Триллер в призрачных тонах

Глава 9. В бегах

«Домой идти нельзя — там наверняка засада. Ну как же, псих сбежал! Вот и в гостиницу не сунешься». Есть только один вариант — прилёг на скамейке в сквере, благо ночи тёплые.

Только задремал, почувствовал, как кто-то шарит по карманам. Смотрит, перед ним патлатый мужик, по виду бомж, говорит:

— Линяй отсюда, а не то в ментовку заметут.

— Да мне некуда.

— Тогда пойдём со мной.

Пришли в какой-то занюханный подвал, а там целая компания таких же бомжей. Судя по тому, как выражаются, люди образованные, дали выпить, закусить. Потом стали расспрашивать, что, да как, почему на улице ночуешь. Правду рассказывать нет смысла, поскольку не поверят — пришлось наскоро соорудить историю про то, как уволили с работы, а теперь жена не пускает на порог, говорит, что не нужен ей такой.

Бомжи посочувствовали, потом разошлись по лежакам, а самый разговорчивый из них остался. Спросил:

— Ты чем раньше занимался?

— Изучением роли личности в истории.

— Это зачем?

— Ну потому что важно знать, к примеру, как избрание некоего человека президентом большого государства повлияет на исторический процесс в мировом масштабе.

Тот от радости всплеснул руками, чуть не завопил, но, оглянувшись на спящих, перешёл на шёпот:

— Ты попал именно туда, куда и надо. Мы тебе такие истории расскажем! Вон дед Савелий, тот, что с бородой. Это, скажу тебе, такая личность! Он тридцать лет потратил на то, чтобы доказать, будто Крым включили в состав Украины незаконно. Обращался в суд, писал в Госдуму, в правительство, президенту…

— И что?

— Жена ушла, продал квартиру, на эти деньги издал книгу, где доказывал, что совершена несправедливость. Потом в электричках продавал…

— И много на этом заработал?

— Да нет, в итоге стал бесплатно раздавать на улице, в метро. Как-то раз задержали, обвинили в незаконном промысле. Отделался условным сроком, но работу потерял. Теперь вот с нами.

Терентий Павлович не смог сдержать грустную улыбку:

— Артель напрасный труд!

— Это почему?

— Да потому, что претензии можно предъявить только тем людям, которых с нами уже нет. Хрущёву, Маленкову, Ворошилову… Всё партийное руководство виновато в том, что допустили такое безрассудство.

— Но ведь нарушен закон!

— Нарушена только процедура. Да ни один судья в нашей стране не отменит правовой акт только на том основании, что не так оформлен, не со всеми согласован. Достаточно подписи представителя высшей власти. А спорить с ней — себе дороже!

— Похоже, и ты от власти пострадал.

Терентий Павлович не смог сдержать зевоты — не столько потому, что считал бесполезным этот разговор, нет, просто захотелось спать.

А ночью приснился сон — к счастью, обошлось без борделя и Екатерины. Зато явился сам Никита, но почему-то с бородой:

— Ты это что себе позволяешь? Какое ещё безрассудство, если так партия решила?

— А вы партию собой не подменяйте!

— Ах так! Вот покажу тебе кузькину мать! — кричит Никита, размахивая башмаком.

Тут только Терентий Павлович сообразил, что уже не спит, а перед ним вовсе не Хрущёв, а дед Савелий. Видимо, подслушал разговор, дождался, когда все уснут и решил свести счёты с оппонентом. Но до чего похож!

«Ну вот, теперь и здесь… Где же найти защиту и пристанище? Куда безработному политологу податься?» Вскочил с лежанки и бежать… Выбрался из подвала, затем бегом через двор в подворотню и на улицу… Там его и задержал патруль. Сразу же обратил внимания на то, что одеты не по форме — в синих мундирах, с красным околышем на фуражках. Как такое может быть?

Уже потом, когда сидел на лавке в КПЗ, пришёл к такому выводу: видимо, с дверьми переусердствовал — выскочили с Алексом не только из психушки, но и оказались в другом времени, словно бы возвратились лет на семьдесят назад. «Алексу всё равно — он же теперь памятник. А мне-то каково!»

Вскоре повели на допрос. Дознаватель задаёт дежурные вопросы:

— Фамилия? Имя-отчество? Год рождения? Адрес, где прописан?

А что ему сказать? Если правду — не поверит. В лучшем случае — опять в психушку, а в худшем… Об этом не хотелось думать, поскольку ещё в детстве начитался книжек про шпионов. Решил молчать.

Но и дознаватель не прост — отбросил прочь формальности и перешёл прямо к делу:

— Я вот что тебе скажу: повинную голову меч не сечёт. После двадцатого съезда нашей партии даже рецидивистов на волю выпускают. Так что выкладывай всё начистоту, а уж я похлопочу, чтобы тебе скостили срок…

Наконец, Терентию Павловичу наскучило молчать:

— А что мне будет, если признаюсь, что японский шпион?

Дознаватель видит: перед ним приличный человек. То ли решил помочь, то ли выгоду для себя какую-то нашёл:

— При культе личности могли бы сразу расстрелять, ну а сейчас потребуются доказательства. Это такая тягомотина! Лучше признайся в ограблении табачного киоска, у меня тут есть несколько похожих эпизодов.

— А как же с документами? Меня самого на днях ограбили. И деньги, и документы отобрали.

— Что ж, такое бывает. Как зовут?

— Дынин, Терентий Павлович.

— Откуда родом?

Сказал первое, что в голову пришло:

— Из Саскылаха.

— Это где ж такое?

— Да в Якутии.

— Надо же, куда занесло! Ну ладно, мы пошлём запрос, а пока посидишь в Бутырке.

Когда ввели в камеру, понял, что до ночи не дожить. Там такие жуткие мордовороты собрались! Тут же напряг свои мозги, причём выразил желание сразу отправиться из Бутырок куда-нибудь подальше — в Бирюлёво или хотя бы в Нагатинский затон. И что-то в этом роде получилось! Ну а как иначе, если судьба хотя бы иногда благоволит?