Иллюзия сна

Это было слишком внезапно. Сильный тычок в спину, от которого Типа, свесившаяся из окна по пояс, потеряла равновесие и кубарем полетела в пустоту, бессмысленно скользнув ногтями по кирпичной кладке. Мир сверкнул и смазался, чиркнув по нервам концентрированным ужасом, навстречу которому устремилось сердце, казалось, в мгновение ока распухшее и застрявшее горле огромной резиновой подушкой, превращая крик в жалкий придушенный писк.

А потом падение прекратилось. Типа повисла вниз головой, ощущая, что кто-то держит её за лодыжки. Подержал, слегка встряхнул, как пучок морковки, а затем аккуратно и быстро втащил внутрь, развернув лицом к себе.

— Привет, красавица.

Он был во всём белом — совсем как во сне — и Типа бы ничуть не удивилась, если бы с его волос стекала морская вода, а в груди зияла рваная рана. Но нет, незнакомец выглядел вполне «целым» и только чуть светился в темноте, как призрак.

Все разумные доводы, которые Типа только что приводила самой себе, разом рухнули. Он умер, стал привидением и пришёл к ней, чтобы отомстить! Ей от души хотелось попятиться и отступить в глубину комнаты, но за спиной не было ничего, кроме всё того же пресловутого окна, поэтому всё, что она могла сделать — это вжаться в подоконник.

Пустяки, что большинство призраков не умеет двигать предметы материального мира. Тот, кто был сильным колдуном, сможет. Да что там: уже смог — ведь вытащил же он её из окна. А если вдруг предположить, что незнакомец вчера и вправду летал, то вряд ли есть хоть что-то, чего он не умел…[3] Кроме изготовления сонных подушек, разумеется.

Но подождите: призракам полагается быть прохладными и чуть щекотными на ощупь, в крайнем случае — чуть тёплыми. Уж никак не горячими, какими были его руки! В этот момент луна зашла за облако и призрачное сияние, окутывавшее его фигуру, погасло. Только глаза продолжали светиться [4]. Обычный живой человек? Но ведь сны никогда не врут о жизни и смерти.

— Я же видела тебя мёртвым!

Вчерашний незнакомец, услышав это, приложил руку к груди и едва ли не согнулся пополам от смеха:

— Вот таким, что ли?

На мгновение перед её взглядом снова появился оживший мертвец из сна. Он протягивал к ней руку, указывая на Типу бледным пальцем с потемневшим ногтем, и беззвучно раскрывал рот. Миг — и застывшая маска смерти снова превратилась в смеющееся лицо.

— И главное — сколько возмущения! «Я-же-видела-тебя-мёртвым». Можно подумать, ты лично заказала меня какому-нибудь наёмному убийце.

Он сладко потянулся, покрутил в воздухе запястьями и как ни в чём ни бывало уселся в кресло недалеко от выхода. Типа осталась стоять, не зная, как реагировать на всё это.

— А я ещё надеялся, наивный, чуть-чуть испугать её своим бренным телом, — жизнерадостно поведал он, ехидно и испытующе глядя на неё снизу вверх.

— Я испугалась, — на всякий случай вставила Типа. Не то чтобы она любила оправдываться, но что-то в поведении этого человека отбивало желание портить с ним отношения.

Незнакомец снова опустил голову и захихикал самым что ни на есть издевательским образом. Даже лицо ладонью прикрыл.

— Ну конечно, — он отсмеялся и уставился на неё неожиданно серьёзным взглядом. Серьёзным и обвиняющим. Чёрные глаза сияли. Типа, привыкшая к светлоглазым угуландцам, отказывалась понимать, как тьма способна светиться. Но выглядело это жутковато и многообещающе. Он между тем продолжил: — Испугалась. Только не за меня, а за себя.

Он снова вскочил и приблизился к ней почти вплотную, склонив голову набок и внимательно глядя в глаза. Типа хотела потупиться и не могла. Он держал её взглядом так же крепко, как если бы схватил рукой за подбородок. Даже чтобы моргнуть приходилось прикладывать колоссальные усилия. Взгляд незнакомца прожигал спокойным равнодушием. Как будто перед глазами крутилась, набирая обороты, круглая пила с зубцами. Время окаменело, пригвождая Типу своим перстом на крохотном клочке «здесь и сейчас», заставляя почувствовать себя очень маленькой и очень незначительной. А потом он ей подмигнул.

Сердце в груди подавилось этим диссонансом, скомкало очередной удар и начало работать словно бы вразнобой, как мяч, перекидываемый из рук в руки отчаянно пьяной компанией.

— Знаешь, как ты выглядела? — он картинно прижал ладони к щекам и округлил глаза в фальшивом ужасе, явно пародируя её реакцию. — «Тёмные магистры! Я влипла в историю». И сразу бежать.

Он весело расхохотался. К изображению чужих эмоций у незнакомца явно был особый талант, потому что и Типа, не выдержав, улыбнулась, словно увидев себя со стороны. Действительно, чего ей стоило хотя бы подойти и посмотреть, мёртв он или притворяется? Она ведь всегда проверяла информацию с особой тщательностью, а здесь — струхнула как девчонка. Ну схватил бы этот развесёлый «труп» её за руку, ну подмигнул бы «мёртвым» глазом. И что? Нервы Типы выдерживали вещи и похуже. А здесь и бояться толком было…

Он рывком подсадил её на подоконник и упёрся в него ладонями по обе стороны от Типы, наклоняясь близко-близко: так, что она и её странный ночной посетитель почти соприкасались носами. Загадочно мерцающий взгляд и ноздри, подрагивавшие, как у хищника, учуявшего добычу. Войди в дверь её спальни неожиданный посетитель, он подумал бы, что стал свидетелем свидания. Но никогда ещё мнение стороннего наблюдателя не было бы таким ошибочным.

…было нечего. Последний загулявший обрывок мысли ещё звучал в её голове, а на ухо Типы уже струились другие слова, заставляя холод бежать по спине.

— Так что ты всё-таки делала в моём сне?

Он наклонился ещё ниже, заставляя вспомнить, что её ноги не касались пола, руки были прижаты к телу, а кожу шеи овевал ночной ветер, свободно врывавшийся в распахнутое окно. Типа в отличие от своего нового знакомого летать не умела. А его голос — холодный и свистящий, щипавший мочку уха едкой угрозой — не оставлял сомнения, что этот навык сейчас очень бы пригодился.

Типа вполне равнодушно относилась к жизни. Мир снов интересовал её куда больше. Но, полулёжа на подоконнике и практически глядя в лицо смерти — улыбающееся с какой-то рассеянной ласковостью лицо — она как никогда ясно ощутила, что умирать пока не стремится. Думать надо было быстро.

— Но это был мой сон!

Даже перепуганная, Типа Брин вряд ли смогла бы достоверно сыграть испуг: слишком гордой и упрямой была её душа. Но зато у неё прекрасно получилось возмущение. Она зло сверкнула на него глазами и попыталась высвободиться. Впрочем, безуспешно — он только сильнее прижал её к подоконнику.

— Твой? Ты серьёзно думаешь, что я уже забыл, как тебя перекосило, когда я выбрал сон о море?

Он навис над ней, буквально толкая в окно.

— Да! Я терпеть не могу морские сны! — положение было вполне отчаянным, и Типа почти кричала, нисколько не заботясь о том, что наверняка перебудит соседей: в конце концов, когда её выкидывали из окна, ни один из них даже не высунулся посмотреть, что происходит. — Но вы, все вы только их и покупаете! Что вам, мёдом намазано смотреть на скучный кусок солёной воды?! Психи! Ни ума, ни фантазии. Вы можете увидеть всё, что захотите, а выбираете то, что может увидеть любой. Я не-на-ви-жу море… Но я торгую снами. Я должна знать. Должна. П-прове-ерить насебе.

Сначала она кричала. Где-то на середине тирады охрипла и сорвала голос. А на последних словах ей стало заметно не хватать воздуха. Типа Брин задыхалась, язык путался в зубах, а сами зубы стучали. Ей было страшно. Один-единственный шанс, что он ей поверит — а ведь она сказала почти правду — против леденящего дыхания окна за спиной.

Он усмехнулся и снял её с подоконника, дав осесть на мягкий пол [5]. Типа сидела, обхватив колени руками, её била крупная дрожь. Сердце радостно стучало, празднуя отсрочку смертного приговора, но сознание уже сообразило, что сражение пока не выиграно. Он сомневался, но ещё не поверил. Его забавляла её реакция, но он её не понимал. Надо было притвориться испуганной и шокированной, невинной жертвой, а не хищником, нечаянно забредшим в чужой капкан. Надо было устроить истерику.

— К-как, как ты сумел пробраться в моё сновидение? Зачем тебе это? Для чего ты меня пугаешь? — отчаянным тихим полуплачем на одной затравленной ноте вещала Типа, судорожно оглядываясь и комкая подол своей скабы. — Или… — она посмотрела на него с почти непритворным ужасом и добавила шёпотом: — ты затащил меня в свой сон?

Она даже вздрогнула от охватившей её запредельной жути. Перестараться здесь было невозможно. Проникнуть в чужой сон — сложно, но можно. Проникнуть в искусственное, совершенное сновидение — почти нереально. Но вытащить человека из такого сна и забросить в свой… самые кровожадные Великие Магистры дорого бы отдали за подобный секрет. Если незнакомец так любил пугать, это должно было польстить его самолюбию.

Но он лишь брезгливо поморщился:

— Зачем бы я стал это делать? Я не особенно интересуюсь снами и никогда не ставил себе задачи научиться ими управлять.

— Тогда… — неохотно успокаиваясь и переходя на деловой тон, заметила она, — возможно, ты это сделал неосознанно. Так бывает, если есть…

— Скрытое желание? — он усмехнулся и поджал губы, будто изображая поцелуй. — Скрытое желание увидеть тебя, — он разлёгся на полу напротив неё, подложив одну руку под голову, — заманить тебя в свой сон, который подчиняется только мне и откуда сложно сбежать…

Другая его рука медленно скользнула по матрасу, очертила косточку на щиколотке Типы и медленно поползла выше. Рука незнакомца была неожиданно мягкой, а прикосновение — горячим и тяжёлым, будто от капель горячего воска, стекающим вверх вопреки законам тяготения. Типа невольно вздрогнула, ощущая нарастающее волнение.

— Даже не представляю, зачем я стал бы это делать, — безжалостно закончил незнакомец, убрав руку и уставившись на Типу абсолютно невинным взглядом, на дне которого плескалась хорошо различимая насмешка.

— А вот сейчас обидно было, — возразила Типа, подбирая ноги и пытаясь изобразить расстроенную мину. Но, глядя на него, снова не выдержала и прыснула. — Как насчёт попытки выведать секреты снов?

Он снова приблизился вплотную, оценивающе глядя на неё из-под полузакрытых век:

— Я же говорил, я не интересуюсь снами.

— Настолько, что не спал несколько месяцев?

Снова её язык оказался быстрее рассудка. Дурацкая привычка показывать другим, что ты всё знаешь и тебя не проведёшь. Только иногда «всё знаешь» означает «знаешь слишком много». Его глаза на секунду сверкнули такой яростью, перед которой все события этой чересчур длинной ночи показались не заслуживающими внимания мелочами. Но потом погасли.

— Для таких как я, спать сейчас небезопасно, — он смахнул со своего белого одеяния невидимую пылинку и посмотрел куда-то в сторону, казалось, глубоко задумавшись.

Типа Брин, конечно, знала, что у короля Гурига Седьмого были сонные телохранители, а самый знаменитый из них даже погиб недавно — во сне. Причём, по слухам, в неравной схватке то ли с сотней, то ли с тысячей мятежных Магистров. Но кого ещё могли ненавидеть так сильно, что будут пытаться убить даже в сновидениях?