А вдруг весна

— Да, было бы неплохо если бы ты туда и переехал вообще. Мы как раз и приехали насчёт этого поговорить, — сказала мать, усаживаясь на табуретке поровней.

Андрей довольно улыбнулся.

— Знал я, что неспроста эти семейные посиделки. Ждал, честно скажу, ждал когда наконец тему эту поднимешь. Так вот я сразу хочу сказать, что никуда ехать не собираюсь. Мне и тут хорошо. Диван есть, телик тоже, интернет, ночник с пивасом в двух шагах. Сказка, а не жизнь. А там вы хотите чтобы я что делал? На вас двоих сидел смотрел? Или вот на этот образец морали и духовности? — Андрей бросил короткий взгляд на отца.

В ответ тот напрягся и стиснул челюсти. Мать положила ему руку на плечо, успокаивая.

— Во-первых прекрати папу задирать. Он тебе не мальчик и не дружок какой-то. Он твой отец. Во-вторых, и вот тут внимательно послушай, потому что это очень важно. Ты приехал ни к себе домой. Это теперь дом Макса и его будущей семьи, то есть и Марины тоже. Они обручились и собираются пожениться. Не знаю когда правда, но это не так важно. Важно то, что они собираются строить совместное будущее и ты, не смотря на то, что вы с Максом братья, теперь тут лишний человек. Это не твоя квартира, да и не наша уже, не смотря на то, что мы тут все прописаны. Понимаешь?

Андрей помотал головой.

— За меня, матушка, не надо решать, где мне жить и что мне делать. Если бы они реально поженились и тут бы бегал целый выводок маленьких личинусов, то ради племянничков я бы может ещё и съехал куда-нибудь, чтобы не мешать. А вот это вот виляние жопой, что мол помолвлены, собираются тут что-то, это всё чепуха. Мало ли что они собираются. Я может тоже собираюсь жениться, завтра могу невесту привести. И что делать тогда будем? На то тут и две комнаты, чтобы всем разойтись, двери закрыть и жить в своё удовольствие. Так что вы ребята тут поменьше тоже ведитесь. Надеюсь квартиру на него ещё не переписали?

— Ничего и никому мы не переписывали и переписывать не собираемся. А ты, сынок, пожалуйста не хами. Я понимаю, что это в тебе злость говорит, а может даже и зависть, что у них вот так вот всё хорошо складывается, а у тебя нет. Так а кто виноват-то? Ты ведь сам доигрался и довыпендривался со своими амбициями. Кто тебя дёргал отсюда?

— Хочешь меня обвинить в том, что я не такой безамбициозный как вы тут все? Не-не-не матушка, так дело не пойдёт и так мы точно не договоримся.

— Никто тебя ни в чём не винит. Мы очень надеялись на то, что у тебя там всё получится. И очень были рады, что ты вообще решился без больших денег и связей попробовать что-то такое. Не получилось — бывает, но не нужно винить в этом других. Ты уехал, а тут уже без тебя жизнь сложилась и идёт вперёд. А ты приезжаешь внезапно и хочешь, чтобы всё было как раньше и подстраивалось под тебя. Так не бывает, сынок. Если бы хотел как Максим сейчас жить, то начал бы строить это ещё тогда и никуда бы не поехал. И жил бы, никто бы тебе не мешал здесь, квартиру бы тебе оставили.

— Зато женщина его со всех сторон в выигрыше получается. Не уедь я — жила бы тут со мной. А я уехал, всё равно тут живёт, хоть и не со мной. Очень удобно получается, — Андрей рассмеялся.

— Ты сынок крайних не ищи, если сам дел наделал. И послушай, пожалуйста, нас…

— Даже не подумаю слушать. Мне там с вами делать нечего. А если святой отец опять на бутылку упадёт? Ты мне на это блядство опять прикажешь смотреть что ли? Спасибо, хватило уже когда-то.

— Хорошо, ладно, — сказала мать грузно выдыхая. — Не хочешь жить с нами, живи где угодно, только не здесь. У друга своего например.

— У друга своих сожителей полная квартира.

— Тогда к деду съезжай. У того трёхкомнатная квартира, а он там один. Места хватит.

— А его уже из дурки выпустили что ли?! Не с алкоголиком, так с сумасшедшим поселить хотите. План говно полное.

Здесь уже оживился отец.

— Ты его так не называй! Какой он тебе сумасшедший?! — он ударил кулаком по столу.

— Я думал, что в дурдом не с ветрянкой кладут.

Отец рассвирепел, вскочил с табуретки и замахнувшись с размаху влепил Андрею пощёчину, отчего тот свалился с табуретки и упал на пол. Почти сразу же поднявшись, делая вид, что ему не было больно, он что-то прошептал себе под нос, грозно глядя на отца и ушёл в ванную. Умывшись, вернулся на кухню, поставив на стол коробку с духами, которая была ещё запечатана в плёнку. Вскрыв её и достав из коробки флакон, он понюхал колпачок. Втянув воздух поглубже, с удовольствием выдохнул.

— А раньше другие у неё были, — Андрей взял нож и стал ковырять дозатор.

Расковыряв его, он допил остатки чая из кружки отца и вылил туда половину флакона. Вторую половину он выплеснул себе, вытряхивая всё до последней капли. Никто не понимал, что он делает и зачем. Андрей поднял кружку и посмотрел на отца.

— Давай, батенька, чтобы мирись-мирись-мирись и больше не дерись, — он ехидно подмигнул ему.

— Они же масляные, — сказал отец, рассматривая изорванную коробку.

— Ишь ты, какой разборчивый стал, — Андрей с кривой улыбкой подмигнул матери.

Он стукнул своей кружкой о кружку отца и одним глотком выпил. Скривив лицо, он раскрыл рот, пытаясь отдышаться.

— Ну что, — сквозь широкие вдохи сказал Андрей, — не хочешь со мной пить да? Дружить наверно тоже не хочешь?

Отец молча смотрел на него.

— Андрей, ну прости его, он погорячился, — жалобно проговорила мать. — Зачем ты вот это вот всё?

Андрей отмахнулся и держась за живот поковылял в туалет.

Выпитое выходило порционно, в течение дня, во время которого мать пыталась завести ещё один разговор на тему съезда Андрея из квартиры, но поняв, что в таком состоянии от него ничего не добиться, они с отцом уехали ближе к вечеру. А чуть позже вернулись с работы Максим и Марина, которые застали Андрея в позе эмбриона на диване перед телевизором, в котором под техно-музыку извивались какие-то абстракции, напоминавшие скринсейверы со старых компьютеров. Оба переглянулись, понимая ощущения друг друга от этой картины, и ушли к себе в комнату.

Оживление в организме Андрея наступило к утру. Тогда же проснулся и аппетит. Он достал из холодильника миску с котлетами, которые были наготовлены с запасом на пару дней и сев за стол, начал их жадно поедать. На кухню вошла заспанная Марина, которая включив чайник и увидев то как он ест, достала вилку и положила рядом с ним. Андрей на секунду замер, посмотрев сначала на вилку, а потом на Марину. Проигнорировав вилку, он продолжил свой завтрак руками.

— Опять ты в котлеты капусту кладёшь, — прожёвывал Андрей. — Я же тебе говорил, что это извращение какое-то. Мужику надо мясо, нормальное и полноценное мясо, а не вот это. Ты так точно никогда замуж не выйдешь, если будешь такое готовить.

Марина с ненавистью посмотрела на него, и ушла. Оставив одну котлету, Андрей поставил миску в холодильник и сделал себе чай, с которым ушёл в комнату. Сев перед телевизором, он начал выбирать на Ютубе что посмотреть. В комнату заглянул Максим.

— Родители вчера приезжали? — спросил он.

Андрей не отвлекаясь от выбора, кивнул.

— О чём говорили?

— О моей нелёгкой доле и о том как сложно быть мной в этом мире, полном родственников, которые тебя не принимают.

— Хватит ёрничать. Ты съезжать собираешься?

— Нет.

— Почему?

— Потому что некуда, братэлло. На помойку что ли? Не хочу на помойку, там воняет. И котлет с капустой там нет. Я их хоть и не люблю, но учитывая моё положение даже они сейчас сойдут за еду. Сложно жить стало, ой как сложно, — Андрей отхлебнул чай и продолжил нажимать на пульт.

— К деду съезжай, там тебе место найдётся.

— Не найдётся. Я с сумасшедшими не живу, они ночью зарезать могут. Ну или ещё что-то выкинуть, чтобы ты утром не проснулся. Я пока ещё планирую просыпаться, в ближайшие несколько десятилетий как минимум. Да и готовить мне там никто не будет.

— Тебе и здесь никто не будет.

Андрей не отреагировал. Выключив телевизор и отбросив пульт, он стал одеваться.

— Надо за вещами сгонять, — сказал он, проходя мимо Максима в прихожую.

Не забыв прихватить ключи, он отправился к Лёне. Дверь ему открыла Настя, которая совсем тихо поздоровавшись, запустила его в квартиру. Лёня сидел на кухне, с довольным видом уплетая гречку с сосисками. Приветственно махнув ему рукой и получив в ответ такой же кивок головой, Андрей пошёл в комнату, где стояла его сумка с вещами. На ковре сидел ребёнок, который играл с машинкой. Вместо того, чтобы катать её, он стучал ею по полу. Рядом стояла большая коробка из под пылесоса, наполненная игрушками. Из неё торчал детский синтезатор, на который Андрей обратил внимание. Он присел на диван и задумчиво рассматривал то малыша, то синтезатор. Пододвинув к себе свою сумку и порывшись в ней, Андрей достал оттуда одноразовую электронную сигарету. Убедившись в том, что она больше не тянется он протянул её ребёнку. Тот с интересом посмотрел на предложение, но брать не решался. Андрей широко улыбнулся, взял одноразку в рот, показал что с ней нужно делать и протянул обратно. Ребёнку стало интересно и решив повторить за незнакомым дядей, он взял одноразку и начал делать то же самое. Андрей ласково с улыбкой потрепал его по голове и потянулся к коробке с игрушками, откуда достал синтезатор. Он попытался запихнуть его в плотно набитую сумку, но места не хватило. В этот момент в комнату вошла Настя, которая заметила сигарету в руках у ребёнка. Выпучив от негодования глаза, она молниеносно оказалась рядом и вырвала её у сына из рук. Андрей же, не теряя времени, схватил сумку и взяв в охапку синтезатор, активно заспешил в прихожую. Возмущённая Настя побежала за ним, заметив присвоение синтезатора. Она хватала Андрея, пока тот наспех обувался и пыталась вырвать у него инструмент, но тот очень крепко обхватил его. Настя звала Лёню, но тот, не зная как реагировать, застыв с кашей во рту, только наблюдал из кухни. Пробившись к двери, Андрей вышел из квартиры. Настя была босой и не решилась идти за ним. Остановившись у выхода на лестничную клетку, Андрей повернулся и виновато улыбнулся.

— Я верну, — сказал он с такой же виноватой интонацией и, открыв спиной дверь, ушёл.

Когда Андрей прибыл к двери своей квартиры и попытался открыть её ключом, ему пришлось несколько раз высказаться о себе и своей рассеянности нецензурно, вспомнив о том, что отец поменял замки. Бросив ключи на пол, он стал думать что делать дальше. Вариантов оставалось совсем немного, а точнее только один и он был самый исключительный.