шнурки из шкафа нашей бегуньи.

— А чего из тебя кровь течет? Напоролась на что-то?

— На кого-то, — только сейчас удосуживаюсь посмотреть на свой больной бок, а там длинный глубокий порез и рука, которой я пыталась “поставить на место” свое ребро, вся в этой противной крови, — по дороге сюда на кого-то наткнулась.

— Сможешь опознать его по ауре?

— Да пошел ты!

— Пошли вместе, — на сей раз кротко улыбается Гил и тянет меня за руку.

Дверь в квартиру открывается еще до того, как я подношу манжету к сканеру. На пороге появляется Джилли и пытается смотреть на нас как бы свысока, для пущей убедительности встает на носочки.

— Ты привела в дом мужчину? — спрашивает она строго, прищурив один глаз.

Я прямо спиной чувствую, как Гил позади меня скабрезно усмехается, одновременно рассматривая мою сестру.

— А он не мужчина, — бурчу, проходя в квартиру. Микки сидит на проходе и недовольно заглядывает за меня, мониторя, кто там заявился на его территорию на этот раз. Не стоит ли сразу не мешкая выгнать его взашей?

— Протестую, могу представить все необходимые доказательства обратного, — подшучивает Гил, проходя за мной, и позволяет коту обнюхать себя и магазинный пакет. О да, ты не ошибся, в пакете взятка! Благосклонность Микки, возможно временная, но моментально завоевана. Однако моему бдительному охраннику все же необходимо провести тщательный досмотр провезенного через порог багажа и он не сводит с него взгляда по всему пути его следования.

— Ты как так поранилась?! — восклицает сестра, как только я стаскиваю с себя ветровку. Вообще-то мою не смертельную рану так хорошо обработали и перевязали, что я уже и думать забыла о ней, но на футболке расползлось огромное пятно.

— Ерунда, — отмахиваюсь и спешу в спальню переодеться. Одной царапиной больше, даже если останется шрам не важно. Все равно в открытом купальнике мне больше не ходить.

Пока Гил выкладывает продукты на стол и открывает многочисленные маленькие баночки и упаковки, Микки все деловито обнюхивает и осматривает. Не суетится и не выпрашивает — знает, что и так все предложат и все дадут. Джилл тоже перестает искать свою куртку и заинтересованно подходит поближе. То, что выбрал Гил для нашего маленького домашнего застолья, мы с ней по большей части и не пробовали никогда. Не то чтобы совсем не могли себе позволить, но в нашей семье никогда никому не приходило в голову тратить совсем не лишние деньги на дорогую еду, когда есть дешевая.

Алкоголь Гил также предпочитает элитный. Увидев на столе бутылку, я отхожу в сторону, чтобы позвонить Мэл. Не помню, когда мы общались в последний раз. Назойливые звонки прекратились слишком внезапно и мне тревожно. Ответа нет. Оставляю ей сообщение и возвращаюсь к столу.

— Она приходила сегодня утром, — вдруг сообщает Джил раздраженным голосом. — Хотела остаться, хотя я и сказала, что тебя нет, и неизвестно когда будешь. Я ее выгнала.

— Выгнала? — повторяю за ней, с ужасом представляя, как это могло отразиться на Мел.

— Скажите ей, что так нельзя! — обращается сестра к Гилу. В ее голосе звучит недовольство и немного отчаяния.

— Перестань! Он даже не знает, о чем ты говоришь! — прерываю ее.

Гил даже и не порывается что-либо сказать, спокойно раскладывает снедь по бутербродам.

— Она присосалась к Бэт как пиявка, — продолжает жаловаться Джил, игнорируя мое возмущение. Я по инерции снова одергиваю ее, но теперь впервые замечаю, как она расстроена. Замечаю признаки все той же растерянности, беспомощности, которая так близка мне. Сердце щемит от раздирающего чувства тоски, но я не знаю, как все это исправить. Она всего лишь хочет помочь мне, но мне, кажется, не нужна ничья помощь.

Этот разговор как-то удается замять, и мы садимся кушать. Гил стойко делает вид, что не заметил уродливого момента нашей семейной истерики. Наскоро сжевав несколько бутербродов, Джил убегает из квартиры к одной из своих подруг, оставив нас вдвоем, и он распечатывает бутылку.

Только наполненный стакан я выдуваю одним махом, не дождавшись подходящего повода. Не чувствую ни малейшей горечи, водка пролетает как вода.

— Еще? — спрашивает Гил и подливает мне, хотя и совсем чуть-чуть, как будто боится, что я сопьюсь прямо тут, у него на глазах. — По-моему, твоя сестра права.

— В чем? — непонимающе гляжу на него.

— В том, что ты зря свалила на себя проблемы этой девчонки. Вам обеим от этого будет только хуже.

— Ничего я на себя не взваливала, — бурчу я и морщусь. Эти несколько капель, которыми он меня удостоил на этот раз, стоят всего предыдущего стакана.

— Не хочу принизить ваши переживания, но то, что с вами двумя случилось, довелось пережить не вам одним. С некоторыми вариациями, конечно. Это я к тому, что если у вас появилась иллюзия, что вы теперь одни в целом мире можете друг друга понять, и что поэтому обязаны повсюду ходить за ручку и скорбно взирать на этот мир из-за свинцового щита, то это все бред. Есть люди, которые помогут этой твоей Мел, ты не обязана вешать ее себе на шею.

Не могу удержаться и не представить себе эту милую картину. При этом мы с Мел почему-то похожи на двух героинь аниме с огромными глазами, выглядывающими из-за тяжелого металлического круга, который мы с трудом катим по дорожке, а он все время кренится, обещая раздавить нас обеих нафиг.