Откуда взялся этот Клемент?

1

В детстве я обожала ложиться спать.

Лежала себе в кроватке, а папа сидел рядышком и читал вслух. Каждый вечер мы на полчаса погружались в собственный сказочный мирок — это было наше время, наш мир.

Потом папа целовал меня, выключал свет, а я сворачивалась под пуховым одеялом, чтобы увидеться во сне с прекрасными принцами, единорогами и котами в шляпах.

Мне было семь лет, когда отец вышел из моей спальни и больше не вернулся. Мой мир разом опустел, и я стала читать сама, чтобы заполнить эту зияющую пустоту.

Я росла замкнутым подростком, довольствуясь исключительно собственным обществом. С каждым годом воспоминания об отце, как и детские мечты, неумолимо тускнели.

Осталась лишь любовь к книгам.

В должный срок подросток превратился в девушку. Но, пока мои сверстницы предавались фантазиям о красавцах на пляжах Айя-Напы или Ибицы, я грезила об Оруэлле, Вулф и сестрах Бронте.

Моя любовь к книгам переросла в одержимость.

А потом, неким непостижимым образом, жизнь взяла и с пугающей скоростью прокатилась мимо. Вот я в мантии и академической шапочке позирую для выпускной фотографии на ступенях Даремского университета, а в следующий миг, уже тридцатишестилетняя женщина, живу с Карлом, специалистом по архитектурному планированию из Кройдона.

Какое бы будущее мне ни рисовалось в юности, вряд ли оно выглядело вот так.

— Да мать твою, Бет, давай не будем, а?

Я усаживаюсь в кровати, скрестив руки.

— Нет, будем. Меня уже вконец достало натыкаться по всему дому на твое грязное белье!

Мой тридцатилетний жених закатывает глаза, словно капризный подросток.

— Какого черта, — бурчит он. — Я устал.

Переворачивается на бок и кутается в одеяло. Вскоре спальню оглашает его храп.

Такая вот у меня жизнь.

Уже месяц, как статус Карла сменился с парня номер пять на жениха. Мы вместе уже больше четырех лет, и, хоть я и согласилась выйти за него замуж, мне все же недостает уверенности, что я действительно люблю его. Коли на то пошло, я вообще не уверена, что знаю, что такое любовь.

В юности я черпала свои ожидания с желтоватых страниц потрепанных книг. Я надеялась на отношения Джейн Эйр и Эдварда Рочестера из «Джейн Эйр», Элизабет Беннет и Фицуильяма Дарси из «Гордости и предубеждения», да хоть бы и Хитклиффа и Кэтрин из «Грозового перевала».

Если жизнь чему меня и научила, так это тому, что реальный мир — лишь бледная копия вымышленного.

Тем не менее Карл мне действительно нравится, очень. Его мальчишеское обаяние и легкомысленность уравновешивают мой всегдашний прагматизм. У него вообще масса достоинств, вот только сердце мое при его виде учащенно биться отнюдь не начинает. И я точно не теряю от него голову, если такое вообще еще бывает. Как ни прискорбно, еще ни один мужчина в мире не заставлял меня обмирать от восторга.

И все же, несмотря на склонность Карла бросать грязные — да, по-настоящему грязные! — трусы на полу ванной, он воплощает собой меньшее из зол.

Моим парнем номер один был Кевин — юнец, похитивший мою девственность. Хотя какое там похищение, скорее разбойное нападение. Сие знаменательное событие имело место в его спальне в новогоднюю ночь 1999-го, в последние секунды уходящего тысячелетия. Помню, я лежала и думала, каким же разочарованием все обернулось и как же чертовски больно. Физическая боль, впрочем, оказалась недолгой, равно как и сексуальная выносливость Кевина. Через три недели он меня бросил, но душевная боль длилась куда дольше восьмидесяти шести секунд.

Парнем номер два стал Дэнни, мы встречались больше года. Я познакомилась с ним на втором курсе, и нас сразу же сблизила любовь к литературе. Выходные мы, как правило, проводили в постели и читали, курили французские сигареты, заказывали еду и время от времени занимались любовью.

Я вправду считала, что он-то и может оказаться «тем самым», вплоть до момента, когда без стука вошла в его комнату в общежитии и застала его делающим минет своему куратору Филипу. Я, естественно, была потрясена до глубины души, зато стало ясно, почему Байрон и курица-карри неизменно вызывали у Дэнни куда больший энтузиазм, нежели секс со мной.

После некоторой паузы, в двадцать два года я начала встречаться со Стюартом. То были мои первые настоящие взрослые отношения. Мы встречались одиннадцать месяцев, потом съехались, и следующие пять лет я только и гадала зачем. Стюарту удалось развеять еще остававшиеся у меня предубеждения о мужчинах, и отнюдь не в хорошем смысле.

У него напрочь отсутствовала романтическая жилка, и наша интимная жизнь была пресной, как молочный суп. Еще у него имелся пунктик по части личной гигиены, вплоть до того, что он отвергал любые мои сексуальные поползновения, если за десять минут до таковых я не принимала душ. Раз я предложила ему познать радость куни — серьезнейшая ошибка. Вместо того чтобы жадно наброситься на мою интимную зону, Стюарт, выпучив глаза, принялся перечислять разнообразнейшие штаммы бактерий, что могли бы облюбовать мои гениталии в качестве пристанища.

Парнем номер четыре стал Энди. Чему я научилась от него, так это тому, что для страстных мужчин порой свойственно делиться этой самой страстью, и в его конкретном случае весьма обильно. Любовником Энди был крайне предприимчивым и в точности знал, на какие кнопки нажимать. Его губила многозадачность: он нажимал столько кнопок в стольких местах, что в конце концов это выходило ему боком. Он был как крэк, на который с легкостью подсаживаешься, а потом мучительно пытаешься слезть. Жаль, что Энди вскружил голову не мне одной. Мне он очень нравился.

И вот я с парнем номер пять. Со своим женихом, будущим мужем. Он отнюдь не совершенство, но, полагаю, я и сама далека от идеала.

Ростом я определенно не вышла, да к тому же падка на кондитерские изделия. Мои каштановые волосы до плеч скорее источник раздражения, чем достоинство, а мои голубые глаза некоторые считают чересчур холодными.

Но, как пела Глория Гейнор, я такая, как есть.

Я удобно устраиваюсь под одеялом и медленно погружаюсь в сон.

Восемь часов спустя я просыпаюсь в пустой постели. Карл всегда встает первым. Пробуждение его сопровождается бьющей через край энергией и раздражающим воодушевлением. Я, напротив, отхожу от сна медленно, потихоньку раскачиваясь. Мне по вкусу зеленый чай и классика «Радио 3», а Карлу — двойной эспрессо и попса «Кисс ФМ».

Я вяло бреду в ванную и принимаю душ.

Возвращаюсь в спальню и облачаюсь в старенькие джинсы и утративший форму черный свитер: удобство превыше моды. Стягиваю волосы в хвост и крашусь, целых две минуты.

Мельком осматриваю себя в зеркале. Сгодится.

Иду вниз, где Карл уже поглощает завтрак за столом на нашей отремонтированной кухне. Я говорю «нашей», но на самом деле кухня, да и весь дом, мои. Как, увы, и ипотека.

Я приобрела дом на Элмор-роуд, 14 в складчину с парнем номер три, Стюартом, почти десять лет назад. Это изящный викторианский дом с кухней и гостиной на первом этаже и двумя спальнями на втором, и я его просто обожаю. После расставания со Стюартом я спустила приличную часть отцовского наследства на выкуп доли своего бывшего. Деньги эти служили хоть и скудным, но все же утешением за безотцовщину, но без них у меня ни за что не получилось бы отделаться от Стюарта и сохранить обожаемый дом.

— Чайник вскипел, — рапортует Карл, жуя подгорелый тост.

— Спасибо. Радио не слишком орет?

Он пожимает плечами и снова утыкается в журнал.

Я убавляю громкость и завариваю чашку зеленого чая.

— Что за журнал?

— Про мотоциклы. Подумываю вот обзавестись. Глянь.

Он протягивает мне журнал, демонстрируя фотографию ядовито-зеленой машины смерти.

— Миленький.

Мне совершенно не интересно, но приятно, что Карл в кои-то веки читает что-то помимо газет, пусть даже разглядывает картинки.

— Красавец, а? — мечтательно изрекает он. — Разгоняется до ста километров за 2,6 секунды.

Пока Карл чахнет над фотографией, я принимаюсь за мюсли, но продолжаю разговор:

— И сколько такая зверюга стоит?

— Больше двадцати штук.

Я чуть не поперхнулась.

— Если не выиграем в лотерею, кроме фото тебе ничего не светит.

Он отвечает невинным взглядом.

— Может мужчина помечтать или нет?

Я одариваю его улыбкой, и Карл возвращается к картинкам.

Да, он неисправимый мечтатель.

В семнадцать лет бросил колледж и основал агентство по организации праздников. Контора прожила восемь месяцев. Не смутившись, Карл приступил к осуществлению следующего грандиозного замысла. К началу третьего десятка он успел перебрать их немало. В конце концов его предпринимательский дух увял, и он смирился с карьерой в местном совете.

Карлу пришлось устроиться мелким клерком в архитектурно-планировочный отдел, но, к его чести, он смог сделать карьеру и два года назад дорос до специалиста по архитектурному планированию. Но продолжал мечтать даже среди строительных заявок и нормативов.

И это мне в нем нравится. Как-никак, каждому нужна мечта.

— Ладно, милая, побегу. — Возвращается он в реальный мир и поднимается из-за стола.

Подходит и целует меня в лоб.

— Наверное, буду поздно, — предупреждает Карл. — В четыре встреча с застройщиком, наверняка затянется.

— Случайно не в пабе затянется?

— Ну, ты меня как облупленного знаешь, милая, — подмигивает он. — Поэтому-то из тебя и выйдет безупречная миссис Паттерсон.

Я плетусь к раковине и мою миску. Карл прижимается сзади, обнимая меня за талию.

— Так когда назначим дату? — мурлычет он.

— Еще думаю. Но мне нравятся свадьбы летом, так что, может, в июле.

— Хм, сомневаюсь, что выдержу десять месяцев.

С самого момента предложения руки и сердца Карл, пожалуй, проявлял чрезмерное рвение касательно даты нашего бракосочетания. Дай ему волю, мы бы шествовали к алтарю уже на следующих выходных. Я же предпочитаю не торопиться и продумать торжественный день со скрупулезностью военной операции. Впрочем, психиатр наверняка нашел бы более глубинные причины такой неторопливости.

Я разворачиваюсь и кладу руки ему на плечи.

— Удача улыбается терпеливым, Карл.

Он морщится так, что смягчился бы и кремень. Карл милый, словно щенок, и долго дуться на него просто невозможно.

— Как скажешь, — смиряется он. — Только не смалодушничай.

Я глажу его растрепанные светло-каштановые волосы.

— Ни за что. Обещаю.

Он отвечает долгим поцелуем.

— Ладно, мне пора. До вечера.

Хватает журнал и испаряется с кухни. Пару секунд спустя хлопает входная дверь.

Счастье материнства мне до сих пор неведомо, но, сдается мне, порой это облегчение, когда дети отправляются в школу и в доме водворяется тишина. Уход Карла вызывает схожее чувство.

Я смахиваю крошки со стола и ставлю тарелку Карла в раковину. Какой бы аппетитной ни была у него задница, пожалуй, я предпочла бы ей чуточку опрятности.

Допиваю чай, надеваю пальто и, наскоро проверив содержимое сумочки, выхожу на улицу.

На небе ни единого облачка, прохладный воздух бодрит. Осень, однозначно, мое любимое время года. Потом идет зима, весна и последним лето. По мне, уж лучше холод, когда можно согреться, чем жара, с которой ничего не поделаешь. Не нахожу ничего приятного в постоянной жаре, скуке да липком поте. Нет уж, лето точно не для меня.