Уносимые ветром

ИМЯ

Уподобим его капиталу — имя. И да не оскорбит вашего слуха такое сравнение. Очень даже правомерно оно, ибо как и капитал, как и ценности материального порядка, наживается оно годами, а то и десятилетиями. По наследству тоже передается от отца к детям и лелеется бережней иной семейной реликвии. Справедливо. Вот и закон тоже охраняет его от посягательств — наравне с государственной или личной собственностью… Внимание, читатель. Именно здесь прервем перечислительно-сравнительный ряд и спросим: а надо ли, собственно, повторять эти очевидные истины?

Не очевидные. Во всяком случае, очевидные не для всех. Перевелись или почти перевелись карманные воришки, поскольку однозначна и дружна реакция общественности на их злодеяния. Рубль с мелочью спер юнец в переполненном троллейбусе, вы его — хвать за руку, и пассажирский коллектив мигом консолидируется в праведном гневе. Водитель в том числе. Даже у постового притормозит, дабы возмущенные граждане могли передать злоумышленника в карательные руки. Поделом…

А теперь представьте, что в том же троллейбусе совершено покушение не на рубль с мелочью, а на ваше имя. Каким образом? А самым банальным и всем нам знакомым, если не по собственному горькому опыту, то по опыту очевидца.

— Билетик попрошу! — И горе вам, если вы, едва втиснувшись в салон, еще не успели нашарить в кармане медяки или, нашарив и опустив, не добились от привередливого полуавтомата ответной реакции. С маху будет перечеркнуто ваше доброе имя на глазах у всего троллейбуса, и не взывайте к состраданию, не требуйте остановить машину, чтобы сдать милиционеру клеветника. Не мелочитесь. Откупитесь скорее рублем и, выскочив на первой же остановке, ступайте с богом до ближайшей аптеки. Валидол без рецепта дают…

А если не словесно оклеветали вас, а письменно, да еще в нескольких разных местах одновременно? Нет-нет, не об анонимке идет речь, состряпанной под копирку ц запущенной в разные адреса. Не о ней, хотя проблема анонимщиков, как, впрочем, и легальных клеветников, вплотную примыкает к нашему разговору. Но мы локализуем его. Мы так и не выйдем из троллейбуса. Мы даже станем специально раскатывать в нем — в одном, другом, третьем, изучая по пути бюллетени «Крокодил информирует», которые вывешиваются на всеобщее обозрение в троллейбусах города Ц.

О чем же информирует наш иногородний сородич? А о том, что «за безбилетный проезд задержан…» И далее идут фамилии с инициалами и местом работы. Немного — три-четыре, дабы не рассеивалось внимание публики и концентрированней был удар.

Грозное оружие ввел в арсенал начальник троллейбусного управления. Грозное — никакого сравнения со штрафным рублем, а раз так, то и к соответствующему обращению обязывает оно — весьма и весьма осторожному. Может, и не ко всем следует применять его, а лишь к «зайцам» хроническим. К тем, кто попадался с поличным не раз и не два.

Это хлопотно. Это требует возни и тщания, а зачем? Не о материальных же ценностях идет речь, за незаконное изъятие которых взгреют крепко, а всего лишь об имени. Не пощупать его, не взвесить на весах, не обозначить в соответствующей графе суммой прописью. Вот и проявляются в бюллетене «Крокодил информирует» лица, уличенные лишь однажды — в чем? Необязательно в злонамеренности, необязательно в покушении на пять государственных копеек, но, может быть, просто в рассеянности? Вошли и забыли. Рубль штрафа за этакую несобранность— кара справедливая, но публичный общегородской десятидневный позор — не слишком ли круто? А если к тому же вы никогда не подвергались штрафу? Ни штрафу, ни даже контролю, и тем не менее в один прекрасный день слышите от доброго знакомого:

— Как же это тебя угораздило?

— Что? — тревожно недоумеваете вы.

— Как что? Видел сегодня тебя в троллейбусном «Крокодиле».

— Не может быть…

Может! Спросите у жителя города Ц. Осташева, и он подтвердит вам это.

Когда ему любезно сообщили о заочной встрече с ним в Ювеналовом листке, сразу же поспешил тов. Осташев в троллейбусное управление.

— Выясним, — пообещал, выслушав, руководитель контрольной службы, и через день тов. Осташеву было объявлено, что фамилия его, и имя-отчество, и место работы записаны со слов некоего безбилетного лица, фамилия которого, имя-отчество и место работы не установлены. Документов не было при нем, а проверять не хотелось. Это когда о материальных ценностях идет речь — будь добр, выложи паспорт или нечто заменяющее его, а тут всего-навсего имя. Просто имя, без «суммы прописью» в соседней графе.

— Снимем листок, — заверили тов. Осташева, и он с облегчением перевел дух.

Напрасно. Не прошло и двух недель, как он, теперь уже собственными глазами, увидел в одном из троллейбусов собственную фамилию. Потрясение было столь велико, что ошеломленный пассажир наверняка бы забыл оторвать билет и был пойман с поличным, кабы в течение уже нескольких лет не приобретал проездные.

И вот тут-то в голову тов. Осташева пришло то, о чем мы уже упоминали в самом начале: закон охраняет имя. Прямиком отправился он в суд и потребовал защиты. Двадцать шесть лет прожил в городе Ц., окончил техникум, учится в институте, работает на заводе мастером участка, председатель товарищеского суда и член редколлегии стенной газеты… Вот какое доброе имя было, а теперь ни за что ни про что его аннулировали.

— Вернем имя, — пообещал в присутствии судьи руководитель контрольной службы, и через несколько дней в троллейбусах появилось официальное извинение управления перед тов. Осташевым за «несправедливую информацию» о нем. А еще через два месяца тов. Осташев снова увидел свою фамилию в «малом» троллейбусном «Крокодиле»… Вот тут-то он и написал в «Крокодил» «большой».

В «большом» «Крокодиле» на письме тов. Осташева поставили красным карандашом гриф «Срочно». Тот самый гриф, которым отмечают здесь тревожные сигналы о гибели дорогостоящего оборудования, о тысячах, бросаемых на ветер, или крупных хищениях. Все правильно. Достоинство и доброе имя человека — достояние государственное.

Начальник управления, с которым доверительно беседовал ваш корреспондент, отнесся к этому постулату с некоторым скептицизмом. Пять копеек, которые иные пытаются зажилить, — это да, а вот имя… И, вздохнув, пообещал выяснить, каким образом злосчастная фамилия всплыла вновь.

Не выяснил. Укатил на симпозиум транспортников, где шла речь о культуре обслуживания и прочих важных вещах, а его заместитель, главный инженер управления, развел руками: понятия не имеет он, каким образом Осташев умудрился снова увидеть себя в сатирическом листке. Иное дело, если б жаловались такие товарищи, как… И он назвал проштрафившихся граждан, чьи фамилии раскатывали по городу — ввиду очередного недосмотра — с июня по сентябрь вместо отмеренных десяти дней. Но эти не жаловались. На что? Не в карман же залезли к ним.