Дневник Сони Колесниковой

V

Запись сделана 13 сентября 1986 года.

Суббота, 21:35.

Монотонно тикая, стрелки на часах медленно, но верно приближаются к десяти, а я всё никак не могу уснуть, и успокаивает лишь одна единственная мысль, что завтра выходной, и нет нужды подниматься рано. Да и какой может быть сон, когда сегодня в стенах школы произошло нечто необъяснимое, неведомое, и совершенно не поддающееся никакой логике. Сейчас, находясь в своей комнате с дневником в руках, я начинаю думать, что всё случившееся мне только привиделось, что виной всему моя не на шутку разыгравшаяся фантазия, может, влияние магнитных бурь, или вспышки на солнце, или плохая погода, или…

Да мало ли что?

Лучше напишу обо всём случившемся по порядку, может тогда хоть что-то прояснится.

Сегодня подошла наша с Юркой очередь дежурить в классе, и после уроков мы вместе поднялись в кабинет химии. Анастасия Сергеевна, подробно проинструктировав нас как, где и что подмести, помыть и полить, выпорхнула из кабинета, оставив нас вдвоём на вверенной нам территории.

Разделив обязанности пополам, мы принялась каждый за своё, и полчаса спустя класс был приведён с порядок. Я уже направилась в сторону дипломата, который лежал на последней парте, как услышала предупреждающий голос Юрки, заставивший меня остановиться:

— Ещё лаборантская.

Не говоря больше ни слова, он толкнул неприметную дверь рядом с доской, и прошёл в тёмное помещение лаборантской. Я поплелась следом. Секунду спустя щёлкнул выключатель, и по комнате, больше походившей на бабушкин погреб с всякими полками, банками-склянками, разлился тусклый желтоватый свет.

Помещение оказалось вытянутым, вдоль стен выстроились высокие стеллажи, заставленные стеклянными пробирками, горелками, микроскопами, и прочей дребеденью. В шкафах за стеклом хранились реактивы, и каждый флакон был старательно подписан чьей-то заботливой рукой.

— Я на первый этаж за водой, а ты начинай пока, — распорядился Юрка, и, схватив в руки ведро, вышел из лаборантской.

Даже сейчас, когда мы остались вдвоём, Юрка был не многословен, словно у него язык отсохнет, если он скажет мне лишнее слово. Но он был прав — быстрее начнём, быстрее закончим, и, взяв в руки тряпку, я принялась смахивать пыль со стеллажей, начиная с самого дальнего от двери. До верхних полок, которые тянулись к беленому потолку, я с моим метром шестьюдесятью пятью, увы, не доставала, и мне пришлось забраться на стул.

Закатав рукава платья, я принялась с усердием тереть, как вдруг лампа на потолке моргнула, всего на одно крохотное мгновение лишив меня способности видеть. Машинально я подняла голову к потолку, туда, где по моим расчётам должна находиться лампа, но свет в тот же миг вспыхнул, неприятно ударив по глазам. Не успела я возобновить своих манипуляций с тряпкой, как лампа, подозрительно затрещав, вновь моргнула. Затем ещё раз. И ещё. Послышался тихий и трескучий щелчок, и лаборантская погрузилась в темноту, непроницаемую и густую.

Я замерла, словно вросла ногами в стул, ожидая, когда освещение перестанет барахлить, но секунды бежали, а в лаборантской оставалось всё так же темно, хоть глаз выколи.

— Да блин, — я раздражённо выдохнула, и этот протяжный звук прокатился оглушающей волной в безмолвной и непроглядной тишине.

В тот момент в моей голове завертелись вопросы. Что же там случилось? Неужели лампочка перегорела? Может, проблемы с проводкой? Школа старая, мало ли. А может, кто-то решил подшутить надо мной, и просто выключил свет, пока я не видела? Но кто? Кроме нас с Юркой здесь никого не было. Неужели Юрка? Сомневаюсь. Не больно-то он похож на шутника, да и шутка, если честно, так себе.

— Юр, ты здесь? — позвала я, разрезая тишину лаборантской своим голосом. — Квартин?

Никто не отозвался.

Оставаться на стуле в темной комнате было опасно, поэтому я решила спуститься вниз. Руки неторопливо потянулись к стеллажу, заскользив по шероховатой поверхности дерева в надежде отыскать опору. Пальцами правой руки я крепко ухватилась за край стеллажа, а левой, нечаянно дёрнув, смахнула что-то с полки. Послышался мой неровный выдох, и вместе с воздухом я выдохнула неразборчивое "Ой!", в то время как лаборантскую огласил жалобный звук бьющегося стекла.

То были чистые пробирки.

Побоявшись, что в темноте перебью здесь всё, я присела, схватившись руками за спинку стула, и торопливо спрыгнула вниз. Под подошвой заскрипело битое стекло, а левую руку моментально обожгло, и, зашипев, я поднесла её ближе к лицу. Едва уловимый металлический запах проник в лёгкие, а по ладони потекло что-то тёплое и вязкое.

Кровь. Я порезала руку до крови.

Место пореза болезненно пульсировало, а кровь стекала по ладони вниз. От досады я закусила губу. Нужно было срочно выйти на свет и посмотреть, что там с рукой. Шаг за шагом я продвигалась в сторону двери, осторожно ступая в темноте.

Кап… Кап... Кап…

Кровь сочилась, капая на старый зашарканный линолеум. Кажется, порез оказался глубоким. Если это чья-то глупая шутка...

Внезапно в тишине лаборантской прошелестел чей-то едва различимый смех, заставивший мои мысли в растерянности испариться. Я замерла, прислушиваясь. Ничего. Наверно, показалось. Но стоило мне сделать очередной шаг, как в тишине снова ухнуло:

— Со-о-оня!

Голос прозвучал громче и отчётливее, и от неожиданности я попятилась назад.

— Со-о-оня! – снова заголосил неизвестный, а по моей спине, скрытой школьным платьем, заструился холодный пот. Голос был тихий-тихий, едва различимый, словно это ветер звал меня по имени. – Иди к нам! Иди, Со-оня!

Я завертела головой по сторонам, пытаясь понять, откуда доноситься этот шёпот, но он внезапно затих. Моё сердце колотилось, словно сумасшедшее. Бум… Бум… Бум… И я ничего не слышала кроме этой оглушающей барабанной дроби.

Темнота давила со всех сторон, а липкий страх, просочившийся мне под кожу, не отпускал.

— Соня, — снова раздалось в темноте, и в каком-то безумном порыве я хотела закрыть уши руками, только бы не слышать этот пугающий шёпот. – Разреши нам! Разреши! Разреши! Разреши-и-и!

От ужаса я вздрогнула, и сдавленный вскрик сорвался с моих губ без моего ведома.

Я всё отступала, и отступала назад. Под подошвой заскрипели осколки битой пробирки, ногой я задела стул, который так и замер у стеллажа, а сделав ещё пару шагов, упёрлась спиной в стену. Дальше отступать было некуда.

Тихий шипящий смех, словно туман, стелился по лаборантской, подкрадываясь ко мне. Я хотела зажмуриться, но не могла — страх парализовал меня. Что-то будет…

Внезапно у двери послышались какие-то неясные звуки, шум, щелчок, и тёмную комнату залило грязно-жёлтым светом. Каким-то осоловелым взглядом я бросилась оглядываться по сторонам, но кроме меня здесь никого не было, а в дверях около выключателя с полным ведром воды в руках застыл Юрка. С затаённой тревогой в глазах он смотрел на меня, а затем опустил ведро на пол, да так, что оно загрохотало, а вода с хлюпаньем стала выливаться за края.

— Соня? – позвал он, переведя свой взгляд с беспорядка, что я учинила в лаборантской, на мою ладонь. Она всё ещё кровоточила, но уже не так сильно. – Ты чего?

— Кто-то выключил свет, — кое-как выдавила я сдавленным голосом, всё ещё боясь услышать жутковатый шёпот, но он затих, словно свет спугнул его. Может, мне всё это только послышалось? Но не могло же? Или могло? – Ты кого-нибудь видел?

— Где? – уточнил Юрка.

— Там, за дверью.

— Никого, — ответил он, и уже привычным движением руки потянулся к вороту своей куртки.

— Да? Точно? – растерялась я. Может, меня разыграли, а услышав, что кто-то идёт, просто трусливо смылись? – Мне показалось, что…

— Сонь, пойдём отсюда, — тихо позвал Юрка.

— А как же... — начала я, но какой-то безумно-растерянный взгляд карих глаз Юрки заставил меня замолчать и пойти ему навстречу.

— Нужно рану перевязать, — сказал он, и протянул мне руку, в которую я тут же вцепилась.

Юрка шёл быстро, перепрыгивая сразу через две ступеньки, и мне приходилось чуть ли не бежать, чтобы угнаться за ним. Оказавшись в школьном дворе, он воровато покосился по сторонам, но кроме нас здесь никого не было, лишь холодный ветер разбрасывал разноцветные листья по асфальту. Подойдя чуть ближе ко мне, Юрка принялся осматривать мою руку, а затем для чего-то бросил внимательный взгляд на шею, его рука же потянулась к вороту моей школьной формы.

— Ты чего? – я отпрянула от него. Ненормальный он, что ли?

— Ничего, — покраснел Юрка, и, выудив из кармана своей куртки носовой платок, перевязал мне руку.

— Он хоть чистый? — покосившись на платок, поинтересовалась я.

— Чистый, не бойся, — смутился Юрка, выпуская мою ладонь из своих рук. — Пошли.

Он снова бросил осторожный взгляд на здание школы, будто ожидал там увидеть кого-то, но сквозь широкие окна я сумела разглядеть лишь пустые коридоры.

Вместе мы покинули школьный двор, а когда Юрка пошёл меня провожать, я возражать не стала. Может он и чудаковатый немного, но всё же с ним куда спокойнее. За весь путь мы и словом не перекинулись о том, что случилось в лаборантской. Я молчала из страха, что Юрка сочтёт меня чокнутой, а может, так оно и было, я, если честно, уже начала сомневаться в своём рассудке. Он же… Почему молчал он, я понятия не имела.

Часы уже отмеряли половину одиннадцатого, и наверно, лучше подумать о случившемся завтра, на свежую голову. А сейчас — лечь спать. Если, конечно, получиться уснуть.

Запись сделана 15 сентября 1986 года.

Понедельник, 21:05.

Села за дневник, а у самой глаза слипаются, и челюсти сводит от подавляемой с большим трудом зевоты, а виной всему минувшая ночь. Пока сон окончательно не настиг меня прямо здесь, в кресле, постараюсь всё быстро записать.

Вечер воскресенья провела, не выпуская из рук "Преступление и наказание", мыслями же то и дело возвращаясь к событиям в лаборантской, и чем больше я об этом размышляла, тем сильнее убеждалась, что всё произошедшее там мне не пригрезилось. Пульсирующая боль в левой руке не позволяла забыть о случившемся, да и выражение Юркиного лица в тот момент не оставляло сомнений. Юрка был встревожен, но не удивлён. И то, с какой поспешностью он уводил меня из школы, наталкивало на определённые выводы: Квартин что-то знал, а может даже и слышал, но по какой-то неведомой причине не захотел рассказывать мне.

Странно. Что за секреты он хранит?

Я так и заснула с мыслями обо всём этом, наверно поэтому полночи мне снилась всякая ерунда. Каждый час я просыпалась от навязчивого ощущения, что возле моей кровати кто-то стоит и смотрит на меня, но открыв глаза, убеждалась, что я одна в комнате. Часов в пять меня окончательно разбудил какой-то скрежет, словно в окно кто-то осторожно и тихонечко так стучал, или же деревья своими сухими и тонкими ветками царапали по стеклу. Но какой стук? Какие деревья? Мы жили на восьмом этаже, а рядом с домом не было ни одного дерева. Не выдержав, я подошла к окну, и, откинув в сторону плотные занавески, выглянула наружу. Никого. Лишь унылый холодный дождь бился в окно, словно хотел попасть внутрь.