Триллер в призрачных тонах

Глава 7. В психушке

Ещё по дороге в клинику Терентий Павлович понял — что-то с ним не так. Видимо, встречи с таким количеством вождей даром не проходят. «Ладно, пусть подлечат. Главное, всё отрицать, мол, переутомился, поэтому и чудится чёрт-те что — призраки всякие и всё такое прочее».

И вот он уже лицом к лицу с врачом. Тот сразу задаёт вопрос, что называется, в упор:

— Так что вы следователю наговорили?

Терентий Павлович изобразил лукавую улыбку:

— Да я просто пошутил.

— Такие шутки, дорогой мой, до добра не доведут. Это я, специалист со стажем, однозначно утверждаю, — затем как-то с намёком подмигнул и снова спрашивает: — А всё же любопытно, что конкретно вы ему сказали.

«Ловушка! Но что-то надо предъявить, иначе не отстанет».

— Да в общем ничего особенного. Рассказал, о чём беседовали с Ильичём, это тот, что Ленин. Обсуждали перспективы улучшения международной обстановки… Но ведь в этом нет ничего особенного, вот и Маяковский в своих стихах обращается к вождю: «Товарищ Ленин, я вам докладываю не по службе, а по душе».

— Проблема в том, отвечает вождь или же молчит.

— Ну что поделаешь, Маяковскому не повезло, а мне ответил, — тут Терентий Павлович сообразил, что несколько увлёкся и уточнил: — Я хотел сказать, что у поэта не хватило воображения, ну а я изучаю роль личности в истории уже не первый год.

Врач радостно всплеснул руками:

— Так мы с вами вроде бы коллеги, только я изучаю историю болезни, а вы как бы предшествующий период, когда человек ещё здоров.

Сравнение политологии с психиатрией Терентию Павловичу не понравилось:

— Вы что же, считаете, что всякий вождь на старости лет непременно попадёт в психушку?

— Ну, до этого конечно не дойдёт, однако деменция — это весьма распространённое явление в преклонном возрасте. Вот вам сколько лет?

— Не дождётесь! — воскликнул Терентий Павлович, давая понять, что ему крайне неприятен этот разговор.

— Ну ладно, тогда сделаем так. Поместим вас в палату с теми, у кого тоже нет проблем с воображением. Понаблюдаем, а потом решим, нужно ли вас лечить или здесь случай уж совсем из ряда вон…

По дороге в палату Терентий Павлович пытался понять, что значит «из ряда вон», и надо ли воспринимать слова врача как комплимент или дело совсем плохо.

Оказалось, что все пациенты спят, поэтому Терентий Павлович тоже завалился на кровать и забылся тяжким сном, что немудрено — уж очень непростой выдался денёк. А если припомнить переполох в театре, надо согласиться с тем, что не каждый организм в состоянии такое выдержать без последствий для здоровья. Снились Терентию Павловичу вожди вперемежку с дознавателями и психиатрами, но уловить какой-то смысл в их действиях и словах он так и не сумел.

Разбудил его голос, прозвучавший так громко, словно бы колокольный перезвон устроили в палате. Открыл глаза, а перед ним мужик под два метра ростом, стоит руки в боки и спрашивает басовитым голосом:

— Ты кто таков?

Спросонья Терентий Павлович никак не сообразит, что отвечать, тем более, что говоривший для начала сам должен бы представиться. Поэтому спросил:

— А ты?

— Романов Пётр, сын Алексеев. Неужели не признал?

Прищурился:

— То-то я смотрю…

Вскочил с постели и встал на вытяжку перед царём, не зная, что ещё сказать. А в голове одна-единственная мысль: «И здесь они меня достали!» Что ж теперь, пришлось держать ответ:

— Позвольте доложить вам, государь! Дынин Терентий Павлович, доктор политических наук, член-корреспондент.

Пётр удивлён:

— На самом деле или же как эти? — и мотнул головой куда-то в сторону. — У нас тут Эйнштейн, Александр Македонский. Да кого здесь только нет!

— Я и диплом могу предъявить, — Терентий Павлович пошарил по карманам, но все документы, похоже, в приёмном покое отобрали.

— Да верю я, не суетись! Вот если бы представился папой Римским… А доктор каких-то там наук — это, согласись, не та величина…

Терентий Павлович хотел было обидеться, но потом сообразил, что рядом с государем даже президент Академии наук не более, чем пустое место. Поэтому спросил:

— И как вы здесь?

— Да всяк по-разному. Иные пытаются кому-то что-то доказать, а я давно смирился. Всё потому, что никак не разберу, кто здесь чужие, кто свои. Вот когда шведов под Полтавой бил, там всё было понятно, а теперь… — и после паузы, чуть понизив голос: — Тут у нас такое происходит! На пациентах этой клиники новую методику лечения отрабатывают, никаких таблеток не дают, но что-то подмешивают в пищу.

«Вот ведь угораздило меня!»

— И что же делать? Голодовку объявить?

— Нет, это не поможет, просто будь готов, что всякое может случиться. Недавно Александр Македонский вдруг объявил себя президентом США. Сразу спецслужбы набежали, стали выяснять, что да как, кто мог эту заразу нам подсыпать, а в Минздраве назначали проверку на лояльность.

— Откуда ты всё знаешь?

— Меня тут уважают за прошлые заслуги, вот информацией и делятся.

После этих откровений стало совсем не по себе. «А ну как в моих мозгах всё так перевернётся, что Ленин превратится в Гитлера, Сталин в Муссолини, а вместо Горбачёва будет Рейган? Тогда совсем беда!»

Что-то в этом роде и случилось. Приснился сон, будто пришёл в бордель:

— Мне такую, чтобы Катенькой звалась.

Сам не понял, почему назвал это имя. Была в юности подружка, Катей звали, вот, видимо, и нахлынуло то, что не сбылось.

— Да выбирай любую! Все как на подбор молоденькие и смазливые, пальчики оближешь!

Тут только Терентий Павлович бандершу как следует рассмотрел. «Господи! Да что ж это такое? Вылитая Екатерина Великая, если сравнивать с портретом! Как такое может быть?»

А она, видимо, догадалась, что узнал:

— Не удивляйся, так бывает! Не только из грязи в князи, но и совсем наоборот.

— Но вами до сих пор восхищаются, как императрицей, много сделавшей для расширения территории государства, укрепления самодержавия, усиления армии и флота.

— А толку-то? Почти всё разбазарили. Увы, мон шер, русский мужик не умеет государством управлять! А я немка, потому-то и смогла.

— Это на что вы намекаете? Снова варягов пригласить?

— А хоть бы и так! Только ведь дело не только в их национальности. Ты посмотри, как поднялась Германия при фрау Меркель. А пришёл вместо неё мужик, ну и пошло-поехало, от былого величия остался один пшик. Эх, если б возвели меня опять на трон, я бы Россию превратила в сильнейшую державу в мире.

— Да мы вроде бы и так не на последних ролях.

Екатерина только рукой махнула и не стала спорить. Спросила:

— Тебе девку или что другое?

А Терентию Павловичу уже вовсе не до них.

— Вы-то как здесь оказались?

— Да очень просто! Адских мук не заслужила, а в рай тамошние чинуши не пустили, будто бы по каким-то параметрам не подхожу. Вот и перебиваюсь теперь с хлеба на воду.

— Может, я смогу чем-нибудь помочь?

Екатерина внимательно оглядела Терентия Павловича с голову до ног и молвила:

— Жидковат ты больно, не потянешь. Да и лицом не вышел. А у нас клиент больно разборчивый, чуть что не нравится, сразу кулаком в лоб, — ещё раз глянула. — Нет, не сдюжишь.

Когда проснулся, подумал: «К чему бы этот сон? Не к перемене погоды — это точно. А вот не хотят ли женщину сделать нашим президентом? Надо срочно провентилировать этот вопрос». А потом сообразил, что сидя за решёткой ничего не сможет разузнать, да и контингент совсем неподходящий — была бы в обслуге хоть одна женщина, мог бы у неё спросить, как на это смотрит лучшая в известном смысле половина человечества.

Чуть позже возникла ещё одна мысль — о бренности существования. «Вот работаешь, буквально выбиваешься из сил, а придёт твой срок и что? Кто-то превратится в статую из гранита или в бронзовый бюст, а кому-то меньше повезёт — только поросшая травой могилка на Никольском кладбище».