Дом номер тринадцать. Домовой шалит

Он отъехал на кухню и уставился на часы. Три минуты, которые Павлик пробыл там — показались ему долгим заключением. В своих мечтах он даже не носился по двору, не играл в футбол — а просто шёл по дороге, неспешно, наслаждаясь каждым сделанным шагом. Это станет реальностью? Душа рвалась туда, в комнату, к тетрадному листу. Когда Павлик вернулся, то едва не задохнулся от чувств, когда прочитал: «Ты должен на время впустить меня в своё тело. Иначе не смогу помочь.»

«Как это сделать?» — немного поразмыслив, спросил Павлик. И вновь уехал на кухню, и снова невыносимо медленно тянулись минуты. Вернувшись обратно, он прочитал: «Откинься на спинку и расслабься. Что бы с тобой не происходило — не мешай мне. Иначе останешься без ног навсегда!» Последняя фраза решила всё. Павлик откинулся на спинку кресла и почувствовал, как его тело окутывает непривычная тяжесть. Глаза закрывались. Мальчик расслабился и ощутил, как проваливается в вязкий омут дрёмы.

… Что-то холодное и скользкое заскользило по его шее, прикоснулось к лицу. Павлик хотел было открыть глаза, но чья-то тяжёлая ладонь властно легла на его веки, не давая открыться. Мальчик напрягся было, но вспомнил угрозу остаться без ног навсегда и вновь покорно расслабился.

В тот же момент в его ноздри и горло полилась омерзительная склизкая субстанция. Павлик задёргался, задыхаясь, а жидкость всё струилась по стенкам носоглотки. В какой-то момент Павлика охватила паника, ему показалось, что ещё секунда и он умрёт, захлебнётся. Но тут всё прекратилось. Мальчик лежал без движения и жадно дышал, наслаждаясь этой возможностью.

А потом… он увидел перед внутренним взором Серого и содрогнулся. Друг был омерзителен. Он был похож на переливающийся сгусток блестящей ртути. Он то принимал очертания человека с невероятно вытянутым черепом, выпученными глазами и непропорционально длинными руками с полуметровыми острыми когтями, то растекался булькающей лужей.

— Ну вот я и дома. Мне здесь нравится, — услышал мальчик в голове неестественно низкий голос, — мне придётся удалить кое-какие твои воспоминания. А вообще, будет лучше, если ты сам потихоньку забьёшься в какой-нибудь уголок и не будешь мне мешать.

— Какой уголок? Ты обещал мне ноги! — воскликнул мальчик и не узнал свой голос. Он был едва слышным, как писк мышонка, попавшегося в хитрую мышеловку.

— Ноги будут, раз обещал! Только я же не гарантировал, что при этом в этом теле останешься ты! А мне надо где-то жить… Посмотрим, что тут у тебя есть… — громыхнуло существо, вновь из бесформенной лужи превращаясь в монстра с длинными когтями. И он начал быстро перебирать воспоминания Павлика. Выглядело это так, как если бы перед Серым раскрылся фотоальбом с бесконечным веером снимков.

Павлик вдруг увидел, как будто живой снимок: папа поднимает его, совсем крохотного на руки и смеётся.

— Ни к чему мне это! Не нужны твои воспоминания! — Зычно громыхнул Серый, — они будут только мешаться!

Он хмыкнул, вдруг протянул руку с острыми когтями и разодрал снимок на рваные клочья, которые тут же потемнели и съёжились.

— Сколько работы предстоит! — сказал Серый и открыл следующий снимок. Их было много, очень много, таких живых фотографий и все они превращались в рваные лоскуты и сморщивались под когтями Серого. Павлик стоял рядом и не мог двинуться с места, как будто его опутывали тонкие, но прочные нити. И даже кричать не мог: голос вдруг совсем истончился, стал бесцветным, тише, чем у тёти Веры.

Тётя Вера! Вдруг вспомнил мальчик. Внезапно он увидел её. Тётя стояла на пороге его комнаты и смотрела остановившимся от шока взглядом на Павла, который встал с кресла и теперь покачивался на месте. На лице его играла странная улыбка.

— Ты можешь ходить? Неужели, ты выздоровел? — глупо спросила она, увидев, как племянник сделал шаг в её сторону. Левая рука вдруг онемела, в груди разливалось неприятное тяжёлое ощущение, но тётя Вера не обратила на это никакого внимания.

— Тётя Вера! Беги! — Хотел крикнуть Павел, но Серый небрежно махнул когтистой рукой в его сторону и Павлик, сипя, отлетел куда-то далеко. При этом он продолжал видеть тётю Веру.

— Сколько проблем одновременно решать приходится! — с досадой прорычал Серый, оставив на время воспоминания мальчика и протягивая когтистую руку к тёте Вере. Мальчик с ужасом увидел, как уродливая конечность сжимается вокруг горла тёти, как женщина начинает пошатываться. Тётя Вера смотрела на племянника с изумлением. Крик застрял в глотке, и теперь как будто распухал там, мешая дышать.

— Павлик, как?! — с трудом выговорила она.

Мальчик стоял, пристально глядя на неё. Неприятное ощущение в груди женщины разрасталось, превращаясь в жжение. Вместе с ним по всему телу разливалась слабость. Ноги подогнулись, и тётя Вера неуклюже повалилась на пол. Она лежала, хватая ртом воздух и умоляюще протягивая руку к племяннику. Но мальчик стоял неподвижно, молча глядя на неё и лишь изредка с любопытством наклоняя голову то вправо, то влево.

— Павлик, вызови «неотложку»! Мне очень плохо! — Из последних сил прошелестела тётя Вера.

Неожиданно мальчик поднял голову к потолку и зашёлся в диком хохоте, от которого всё его тело затряслось. Вера посмотрела на мальчика с изумлением и вдруг мгновенно прозрела, поняла, что перед ней не Павлик, а чужак. Она отчётливо разглядела его холодные серые глаза. А ведь Пашенька был кареглазым.

Она собрала остаток воли в кулак и поползла в прихожую, превозмогая боль в груди. Оглянулась — существо молча и неспешно шло вслед за ней. Он не торопился. Зачем? Она и так сейчас умрёт.

Но Вера боролась. Доползла до прихожей, дотянулась до головки замка и даже повернула её… Замок щёлкнул, открывая дверь, но в этот момент ослабевшие пальцы женщины соскользнули вниз и тело тёти Веры обмякло. Женщина потеряла сознание. Серый, который было напрягся, вновь расслабился и улыбнулся. Людишки! Абсолютно предсказуемы! Стоит пообещать им что-нибудь и…

Что-то зашевелилось в мозгу, причиняя ему боль и лицо Серого исказилось.

— Прекрати! — крикнул он, — всё бесполезно! Скоро ты исчезнешь!

Усилием воли он попытался выдавить из тела мерзкого мальчишку, но тот оказался упорным: подскочив сзади, он пытался вскарабкаться ему на шею…

— Не мешай! — Зарычал Серый, располосовывая очередное воспоминание в лоскуты.

— Ничего у тебя не получится! — голос Павлика вдруг звонким клинком прорезал тишину, — не дам убить тётю Веру!

— Тётю! — захохотал Серый, — о себе подумай! Через несколько минут тебя не будет!

И он растерзал очередное воспоминание мальчика. О солнечном дне на речке. О том, как мама, смеясь, осыпает его тучей радужно сверкающих брызг.

Павлик зарычал и напряг все свои силы для того, чтобы овладеть своим телом. Неожиданно это ему удалось. Подёргиваясь, мальчик неуверенно повернулся и зашагал к балкону. Если бы кто-то увидел сейчас Павла со стороны, он бы сильно удивился. Тело мальчика конвульсивно дёргалось, как будто им управлял пьяный кукловод, лицо — то искажалось жуткой улыбкой, то кривилось, как будто он собирался заплакать.

А потом Павлик резко перегнулся через перила и полетел вниз. Ему повезло — он потерял сознание, не долетев до земли.

— Удивительный мальчик! — Задумчиво произнёс Алексей Иванович Разумовский, инспектор по делам несовершеннолетних. Он сидел за столом, выясняя у лечащего врача информацию про Одинцова Павла.

— Согласен! — кивнул лечащий врач Павла, — когда он пришёл в себя, первым делом спросил, жива ли тётя. Так мне рассказывали.

Алексей Иванович озадаченно почесал затылок. Этот район частенько доставлял неприятности. Неделю тому назад в соседнем, четырнадцатом доме пропал парень, Артур Суриков. Судя по его характеру, скорее всего сбежал из дома. Поиски пока ничего не дали.

И вот очередное происшествие. Вчера Одинцов Павел выпал из окна третьего этажа. Как это произошло, никто не мог сказать, потому что все соседи в один голос утверждали, что мальчик не мог ходить. Когда поднялись в квартиру, где мальчик жил вместе с тётей, перед открытой дверью нашли ту самую тётушку без сознания. А кресло мальчика стояло в середине комнаты.

Приехавшие медики вовремя госпитализировали женщину с сердечным приступом. Спасли. Мальчика тоже спасли, но позвоночник был сломан. Сплошные загадки!

— Не понимаю, как он смог выпрыгнуть из окна! — растерянно сообщил полицейскому хирург, — я его знаю. Павел много лет был прикован к инвалидному креслу. Дополз что ли?

Он пожимал плечами и обескураженно чесал в затылке.

— А главное, зачем он прыгнул? Не для того же, чтобы тётю спасти? Крикнул бы с балкона, если не было другого выхода! Может быть, его скинули? — вторил ему Алексей Иванович.

— А сам Павлик что говорит? Мне он сказал, что уснул, а проснулся уже здесь, — поинтересовался хирург.

— Не помнит он ничего, — с досадой произнёс инспектор, — да и тётя у него… Того, немного. Сегодня пришёл к ней в больницу. Тоже всё позабыла о том дне. Но вцепилась в мою руку и умоляла сфотографировать для неё мальчика. Вот, снял, завтра отвезу, покажу. Телефона-то у неё там нет. Странная тётушка, правда? Напишу, что имел место несчастный случай, а там пусть органы опеки разбираются. Это уже их дело.

Хирург кивнул, соглашаясь. Разумовский увеличил фото, задумчиво разглядывая ребёнка, прикованного к постели. Что эта тётка хочет увидеть, интересно? Мальчик, как мальчик. Бледное худенькое лицо, разве что карие глаза не по возрасту серьёзные. Странная тётя, однозначно…