Брянские зорянки

Золотая жила

За массивным столом, над которым тихо раскачивалось полотнище с призывом «Двинем вперед грибозаготовки!», грозно восседал директор заготконторы «Главсыроежка» Амос Макарович Тетеркин — шарообразный детина, с трудом втиснутый в белую косоворотку.

Перед ним, вытянувшись в струнку, стоял тонкий, длинноногий Федя Сачков в желтой восьмигранной кепке, черном запыленном сюртуке, белых брюках дудочкой и парусиновых полуботинках, безмолвно требующих ремонта. На его измученном лице застыла досада, смешанная с испугом и разочарованием.

Обливаясь ручьями пота, парень пытался что-то сказать, но Амос Макарович не давал ему и пикнуть.

— Не верю! Никаким зверям и ракам не верю. Сущий вздор! Ахинея! Сплошная околесица! Только вчера расформировали «Ухватсбыт», «Утюгснаб», «Главпескарь», «Главтопор», «Главкисель», «Главпузырь», «Главдым», семь контор, не считая института «Пригородная пчела». Высвободилось столько людей, такие кадры, а ты не мог завербовать ни одного человека. Да это же комедия. Эпилог курам на смех. Если дойдет слух до Фаддея Власыча Погонялкина, он с нас семь шкур спустит. Разнесет в пух и прах всю нашу «Главсыроежку». Не смогли, скажет, развернуться, проспали такие кадры! Коз вам пасти, а не управлять конторой. Возьмет всех голубчиков за ушко…

— Как хотите, Амос Макарович, но я не виноват, — простонал вербовщик. — Был я во многих конторах, и везде одна картина. Ушли в село. Уехали на стройки.

— Ах, господи! — всплеснул руками директор «Главсыроежки». — Ну так какого же ты беса лысого околачиваешься вокруг этих опустевших контор? Неужели на них свет клином сошелся? Да я б на твоем месте, да при твоей комплекции давно уже мотался где-нибудь в районном центре.

— Был и в районном, — вздохнул парень. — Но мне там за срыв людей с уборки так всыпали, что я бежал, как стреляный заяц.

Амос Макарович взволнованно зашагал по комнате:

— Безобразие! Возмутительнейший архаизм. Грубейшая недооценка гриба на современном этане. И как только людям не стыдно после этого идти в магазин за грибами! А ведь пойдут же. Срази меня гром — пойдут! И не только пойдут, а еще шум поднимут, жалобную книгу потребуют. Почему у вас нет рыжиков да на каком основания отсутствуют опята? Да куда, мол, смотрит эта разнесчастная «Главсыроежка»? А стоит только «Главсыроежке» заикнуться насчет вербовки грибоваров и грибозаготагентов, так все сразу в кусты: «Мы не можем». А раз вы не можете, то и на товарища Тетеркина не надейтесь. Он вам с лукошком в лес не пойдет. Ему должностная конфигурация не позволяет.

— Зачем же вам? — сочувственно вздохнул вербовщик. — В крайнем случае можно вооружить лукошками нашего брата.

— Какого брата? — насторожился Тетеркин.

— Да самого обыкновенного. Собрать всех ваших помов, замов, сторожей, грибагентов, дать им по лукошку — и через три дня годовой план заготовок будет выполнен на двести процентов.

— Ты мне антимонию не разводи! — обрубил Тетеркин. — Думай лучше о том, как заполнить клеточки в штате. А их у меня немало. Двадцать три категории в воздухе повисло. Сорок пять клеточек пустует в штате. И если мы их до нового сокращения не заполним, их зарубят как пить дать.

— Чем же я их заполню, Амос Макарович? Не пойдешь же на дорогу останавливать каждого встречного-поперечного.

— На дорогу, говоришь? Батенька! Голубчик мой! — воскликнул радостно директор. — Это же восхитительная идея! Это же чудеснейшая мысль! И как только раньше мы не додумались! Вот шляпы-то антикварные, вот куры моченые! Который день икру мечем, за каждым хромоногим калекой гоняемся, а у самих под боком неистощимый людской родник, целая золотая жила! Только подойди к ней, протяни руку — и будет тебе целый батальон агентов и грибоваров.

— Не понимаю, — пожал плечами вербовщик. — О какой золотой жиле вы говорите?

— И понимать не надо. Подмазывай пятки и дуй на железную дорогу.

— Зачем, Амос Макарович?

— Ах, батюшки! — хлопнул рукой по груди Тетеркин. — Ну неужели ты не читаешь прессу? Ведь там на весь мир объявлено об очередном увольнении военнослужащих в запас.

— И не только объявлено, — вставил вербовщик. — В поездах уже едет много солдат и сержантов.

— Вот именно! По дорогам едут люди с золотыми руками, и наш долг дать им достойную работу. Короче говоря, мотай на «золотую жилу» и действуй. Вербуй в «Главсыроежку».

— Слушаюсь, Амос Макарович! Условия вербовки прежние?

— Да, да. Прогрессивная зарплата плюс лес, грибное питание, водоплавающая дичь и многие прочие дары природы.

— Ясно. Разрешите действовать?

— Действуйте, дерзайте, черпайте, дорогой товарищ! Ни рыжика вам, ни сыроежки! Встречаю вас с первой партией грибоваров.

Вербовщик послушно щелкнул каблуками и, подхватив портфель под мышку, двинулся на «золотую жилу». А Амос Макарович тут же вызвал в кабинет машинистку, принялся диктовать приветственную речь к прибывающим грибоварам.

Заложив руки за спину, он слоновьей походкой шагал по ковровой дорожке и диктовал:

— Дорогие товарищи! Современное грибоварение уходит своими корнями глубоко в мезозой. Еще на заре новой еры пищевой гриб привлекал внимание нашего дикого предка. Но этот предок собирал гриб в кузовки, лукошки и совершенно не имел понятия о механизированном грибопроизводстве. Теперь же мы имеем целые грибные конторы и главки. Возьмем, например, нашу «Главсыроежку». Это мощное, технически оснащенное предприятие, которое имеет двадцать пять техноруков и десять технических секретарей. К тому же плюс одиннадцать курьеров и двадцать семь бухгалтеров.

Амос Макарович почесал нос и продолжал:

— Наша славная «Главсыроежка» гремела и гремит на всем протяжении своего десятилетнего существования. За это время она заготовила и засолила… Да, засолила… А что, собственно, она засолила? Поставьте пока точки. Ее грибоваренная продукция широко проникает… Да, проникает… А куда, собственно, она проникает? После уточним, поставьте пока точки или просто слова «далеко проникает». Но будем надеяться, что с вашим приездом продукция «Главсыроежки» проникнет еще глубже и дальше. За дело, товарищи! За большой засол рыжиков, маслят, сыроежек! Ура! Ура!

Всю следующую неделю Амос Макарович решал вопрос о дверопрорубании и столорасширении. Под его личным руководством служащие «Главсыроежки» перетаскивали из кабинета в кабинет канцелярскую мебель, прорубали дополнительные двери, создавали стратегические запасы чернил.

Наконец настал день прибытия поезда дальнего следования. На привокзальной площади собрались машины разных цветов и марок. Но грузовик Амоса Макаровича был виден издалека. Над зеленым кузовом алел огромный транспарант с надписью: «Новому боевому пополнению грибоваров пламенный привет от тружеников «Главсыроежки»!»

Под транспарантом в белом костюме, сером галстуке и фетровой шляпе стоял сам товарищ Тетеркин. Его то и дело окликали прохожие, приветствовали сослуживцы. Но для Амоса Макаровича, казалось, померк весь свет. В эти минуты его взор был прикован к прибывающему экспрессу. «Сколько их там? Хватит ли для всех столов и стульев?» — тревожно думал он, почесывая затылок.

Но вот поезд остановился. Проводники распахнули двери вагонов, и на перрон высыпали стройные, загорелые юноши в военной форме. Среди них бодро шагал в черном сюртуке вербовщик Федя Сачков.

У директора от радости перехватило дыхание. По всему телу разлился приятный озноб. Сильным рывком он сдернул с головы шляпу и радостно закричал:

— Сюда! Сюда, товарищи! Добро пожаловать в «Главсыроежку»! Сколько вас там?

— Так что ни одного, — доложил Сачков и протянул Амосу Макаровичу пачку чистых вербовочных бланков.

— Ты что? — побагровел Тетеркин. — А эти куда? В какую контору?

— Не в контору, Амос Макарович, а в Сибирь, на Дальний Восток, на новостройки пятилетки. — И, помолчав, добавил: — А вслед за ними разрешите отчалить и мне.