Станция плененных

Вторая камера — Латентный друг

Проходит несколько часов с момента моего заключения под стражу, а в тюрьме становится оживленнее. Интересно, когда в последний раз здесь было так многолюдно? Конвоиры-охранники, четверо заключенных и один посетитель.

Как по мне, так это рекорд.

Пока Семен осматривает девушку, которую Нина, кажется, называла Машей, я успеваю пообщаться с Серегой. Хотя наша жестикуляция мало походит на нормальный разговор, кое-что я все же смог понять. Во-первых, с девушкой все было в порядке. Нервишки не выдержали, вот и отключилась. Во-вторых, не все в порядке было с самим Серегой. Его подстрелили. Вроде бы ничего серьезного — Семен над ним уже поработал — но вид у Сергея потасканный.

Вряд ли, конечно, я выгляжу лучше, но «со стороны всегда виднее».

Когда Семен заканчивает со своей пациенткой, то выходит из ее камеры, захлопнув решетчатую дверь, и направляется к нашей с Сашей темнице. Встав напротив меня, мы несколько минут молча смотрим друг на друга, а после он произносит, чуть усмехнувшись:

— Давно не виделись, бунтарь.

— Как мило, что ты меня все еще помнишь, — отвечаю я.

— А я вообще милый, когда мне это надо.

— И что же тебе надо?

— То, что ты украл у нас, — уже без улыбки произносит Семен. — Ты ведь знаешь, как эта вещь для нас важна.

— Да, кажется, припоминаю истерику Князя, когда он не нашел своего ключика.

Я пытаюсь говорить насмешливо, но боюсь, что мою нервозность Семен все же замечает. Вряд ли он понимает, почему я нервничаю, но он будет об этом думать. И, возможно, в конце концов, додумается до правильного предположения. И на этом моя игра закончится.

— Я не могу понять одной вещи, — начинает Семен, как мне кажется, как-то издалека, — почему ты продолжаешь вести себя таким образом?

Я ничего не отвечаю, лишь пробую театрально изобразить удивление.

Каким «таким»?

— Ты ведь понимаешь, как важна нам та вещь, — говорит он. — После того, как столько времени провел за пределами лагеря. На улицах… Теперь-то ты должен все понимать.

— Ничего я не понимаю, — отнекиваюсь я.

— Этот город скоро умрет.

— И мы все вместе с ним, — произношу я, участливо кивая. — Жаль, конечно, но что поделать?

— Хватит играться. — В голосе Семена скользит некий укор. — Ты же немаленький ребенок, чтобы ничего не понимать. И не подросток, в котором бушуют гормоны, чтобы делать только то, что хочется. Умрет город — умрешь и ты. И брат твой тоже, между прочим.

Семен заглядывает мне за спину, и я чувствую, как напрягаются мышцы во всем моем теле.

— На что ты надеешься? — спрашивает он, вновь налаживая между нами зрительный контакт. — Что все-таки сбежишь отсюда? Ты, правда, веришь, что у тебя получится?

— Ну, один раз чуть не получилось, — пожимая плечами, напоминаю я ему. — Так что можно попробовать снова.

Семен неодобрительно качает головой.

На секунду создается впечатление, будто я ученик, настойчиво доказывавший учителю его ошибочную оценку моих знаний. Отличие было лишь в том, что учителя таких учеников обычно выпроваживают вон из класса — чтобы глаза не мозолили — а в нашей ситуации с глаз долой идет Семен.

— Подумай хорошенько над нашим разговором, — говорит он напоследок. — Я смогу помочь и тебе и твоему брату только в том случае, если ты согласишься сотрудничать. Ты теперь отвечаешь не только за свою жизнь, поэтому обдумывай свои слова и действий.

— Учту на будущее, — обещаю я ему, и когда Семен уходит, болезненно сжимаю в пальцах решетчатые прутья.

Стоять столько времени, говорить, да еще и следить за тем, чтобы на лице не исказилось мое истинное состояние, оказывается сложнее, чем я думал.

— Костя.

Саша помогает мне опуститься на пол.

Все-таки неслабо меня отметелили. Каждый вздох отдается в легких жгучей болью. Может, прежде чем дерзить, стоило попросить Семена осмотреть меня? Все же клятва Гиппократа сильна своим воздействием на врачей.

— Ты сам-то как? — спрашивает у меня Серега.

— Пока живой, но спасибо, что поинтересовался, — отвечаю я сквозь сомкнутые зубы. — Расскажи мне все, что произошло после вашего побега из лагеря. Нужно думать, как этот побег повторить.

И он рассказывает все в мельчайших подробностях, за что я ему несказанно благодарен. В этом месте самое ценное — это информация.

С Ниной Серега все-таки встретился. Во всяком случае, в самом начале их побега они все были вместе. Как Нина того и хотела. Они всю ночь провели в моем убежище. И это не могло меня не радовать. Прожив так долго без возможности слепо довериться первому встречному, меня и правда радует тот факт, что они ждали меня до самого конца.

Верили в то, что мы с Сашей придем.

— Нина знала, куда нужно бежать? — удивляюсь я и, обернувшись к брату, требую от него объяснений. — Ты ей рассказал?

— Н-нет, — произносит Саша. — Я… Я не стал р-рассказывать. Хотел, чтобы она п-помогла мне найти тебя. Тогда, взамен на п-помощь, я сказал, что мы в-возьмем ее с собой.

Я представляю, как в глазах Нины смешно звучали Сашины требования и предложения. На тот момент между нами уже было соглашение о взаимовыручке.

— Ч-что? — спрашивает Саша, не поняв моего саркастичного смешка.

Я рассказываю.

Выражение его лица в этот момент бесценно. Господи, как же я скучал по издевательствам над братом!

— Черт! — ругается он.

— Мы разделились на той дороге, — продолжает Серега. — Меня подстрелили, и я не смог дальше бежать… С Машей.

Да. Может, сам по себе он бы и сбежал, но с безвольным телом, повисшим на руках, да еще и с простреленным плечом, его шансы на побег со ста процентов упали до нуля.

— Нина сказала, что нужно бежать к стене по дороге, выложенной желтым кирпичом. Выход должен был быть где-то там.

— Тоха сказал то же самое, — произносит Саша, напоминая мне о сбежавшем и бросившем меня здесь друге. — По его словам, так он и сбежал.

Это все, конечно, познавательно, но зарождается в моей голове вопрос.

— Как они узнали о выходе?

Кто им рассказал?

— Тоха не стал углубляться в подробности своего побега. — Саша шваркает ногой по грязному полу. — Только сказал, что жетоны — это бесполезные монетки и толка от них никакого.

— Как это никакого? — одновременно со мной спрашивает Серега.

— А вот так. Ваши жетоны только для ночлежек и годны.

— Ночлежек?

— В городе двери всех квартир открываются с помощью жетонов, — объясняю я Сереге. — Так можно в безопасности переждать ночь.

— А что насчет дня?

— Утром в квартиры запускают газ и выкуривают тебя. Да и прятаться в них при свете нет никакого смысла. Днем в городе не опасно.

— Газ? В квартирах?

Я понимаю недоверие, проскользнувшее в Сереге, но ничем и никак не мог подтвердить своих слов.

— Разве этот город изначально не был спроектирован как… Не знаю. Научно-исследовательский комплекс?

— Вроде как был, — говорю я.

— Тогда зачем в квартирах установили такую выгонялку? И зачем нужны жетоны, чтобы попасть в собственную квартиру? Магнитные карты, на мой взгляд, куда практичнее, чем гора мелочи в карманах.

— Это…

Логичные вопросы. И я с удовольствием поразмышлял бы над ними, если бы думать не было так тяжело.

— Эй, брат, ты только не отключайся, — испуганно произносит Саша, наклонившись ко мне, когда я немного покачнулся. — Ты, конечно, сидишь, но падать все равно будет больно.

— Какой ты у меня заботливый, — выдыхаю я очередную колкость, прикрывая на несколько секунд глаза.

— Лучше отдохни, — произносит Серега, но его голос кажется мне каким-то далеким шепотом. — Если твой брат знает, как нам сбежать, то мы снова попробуем, как только подлечимся. И в этот раз будем умнее.

Да, будем.

Верится мне в это, правда, с большим трудом…

Просыпаюсь я от того, что кто-то настойчиво тыкает в меня палкой. Еле как разлепив глаза, я вижу перед собой сидевшего на корточках Митяя.

Эта мелюзка и правда тычет в меня палкой, словно обезьяна из зоопарка.

— Давай, — шепчет он, — поднимай свою тушку и пошли отсюда.

Я приподнимаюсь, принимая сидячее положение, и оглядываюсь.

По ощущениям сейчас ночь, но в тюрьме недостаток света в любое время суток.

— Митяй, ты что здесь делаешь? — так же шепотом спрашиваю я.

Саша посапывает в нескольких метрах от меня. Соседей в других камерах не слышно.

— А догадаться сложно? — раздраженно бубнит парнишка. — Твою задницу в очередной раз вытаскиваю из «не бзди, я справлюсь». Пошли.

— Куда?

Думать все еще тяжко, но боль в ребрах поутихла.

Мне удается встать на ноги и вплотную подойти к решетке.

— Тебя по голове сильно приложили, да? — волнуется Митяй. — Говорил же я тебе, забей на эту девчонку. Она вон, сбежала, между прочим. Без тебя.

— Я в курсе.

— Да? А ты в курсе, что находишься в лагере?

— Да, в курсе.

— Тогда чего мы тут воздух сотрясаем?

Митяй начинает ковыряться в замке какими-то отмычками. И через мгновенье я слышу характерный щелчок.

— Пошли, говорю. Пока охранники сменами меняются.

— Я не уйду без брата. Саша…

— Ну начинается!.. — перебивает меня Митяй. — И зачем я только притащил тебе тот рюкзак? Знал же, что ничего хорошего из этого не выйдет. Слушай, бро, я пришел сюда за тобой. За. Тобой. Только. За. Тобой. Понятно? Толпой мы отсюда не свалим.

— Три человека это не толпа.

— Да? А тех двоих ты здесь оставишь?

Про Серегу и Машу я как-то подзабыл.

— Костян, когда я говорил, что помогу с побегом, я знал, что у вас ничего не получится. У всех вас. Но я был уверен в том, что ты и твой брат сбежите. И что вместо этого? Сбежала Нина!.. А не ты!.. Эй, я не ей помогал сбегать, а тебе. Ясно? Поэтому не зли меня и пошли.

— Я остаюсь, — уверенно произношу я, а Митяй от безысходности всхлипывает. — Лучше придумай, как мне и остальным сбежать отсюда прямиком в город. А оттуда к стене.

— Ах, к стене захотелось, да? — ерничает Митяй. — Да Князь эту стену вдоль и поперек уже прочесал, чтобы найти выход! И как думаешь, он его нашел? Нет. Почему? Потому что через ту дверь больше никто не пройдет. И благодаря кому? Ни-не. Спасибо ей за это большое.

— Прекращай говорить так, будто это она во всем виновата, — начинаю я, но осекаюсь. — Эй, я тебе о выходе ничего не говорил.

Замечаю, как Митяй напрягается, закусывая нижнюю губу.

— Ты знал о том, что там есть выход?

Вот это неожиданно.

— И ни разу мне о нем не сказал?

И это совсем меня не радует. Я-то думал, что Митяю можно доверять.

— Это не лучшее место для объяснений, — произносит он, убирая отмычки в один из многочисленных карманов на своей жилетке. — Последний шанс: пошли.

Я ничего не говорю, отступая назад.

Митяй был тем, кто помогал мне выживать. Я был уверен в том, что смогу сбежать, если он будет рядом. Но что же получается? Мой недо-компаньон все это время знал о выходе, но мне ничего о нем не рассказывал?

— Кто ты такой? — спрашиваю я у него. Хотя этот вопрос мне следовало задать ему давным-давно. — Откуда все знаешь?

— Бро, слушай…

— Не буду, пока не расскажешь мне правду.

Со стороны выхода слышится шум.