Последний козырь

— Но ведь Тихонова мы совершенно не знаем, — все еще стоит на своем Миронов.

— Я за Тихонова ручаюсь, — слегка бледнея, твердо заявляет Алехин.

— Вот и поговори с ним, — решает подполковник Волков. — Думаю, что ты теперь и без меня с этим справишься. Только предложений пока никаких не делай, а произведи лишь психологическую, так сказать, разведку. Понял ты меня, Евгений?

— Так точно, товарищ подполковник, понял, — по-военному четко отвечает Алехин.

— Не испортил бы нам все дело этот юнец, — озабоченно произносит Миронов, как только Алехин выходит из кабинета начальника отдела.

— И чего ты так людей боишься? — удивленно пожимает плечами Волков, хотя ему и не очень ясно, к кому относится замечание Миронова — к Тихонову или Алехину.

— Это не боязнь, Василий Андреевич, — отвечает Миронов, и в голосе его звучит обида, — а осторожность.

— Осторожность — качество, конечно, хорошее, — соглашается с ним Волков, — нужно только, чтобы не перерастала она в подозрительность.

Квартира Тихоновых находится на той же улице, на которой живет и сам Алехин. Еще совсем недавно, направляясь в школу, заходил он сюда за Анатолием, и ему все тут знакомо. Вот огромные ворота, возле которых они простаивали когда-то часами, беседуя о книгах и кинокартинах. Двор, залитый асфальтом, тоже напоминает ему о многом.

Евгений поднимается на лифте на третий этаж и останавливается у дверей квартиры номер семнадцать. Почтовый ящик, белая кнопка электрического звонка все такие же, как и два с лишним года назад. Не без волнения нажимает Евгений эту кнопку, до которой когда-то так нелегко было дотянуться. Дверь открывает ему Наталья Викторовна — мать Анатолия. Она не сразу узнает Алехина, пристально вглядываясь в его возмужавшее за эта годы лицо. Но едва собирается Евгений сказать ей, кто он такой, как она обрадованно восклицает:

— Женя! Как ты изменился! Совсем взрослым стал. С трудом узнала. Ну, заходи, заходи, дорогой!

И она гостеприимно распахивает дверь, приглашая Евгения в квартиру. Здесь все такое же, как и несколько лет назад: стенные часы с торжественным боем, дешевые картины на стенах, статуэтки на буфете, цветы на подоконниках. Евгению приятно узнавать все эти вещи, напоминающие ему о детстве. Особенно вон то зеркало, которое однажды они с Толей так ловко разрисовали мылом, что стало оно похожим на разбитое. Наталья Викторовна так и ахнула тогда и хотела даже как следует всыпать за это Анатолию. Ему потом и на самом деле всыпал отец, но уже не за порчу зеркала, а за то, что напугал мать.

— А ты так и не зашел к нам ни разу с тех пор, как школу кончил, — замечает Наталья Викторовна.

— Все собирался… — смущенно оправдывается Евгений. — Но с Толей мы встречались. Я к нему в Березовскую ездил. Вот только в последнее время некогда было. Потому и зашел к вам узнать, как он там.

— Ну и хорошо сделал, что зашел. Давно бы пора. Надеюсь, чаще теперь к нам ходить будешь. Помирились ведь отец с сыном. Возвращается Анатолий… — И она торопливо вытирает невольно выступившие слезы — свидетели недавнего ее горя. — Он и с фабрики собирается уходить. Не по душе ему та работа. Сегодня они с отцом окончательно все решат.

— Толя, значит, приедет к вам сегодня? — радуется Евгений.

— Да, прямо с работы и заночует у нас, — отвечает счастливая мать. — Приходи и ты, Женя.

— Спасибо, Наталья Викторовна, приду непременно, — охотно соглашается Евгений. — Мне с Толей тоже потолковать нужно.

Во второй раз Евгений заходит к Тихоновым в девятом часу вечера. Анатолий к тому времени, переодевшись в отцовскую пижаму, отдыхал на диване.

— А, Женя! — радостно приветствует он Алехина. — Мама предупредила меня, что ты придешь. Ну, присаживайся! Давненько я тебя не видел. Да и в Березовской ни разу ведь не поговорили по душам. Ты все спешил куда-то и рассеянный был какой-то…

"Надо, пожалуй, рассказать ему все, — внезапно решает Евгений. — Без этого не будет у нас откровенного разговора…"

— Был я в те дни, Толя, как во сне, — понижая голос, чтобы не могли услышать в соседней комнате, признается Евгений. — Как-то по пути к тебе девушку одну в Березовской встретил… Глупо, конечно, было часами ожидать ее в Москве на вокзале, а потом ехать в Березовскую, в надежде познакомиться с нею дорогой… Иной раз час ее ждал, иной — полтора, а то, бывало, и вовсе тратил время напрасно: она или раньше из Москвы уезжала, или вовсе в Москве оставалась. И вот так почти каждый день после работы торчал я на вокзале, потому что девушка эта обычно в половине седьмого или в семь возвращалась из Москвы березовским поездом. Смешно ведь все это, не правда ли?

— Почему же смешно? — удивляется Анатолий. — Не вижу ничего смешного. Зато понятно теперь, почему ты у меня таким рассеянным был.

— Я ведь очень скверно чувствовал себя тогда, потому что девушка та ни малейшего внимания на меня не обращала.

— Ну, а познакомились в конце-то концов? — заинтересованно спрашивает Анатолий.

— Познакомился, — тяжело вздыхает Евгений. — А что толку? Снова, кажется, все пошло прахом… Ну да ладно, хватит об этом! Расскажи лучше, как у тебя дела? Наталья Викторовна говорила, будто бы к ним возвращаешься?

— Да, переберусь на днях. И с фабрики собираюсь уходить…

— Почему же?

— Не нравятся мне дела на этой фабрике. По-моему, махинациями кое-кто там занимается. А главный бухгалтер все это покрывает. С отчетностью у него явно не все в порядке, хотя он меня ко многому и не подпускает.

— Ну так он же просто обрадуется, когда ты уйдешь, — укоризненно говорит Алехин. — Не по-комсомольски это.

— Я сделал что мог, — хмурится Анатолий. — И даже написал о своих подозрениях в министерство финансов. Пусть они теперь сами меры принимают.

— А почему же в следственные органы не обратился? Не надеялся, что к честному человеку попадет заявление?

— Да нет, что ты? — смущается Тихонов. — Считал просто, что их по финансовой части легче будет разоблачить.

— Ну, а мне почему не доверился?

— Так ведь ты давно не был в Березовской. А раньше достаточных оснований не было. Это лишь в последние дни обстановка слегка прояснилась. И ты не хмурься, пожалуйста, честное слово, не хотел тебя обидеть.

— Ну ладно! — примирительно машет рукой Алехин. — Давай лучше поговорим, как их на чистую воду вывести. Или ты в самом деле считаешь, что тебя уже больше все это не касается?

— Я ведь решил с этой фабрики уйти не потому только, что там жулики, — смущенно отвечает Анатолий. — Мне там вообще неинтересно…

— Ну, а если мы, то есть работники милиции, попросим тебя, как честного человека, как комсомольца, не уходить пока что оттуда и помочь нам разоблачить хищников?

Алехин испытующе смотрит в глаза Анатолия, и Тихонов не выдерживает его взгляда.

— А что же я могу еще сделать? Они ведь меня ни к чему такому не подпускают… — спрашивает он, нервно комкая в руках какую-то бумажку.

— Мы тебе подскажем, что нужно будет сделать, ты только не торопись уходить оттуда, — просит его Алехин. — На кого же нам полагаться тогда, как не на таких парней, как ты?

— А на меня, значит, можно положиться? — спрашивает заметно польщенный Тихонов.

— Так ты согласен? — порывисто протягивает ему руку Евгений, почувствовав, что теперь надо действовать как можно решительнее.

— Ладно уж, — с невольным вздохом соглашается Тихонов и крепко жмет протянутую руку Евгения. — Говори, что делать.

— Это ты узнаешь в свое время. Тебя найдет наш оперативный уполномоченный и скажет все, что нужно. Ты же пока и виду не подавай, что чем-то недоволен. Ну, и о разговоре нашем — никому ни слова.

— Ладно, не маленький.

Домой Евгений возвращается в хорошем настроении, однако очень скоро оно начинает портиться. Это часто теперь случается с ним по вечерам, как только вспоминает он последнюю свою встречу с Верой. В невеселых размышлениях проводит он почти весь вечер и, чтобы хоть немного рассеяться, собирается пойти в кино. Но тут раздается телефонный звонок.

Едва слышит он первые звуки голоса, как тотчас же узнает Веру, и все его существо будто пронизывает электрическим током. Он теряется почему-то и не может выговорить ни слова…

— Что же вы молчите, Женя, — удивляется Вера. — Или не рады моему звонку?

Хотя чувствуется, что Вера говорит это в шутку, голос ее невеселый какой-то. Это тревожит Евгения, и он мгновенно обретает дар речи.

— Ну, что вы, Вера! Вы и представить даже не можете, как я рад! Мне ведь казалось, что вы очень обиделись на меня в прошлый раз…

— А мне-то думалось, что вас обидела я! — смеется Вера. — Специально поэтому решила позвонить вам и извиниться. Поздновато, правда, но лучше уж поздно, чем никогда.

Евгений тоже хочет ответить ей какой-нибудь шуткой, но вместо этого опять повторяет:

— Ну что вы, Вера!..

И ему самому становятся противными и голос свой, и эта дурацкая растерянность. А Вера, не давая ему опомниться, продолжает:

— Хандра моя не прошла еще. А так как вы не в состоянии излечить меня от нее и даже сами, кажется, способны заразиться, лучше нам пока не встречаться. Как только станет на душе веселее, — позвоню.

Анатолий Тихонов приезжает в Москву ровно в семь часов вечера. Выбравшись из вагона, вместе с толпой пригородных пассажиров выходит он на привокзальную площадь. Не спеша обходит стоянку такси. Пристально вглядываясь в лица водителей, садится на заднее сиденье одной из свободных машин и называет улицу, на которой живут его родители.

Но как только такси отъезжает от вокзала, он хлопает шофера по плечу, весело восклицая:

— Привет, Женя!

Евгений Алехин, сидящий за рулем, слегка поворачивает голову в его сторону и улыбается.

— Здравствуй, Толя! Ты не заметил, не следил за тобой кто-нибудь?

— Да нет вроде. Ну, а где же твое начальство?

Алехин, не отвечая ему, слегка притормаживает машину на углу одной из улиц неподалеку от привокзальной площади. И почти тотчас же за ручку задней дверцы хватается какой-то высокий худощавый мужчина. Необычайно ловко вскакивает он в машину и усаживается рядом с Тихоновым.

— Это и есть мое начальство — майор Миронов, — не оборачиваясь, произносит Алехин.

— Ну-с, будем знакомы, Анатолий Тимофеевич, — протягивает Тихонову руку Миронов.

— Никто там за вами не увязался? — обращается он к Алехину.

— Похоже, что никто, — отвечает Алехин, пристально всматриваясь в зеркальце над ветровым стеклом.

— Ну, а теперь поговорим о деле.

И майор подробно расспрашивает Тихонова о характере его работы, о документах, с которыми Анатолию приходится иметь дело, о Красовском, его заместителе и главном бухгалтере.

Тихонов обстоятельно отвечает на все его вопросы.

— А вы не могли бы взять на ночь кое-какие документы из вашей конторы, с тем чтобы утром незаметно положить их на прежнее место? — спрашивает Миронов.

— Едва ли, — качает головой Тихонов. — Наш главный бухгалтер чертовски подозрителен. Глаза у него хоть и маленькие, но острые, как у хищной птицы.

— Это плохо, — задумчиво произносит Миронов и, помолчав немного, снова спрашивает: