Ицамна

- А что… что будет с ними?

- Они вернутся. И у них тоже будет выбор – выйти и дожить свой срок среди простых смертных, остаться здесь, среди самых верных жрецов и служить тебе или… спуститься ниже – в Шибальбу.

- Служить нам… Мне и Марте! – поправил Александр профессора.

- Верно. Прости. Но если уж быть совсем точными – служить Новорожденным Ицамне и Ишь-Чель…, - профессор помолчал, - Пора обратно. Время истекает. Кабрера не протянет долго, а он еще не выполнил свою задачу до конца.

Александр.

Когда они вернулись, время словно снова пошло вперед. Небеса кренились и оглушительно грохотали, тут и там в звездной пучине можно было различить угрожающие заломы и трещины, сочащиеся субстанцией, напоминающей пламенеющий закат.

Александр с опаской перевел взгляд на Ицамну, по-прежнему прижимающего сына к груди. Ранка на его огромной пухлой ладони почти затянулась, и он уснул, окруженный любовью и защитой родителей.

- Пришло время принять ношу, - произнес профессор и подвел Александра к Альфонсо. Тот изменился. Из глаз и рта текла кровь, а по всему телу змеились неестественно выпуклые и темные вены. Он казался умирающим от сильнейшего заражения крови и, одновременно, столбняка.

- Мне… предстоит то же? – спросил Александр, разглядывая несчастного толстяка.

- Нет. Даже самый устойчивый смертный не сможет переработать кровь Древних Богов. Кабрера здесь именно для этого. Он что-то вроде…, - Фернандес задумался, - В английском нет подходящих слов. Но представь себе какой-нибудь сильный яд, например, тайпана. Капля убивает человека в течение трёх часов, но если эту каплю разбавить галлоном, скажем, простой воды, то его концентрация уже не будет представлять опасности для жизни. К сожалению, кровь Ицамны нельзя разбавить водой. Только живой человеческой кровью. И наш прославленный друг является таким своеобразным резервуаром. Поверь, мой мальчик, тебе ничего не грозит. Тем более, что кровь Ицамны была разбавлена дважды – сначала смешавшись с кровью Ишь-Чель в их ребенке, а потом уже…

Профессор прервался, кинул взгляд на посветлевшее на далеком горизонте небо и решительно подал знак Марте, стоявшей в сторонке с древнейшей реликвией - кинжалом из вулканического стекла. Александр без труда поверил, что это незамысловатое оружие когда-то в точности так же держала в руках другая женщина – та, которая теперь пытливо глядела на них из ствола Мирового Древа.

Марта подошла и без колебаний точно выверенным движением вспорола живот Альфонсо у основания ребер. Кровь веером забрызгала ее лицо, но она даже не моргнула и тут же погрузила руку по локоть в открывшуюся рану. Секунда промедления, мощный рывок и вот уже у нее в руке большое, покрытое желтоватым жирком слабо трепыхающееся сердце.

В голове Александра промелькнула единственная мысль – рождественский гусь, из которого опытная хозяйка одним движением выдергивает все внутренности. А потом Марта подошла и, не давая ему ни секунды на размышления, протянула сердце к лицу. Он послушно коснулся губами отвратительно теплого, остро пахнущего медью мяса, потом надкусил его и начал пить.

…

В мгновение ока все изменилось. Он чувствовал подсыхающую на подбородке кровь своей первой – самой сладкой – жертвы, чувствовал, как вяло двигаются и распадаются ее красные и белые тельца. Потом поглядел вокруг, на почтительно склонившихся вокруг людей. На небо – бессчетное количество лениво вращающихся друг в друге золотистых сфер. Крепких, молодых, здоровых небес. На Марту, которая с по-детски непосредственным удовольствием облизывала красные, липкие пальцы и улыбалась ему.

- Открой глаза, - шепнула она, и голос ее разнесся эхом над бесконечным зеленым лугом. Он с удивлением понял, что действительно, глаза его закрыты. Распахнув их, он увидел одновременно все вокруг – что есть и что было. Каждое животное и каждого человека, когда-либо бродивших по Земле. Рождения, смерти, войны, примирения, радости и боль, жертвы и палачи, боги и их служители, катастрофы и возрождения, каждый срезанный маисовый початок и каждое семя, брошенное, взамен, в Землю. Все слилось в единый поток вне времени, происходя одновременно здесь и сейчас. Высоко в Небесах и глубоко под Землей тысячи древних и новорожденных богов одновременно востребовали от своих служителей жертвы в его честь. Где-то за пределами Мироздания отозвался Великий Хунаб-Ку, покачиваясь на волнах бескрайнего Моря Безмятежности.

Александра поглотила визжащая эйфория, во рту пересохло, глаза лезли из орбит, как у перепуганной лошади, в голове лопались тысячи сияющих мыльных пузырей, в которые превратились его мысли. Ему казалось, что голова его не выдержит и взорвется, как перезревшая тыква. Он вскинул руки и попытался ее удержать, понимая, что умудряется стискивать ладонями виски, и, одновременно, прижимать к себе теплое податливое тело жены.

Сколько продолжалась эта агония, он не представлял. Время перестало существовать. Только в какой-то момент он понял, что ему стало легче. Знание никуда не ушло, но больше не причиняло боли. Бесконечное мельтешение и катавасия перед глазами приняли подобие порядка.

Он отнял руки от головы и отпустил Марту. Поглядел на Древо. Оно опустело. Лишь у его основания, прислонившись усталыми спинами к мощному стволу, сидели две фигурки, держа в кольце любящих рук дитя. Черноволосая женщина с характерно скошенным лбом и темным сумрачным взглядом и светловолосый долговязый мужчина. Александр знал, что когда-то давным-давно Майя ходили войной за Большой пролив на поиски нового Бога. Ишь-Чель должна быть своей, взращённой на родной Земле, но Ицамна может быть лишь чужеземцем. О тех событиях не осталось даже легенд, как, вероятнее всего, не останется легенд и о его собственном Рождении. Можно только надеяться, что через четыре тысячи лет сохранится хотя бы жалкая горсточка людей, которая будет помнить, что необходимо привести приемника и завести эти часы снова…

«Что бы сейчас сказали мои родители?» - мысль даже не успела оформиться, а он уже видел родителей – постаревших, но все еще бодрых. Они устраивали семейный ужин для детей, внуков и друзей. Хороший дом, добротная жизнь с посудомоечной машиной, новым автомобилем, оросительной установкой на лужайке и ежемесячными посиделками, вроде этой… где о нем никто не вспоминает. Он ожидал, что в душе, которая впервые в жизни чувствовала остро и ярко, ворохнется обида и злость. Он чувствовал, что стоит только захотеть, как на этот крепкий, симпатичный дом упадет, скажем… метеорит. Но такого желания не возникло. Видение влилось в общий круговорот и пропало из его мыслей.

- Итсам-ни аль ми…, - заговорил рядом профессор, тщательно подбирая древние слова. Александр мягко улыбнулся, от чего где-то на заснеженных верхушках Тибета внезапно распустились цветы.

- Я еще не забыл английский, - ответил он очень тихо, чувствуя, что так безопаснее для окружающих.

- Как ты… себя чувствуешь? – Фернандес с боязливым почтением косился на Новорожденного.

- Великолепно! – ответил Александр и коснулся губами, черноволосой макушки жены, которая по-прежнему преданно прижималась к нему, - Что дальше?

- Прими ношу, Отче. Время пришло.

Александр отстранил от себя Марту и, приблизившись к Древу, увидел у его основания широкое дупло высотой в человеческий рост. Он согнулся, шагнул в его пахнущую сочной зеленью и смолой нутро и пророс внутри, вытянувшись и раздавшись в стороны. Его руки превратились в исполинские ветви и приняли на себя груз Небес. Впрочем, никакой тяжести он не испытывал, чувствуя, что может держать Мир одной только мыслью. Пока может.

Вскоре бедром он почувствовал горячее, гладкое бедро своей женщины. Марта… то есть Ишь-Чель, сладостно обвилась вокруг него. Божественно прекрасная, плодородная, желанная… Он положил руку на ее плоский живот и с удовлетворением почувствовал слабый отклик.

Время понеслось мимо, а когда он снова глянул на поляну – она опустела. На жертвенном камне остались лишь крошащиеся, выбеленные ветрами кости.

Из радиопередачи:

- А некоторые боялись… - ведущий прервался, явно отхлебывая из большой кружки горячий сладкий кофе, - День зимнего солнцестояния Две тысячи двенадцатого года успешно прожит, и, как говорила незабвенная Скарлетт, наступил Новый День! Да будет стыдно тем мракобесам, которые устроили взрыв под гробницей древнего правителя Паленке – Пакаля. Прокомментирует это нелепое происшествие профессор Техасского Университета Диего Фернандес. Мистер Фернандес, что все-таки произошло?

- Как вы уже и сказали, дремучие мракобесы, не дождавшись обещанного Конца Света, решили устроить его собственными силами - взорвать баллон с кислородом в нише под гробницей Пакаля. Многие барельефы и фрески безвозвратно утрачены...

- Некоторые из задержанных индейцев утверждают, что из той пещеры есть проход на нижние уровни…

- Это ерунда. Пещера монолитна. Мы с коллегами за годы работы прослушали каждый сантиметр стен и пола, и никаких пустот не обнаружили. Сейчас предстоит кропотливая работа по укреплению свода пещеры и, конечно, этот ярус еще очень долго будет недоступен как для научных изысканий, так и для экскурсий.

- А как вы прокомментируете странные всполохи на небе. Всю ночь в студию звонили люди, утверждающие, что небо… провисло и трещит по швам.

- Это ни что иное, как заботливо взращённая СМИ истерия. А может, и так называемое гало. Но я всего лишь археолог, и лучше вам обратиться к астрономам или гадалкам.

- Что ж, поблагодарим нашего гостя и пожелаем ему успехов в его исследованиях.

После небольшой музыкальной паузы ведущий перешел к новостям:

- Чили и Аргентина объявили тревогу в связи с извержением вулкана Копауэ. Ряд районов Великобритании серьезно пострадали от проливных дождей. Парламентские выборы Италии назначены на конец февраля… Хм-м.. А вот это интересно.

Пришло сообщение из нашего Остина, где на рассвете семья была уничтожена упавшим на дом метеоритом. Губернатор штата и соседи, чудом не пострадавшие при этом редчайшем явлении, выражают свое сочувствие. Среди руин дома были обнаружены тела пятерых взрослых и восьми детей. Для кого-то эта странная и, без сомнения, тревожная ночь, все-таки стала Концом Света.

Конец. Света.