Футуристическое насилие и вычурные костюмы

— Но... как? Я не...

— Просуньте голову в замочную скважину. И не шевелитесь, чтобы оно могло просканировать ваш мозг и сопоставить с отпечатком.

Зои неуверенно подошла к двери, выдохнула, и засунула голову в замок. Механизм внутри зашумел и клацнул. Позади послышались недовольные перешёптывания. Это не сработало.

Зои высунула голову. Монитор сбоку от двери активировался. Появились красные буквы: ОТМЕНА: ПРИНУЖДЕНИЕ.

Женский голос позади произнёс:

— Я же говорила. — Это была Эко. Зои даже не заметила, как она проследовала за ними. — Нельзя принудить хозяина хранилища открыть его. Софт запрограммирован оставаться запертым при эмоциональном стрессе, чтобы его нельзя было открыть под дулом пистолета. Видишь ли, Уилл, обратное было бы странно, если ты отвалил восьмизначную сумму за хранилище.

Уилл потёр глаза, сжал зубы и сказал:

— Зои, мы не заставляем вас это делать. Вы хотите уйти. Хотите, чтобы всё закончилось. Вставьте голову в эту огромную замочную скважину самостоятельно. Просто... прогоняйте эту мысль в своей голове.

— Это так не работает, — сказала Эко.

— Я знаю, что вы не выпустите меня из города живой, — ответила Зои.

Уилл взвыл.

— Обещаю, что мы позволим вам уйти, если вы откроете хранилище. Да я даже сам закину вас на плечо и пронесу через сраную границу...

— Уилл... — сказала Эко.

— У вас нет никаких причин отпускать меня, и целая тысяча на то, чтобы застрелить и выбросить тело в реку, — продолжала Зои.

— Мы можем дать ей что-нибудь, чтобы она успокоилась? — спросил Уилл у Эко.

— Что, типа косяк? Валиум? Оно не откроется, если обнаружит в ней интоксикацию. Мы тут о хранилище Артура Ливингстона говорим вообще-то. Он первым делом позаботился о том, чтобы не открыть его, будучи пьяным или обдолбанным. Иначе какая-нибудь девчонка по вызову давно выудила бы содержимое.

Зои сказала:

— Оно не откроется, пока у меня не будет причин считать, что я выйду отсюда живой. Мне нужны гарантии. Если эта штука может читать мои мысли, или эмоциональное состояние, или что она там делает, она знает, что я думаю о том, что я здесь умру.

— Что ж, как мы можем вас убедить?

Зои повернулась к лысому, Ковальски. Её взгляд наткнулся на его кобуру, и она сказала:

— Дайте мне пистолет.

Уилл хорошо её расслышал, но всё равно спросил:

— Что?

— Дайте мне пистолет. Я наставлю его на тебя, открою хранилище и уйду, целясь, выходя наружу.

— Здесь ещё шесть вооруженных людей, у вас ни шанса пережить перестрелку, — сказал Уилл.

— Мне не нужно выигрывать в перестрелке. Я просто убью тебя.

Уилл сжал челюсть. Зои отпустила Машину зловония и протянула руку.

— Считай это жестом доброй воли, — сказала она.

— Мы этого точно делать не будем.

Зои сложила руки крестом.

— Круто. Чем дольше мы этого ждем, тем дольше я живу. Мы все будем стоять в этой комнате и постареем вместе.

Зои казалось, будто она могла услышать, как сжимаются его челюсти. Она сказала:

— Я вижу по твоим глазам, как ты хочешь просто заставить меня сделать это. Избить меня. Угрожать мне. Приставить пушку к моей голове. Но не можешь. И чем сильнее ты давишь, тем сильнее закрывается дверь. И Артур знал это. Он знал, что ты будешь пытаться, и знал, что хранилище тебя остановит. Так смешно смотреть за тем, как ты пытаешься состязаться с мертвецом и проигрываешь. Что ж, хочешь, чтобы я доверила тебе свою жизнь — доверь мне свою. Как поступим, Сжималка?

Уилл встретился с ней взглядом, раздраженно выдохнул, затем посмотрел на Ковальски и кивнул. Ковальски поднял бровь, как бы говоря "Серьёзно?", но затем достал пистолет из кобуры, потянул на себя затвор, чтобы взвести или зарядить или что бы он там ни делал, затем покрутил его на пальце и протянул к Зои рукояткой вперёд. Он выглядел довольным.

Зои потянулась за пистолетом, и Ковальски сказал:

— Предохранителя нет. Спускаешь курок, и будет бах.

— Откуда мне знать, что он заряжен?

Он ухмыльнулся.

— Наведи на потолок и выстрели. И надейся, что там наверху никто не стоит.

Зои прицелилась, зажмурилась, спустила курок и удивилась тому, насколько эта штука громкая. Штукатурка осыпалась на её голову. Маленькая гильза стукнула о монеточный пол и укатилась в сторону. В ушах зазвенело. Все в комнате выглядели так, будто только что намочили штаны.

Она сделала глубокий вдох, повернулась, и наставила пистолет на лицо Уилла. Она увидела что-то странное в его глазах. Не страх: он выглядел так, словно был по ту сторону дула до этого. Не злость: фрустрация, которая одолела его, уже пропала. Она видела в его глазах, чуть выше дымящегося дула пистолета, пересмотр отношения к её персоне. Возможно, он впервые воспринимал её всерьёз.

Все четверо в тренчах тут же достали свои пушки и уставили их на неё. У парней, кажется, было преувеличенное представление о её боевых навыках. Ковальски достал ещё один пистолет из штанов, и она задумалась, какое количество пушек он обычно носит с собой. Уилл не достал ничего. Он поправил свои запонки и указал на хранилище.

С пистолетом у спокойного взгляда Уилла, Зои спокойно вздохнула, нагнулась и просунула голову в хранилище. На мгновение, была только тишина. Она вобрала в лёгкие воздух и снова выдохнула.

Наконец, прозвучал одобрительный звон, затем клик и скрип железных петель.

Все, кроме Зои, задержали дыхание. Она высунула свою голову и отошла с пути открывающейся двери хранилища. Она отвернулась и сказала себе не поворачиваться, так как один лишь взгляд на содержимое мог сократить её жизнь.

С пистолетом, уставленным на Уилла, она наклонилась и подняла кота, после чего сказала ему:

— Если они убьют меня, беги.

Но никто на неё не смотрел. Уилл забыл о Зои и даже о пистолете, и просто уставился на хранилище с едва открытым ртом (что в его случае означало, что между его губами было расстояние в полсантиметра). Он ринулся вперёд, проходя мимо Зои. И в этот момент она совершила ошибку и проследила за ним взглядом, увидев хранилище.

Там было пусто.

Точнее, в нем не было сокровищ. Металлическая комната была абсолютно пустой, не считая единственной серебряной монеты, насмешливо лежащей на бетонном полу. Сразу за монетой был мужчина. Чуть за пятьдесят, в полосатом костюме и с аккуратными усами, стоящий в хранилище, закрытом без воздуха несколько дней. Зои потребовалось несколько мгновений, чтобы понять, что на самом деле это был её биологический отец, Артур Ливингстон.

ДВЕНАДЦАТАЯ

Зои не услышала, как Ковальски приблизился.

Ему хватило всего двух секунд, чтобы сократить дистанцию и ещё одной, чтобы вырвать пистолет из её руки, стирая кожу с её указательного пальца в процессе. Одним продолжительным, отточенным движением, он закрутил её руку и вдавил её саму в пол, надавливая ботинком на спину. Лицо Зои больно уткнулось в ковёр из золотых монет. Она отметила, что ближайшая монета была отчеканена в 1918 году.

— Ну здравствуйте, — прозвучал голос биологического отца Зои из хранилища. Она повернула голову как раз в тот момент, когда Уилл прошел сквозь её отца. Будучи живым, Артур Ливингстон очень любил свои голограммы. Уилл осматривал хранилище, надеясь найти то, что спрятано в очевидно пустых углах. Он случайно пнул единственную печальную монету через всю комнату, затем поднял её, вглядываясь так, словно надеясь умножить её силой мысли.

— Если эта запись включена, значит я разговариваю либо с Зои Эш, моей дочерью от прекрасной Мелинды Эш, либо с группой людей, которая нашла способ обойти защиту одного из лучших хранилищ в мире. Если это последний случай, вы должны знать, что я восхищён вашими умениями и подобный взлом, к слову, обязует Фиск Волт Корпорейшнс вернуть полную сумму затрат на это хранилище. Но в любом случае, вас разочарует содержимое, ради которого вы потратили столько сил. Как видите, в хранилище нет ничего, кроме единственной монеты, которую нельзя использовать даже в качестве платёжного средства. Она имеет хоть какую-то значимость только ближайшим мне людям. Что касается задачи этой записи, что ж, полагаю, к этому времени образовалась некая неловкая ситуация, касающаяся того, что я не оставил своё завещание.

Но я оставил, и вы его смотрите. С этого момента, я адресую это сообщение моей дочери, единственному своему ребенку, о котором я знаю, Зои Эш. Зои, я начну с фразы, которую всегда мечтал использовать: если ты смотришь это, значит я уже мёртв.

Надеюсь, я умер во сне, после приятного вечера с прелестной леди, и, надеюсь, я не нагадил в кровать после своей кончины. Но, если я правильно оценил ситуацию, вместо этого я умер жестоким способом от рук бесчеловечных и жадных людей. Если это так, ты должна знать, что это событие не было неожиданным и это сообщение записано как раз по этой причине, ибо мне всего пятьдесят восемь и, как мне сказали, я полностью здоров. Так вот, моё первое желание: найди убийцу и помести эту голограмму за окном его спальни, чтобы он решил, что я собрался терроризировать его после смерти. Но я что-то отвлекся.

Зои, где-то шесть лет назад я напился и начал делать то, что делают мужчины вроде меня, когда они пьяны и одиноки. Начал лазать по соцсетям в поисках своих бывших. Там я нашёл твою маму и её гордые фотографии с тобой, маленькой Зои Эш, которая становится женщиной. Я видел, как ты улыбаешься в камеру, позируешь с мамиными бёдрами и моими глазами. Я видел вечеринки на день рождения в крошечных квартирах и разваливающихся трейлерах, где ты улыбаешься рядом с купленным тортом и стрёмной газировкой, а твоя мама на фоне каждый раз стоит с другим бойфрендом.

Целых три отчима, если я правильно посчитал. Так вот, я сделал пару пьяных звонков и, как полнейший мудак, каким я часто бывал, я решил стать героем для маленькой Зои. По щелчку пальцев, я купил роскошную машину за сто тысяч долларов и заплатил службе доставки, чтобы она приехала к твоему дому в Форте Дрейтон. Я представил, как я влетаю в трейлер со своим сияющим подарком, как ты выходишь, улыбаешься мне и обнимаешь. А потом я отдал бы тебе ключи и мы бы испробовали машину, и, может, ты решила бы, что я не такой уж плохой парень.

Но, как ты знаешь, всё было совсем не так. Вместо этого, ты вышла на улицу, скрестила на груди руки, как это делала твоя мама, и задала мне жару. Ты сказала, что ты лучше будешь каждый день ходить в школу пешком, нежели станешь бедняжкой, которую я спас. Ты сказала, что я опоздал с подарком на шестнадцать лет, и он не даёт мне право считать, будто я исправил все свои ошибки с тобой и твоей мамой. Ты ткнула мне пальцем в лицо и закричала, и подняла такой шум, что по всей округе стали собираться люди, чтобы понять, что тут происходит. Я был в ярости, как ты помнишь, наговорил всяких гадостей и убежал, поджав хвост.

Но разозлился я только потому, что где-то в глубине души знал, что ты была права. В твоём гневе я увидел себя таким, каким я был вне окружения тех, кто целует мой зад и отвечает на всё согласием. Ты должна понять, что в моём мире я покупал и продавал людей блестящими игрушками и щедрыми каникулами. Взятка там, приятный эскорт там, и этого хватало, чтобы люди закрывали на что-то глаза, делали одолжения или говорили то, что я хочу слышать. Чтобы они забывали обо всём, что считали правильным. И это — комфортные люди, они не голодают и не находятся в отчаянии, но всё равно продаются после первого звона монеты.