Ицамна

Кожу в этих местах слегка покалывало, но ощущения не были неприятными. Скорее дарили ощущение энергии и свежести. Молодости. Он вытянул руки и подставил их под струи, а потом ополоснул лицо, внезапно наполнившись неведомыми ранее ощущениями – буйной радостью, щемящей грустью, горем, любовью и нежностью. Казалось, весь спектр эмоций разом обрушился на него на то краткое время, пока свежая, благоухающая скошенными травами и хлебом, влага стекала по его бледным щекам. Разбитая голова внезапно перестала болеть, а зрение обрело небывалую прежде четкость. Потом он сделал глубокий вдох и шагнул под водопад. Все тело пронзили тысячи благодатных игл, каждая из которых несла свое воспоминание.

Он уже понял, куда пришел, и внутренне подготовился воспринимать все чудеса, как должное. С внутренним холодком, он двинулся среди шумящих трав к Древу. Где-то на полпути его встретили ликующими возгласами и на почтительном расстоянии сопроводили на встречу с древнейшими Богами.

Задрав голову, он всматривался в исполинское, искаженное страшным напряжением, лицо Старого Ицамны. Выражение «Словно он весь мир держит на своих плечах» - было придумано словно специально про него. Высокий выпуклый лоб избороздили глубокие морщины, длинный, мясистый нос нависал над пухлыми, но дряблыми губами. Между них то и дело мелькали в оскале стершиеся, редкие зубы цвета мореного дуба. Выпирающие из ствола тут и там части вмурованного в него тела были огромными, но явно уже старческими, изношенными. Плечевые мышцы дрожали от натуги, острые худые колени мелко тряслись. Испещренные капиллярами светлые глаза в крапинку в какой-то момент оторвались от навалившегося на плечи и готовящегося обрушиться Неба и посмотрели прямо на Александра.

Вместо ожидаемых ужаса и благоговения, Александр испытал лишь глубочайшее сочувствие к древнему титану. Но долго держать этот испытующий, внимательный взгляд он не смог и переключил внимание на Ишь-Чель. Богиня любви, плодородия и материнства была так же дряхла, как ее супруг. Сухими, жилистыми руками она прижимала к отвисшей, покрытой старческой пигментацией груди, оглушительно причмокивающего, обернутого в пелену из седых и замшелых материнских волос, огромного младенца.

Среди дряхлости и избывания он без труда различил знакомые черты. Вероятно, лет через семьдесят Марта могла бы выглядеть так же… если бы осталась жива. В носу запершило, дыхание прервалось, и из его груди вырвался какой-то неопределенный звук – не то всхлип, не то смешок.

Ишь-Чель услышала, оторвалась от ребенка и, взглянув на него с высоты своего титанического роста темными сумрачными глазами… ласково улыбнулась беззубым ртом. Александр виновато улыбнулся в ответ.

Внезапно раздался оглушающий скрежещущий грохот, похожий на раскат грома в самом эпицентре летней грозы, заглушивший все остальные звуки Вселенной. Александр не сразу понял, что Ицамна заговорил. Что именно тот сказал, он не знал, но по радостному облегчению на лицах жрецов понял, что это было что-то ожидаемое и желанное. Через мгновенье Исполин снова возвел очи к небесам, а на плечо Александра опустилась рука.

Он обернулся, увидел профессора и, не задумываясь, тут же ударил его по лицу. Удар вышел неуклюжим, слабым, но Фернандес, скорее от неожиданности, отшатнулся и упал на спину. Прижимая руку к разбитым губам, он заговорил - быстро, настойчиво:

- Времени совсем мало. Великий Ицамна на пределе. Если хочешь, можешь убить меня. Я с радостью приму смерть во имя тебя. Но потом. Сейчас нужно действовать.

- Она…, - начал было Александр, но тут же в изумлении умолк. От группы косматых черных фигур отделилась одна и, приблизившись, взяла Александра за руку. Марта. Не веря своим глазам, он провел по ее лицу дрожащими пальцами, стирая черную краску.

- Как?.. Ты?.. Где?.. – Александр хотел задать тысячу вопросов, но от потрясения не мог связать и двух слов. Глаза его жадно обшаривали стройную фигурку жены, словно не было ни беременности, ни страшных родов, ни… смерти.

- Я все объясню, - говорил профессор, - Но чуть позже. Ицамна дает добро, и надо как можно скорее избавить его от ноши. Пока еще есть время.

- На что дает добро? – спросил Александр, не в силах оторвать глаз от Марты, глядящей на него с таким знакомым молчаливым обожанием.

- На преемника, конечно! – был ответ.

Александр несколько секунд в шоке глядел на профессора, пытаясь осмыслить сказанное им.

- Если я правильно все понял, преемник…, - он задохнулся и выпалил с несвойственной ему эмоциональностью, - А «преемника» вы спросили, дает ли он добро?!

- Ты вправе отказаться. Но имей в виду: твоя жена стоит сейчас перед тобой только благодаря жертве этого человека – он кивнул на распростертого на камне мужчину, - Если откажешься, с наступлением нового дня она уйдет. Впрочем, как и весь мир. Но если ты примешь груз на свои плечи, то вас с Мартой ждет фантастически долгая жизнь… Бок о бок в этом благословенном краю.

- Это похоже… на шантаж, - скривился Александр, но крепко сжал руку Марты, боясь, что она исчезнет, как наваждение.

- Называй, как хочешь, - Фернандес не отводил исступленного взгляда, - но позволь сделать то, что необходимо. Ицамна вряд ли продержится долго.

Александр с жутким предчувствием поглядел на подготовленную жертву и без особого удивления признал в нем надоедливого толстяка. Глаза того были открыты и заполошно обшаривали окружающих. То и дело из его груди вырывались сдавленные рыдания и просьбы позвать врача. Блуждающий взгляд ненадолго остановился на Александре, губы заплясали и скривились в жалостливой гримасе.

- Пожалуйста, позовите доктора, - бормотал он, задыхаясь, - я уже не чувствую ног. Если вы ненадолго отпустите меня… я бы просто размялся, восстановил крово…ох, кровоснабжение. А потом я… честно-честно…!

Александр шагнул было к нему, но профессор удержал его и покачал головой.

- Не жалей его. То, что он сейчас познает… каждый Майя счел бы за великую честь…

- Но он же не Майя…

Фернандес прикрыл глаза и кивнул, словно говоря: «Теперь он - Майя».