1952

Глава 1

26 февраля 1952 года. Москва.

Я, Жаров Юрий Андреевич, 23-х лет от роду. Спортсмен сборных СССР по футболу, хоккею с шайбой. Это моя официальная оболочка. А ещё я попаданец из 2005 года. В той жизни я был футболистом и футбольным тренером. А здесь вот, спортивным многостаночником устроился… На Олимпийских играх в Норвегии наша хоккейная команда стала Олимпийскими чемпионами, чемпионами Мира и чемпионами Европы. Три в одном!

Теперь в моих ближайших планах: игры на Кубок Европейских чемпионов(футбол), Первенство СССР по боксу в Москве, поездка помощником тренера с молодёжкой Союза на чемпионат Европы в Испанию(футбол), в мае встречи со сборной НХЛ в Москве(хоккей), игры за футбольный Кубок СССР. Если я возьму золотые медали медали в боксе и даже два футбольных Кубка, то, один хрен, до выполнения Миссии очков не хватит. У меня сейчас 13, а нужно чтобы в августе было 20. Если наберу, то тогда товарищ Эва Перон будет мною спасена от смерти. Осталось малое — снова вернуться в футбольную сборную и попасть на Кубок Наций(ЧЕ) и Олимпиаду. А это, из-за моей репутации «аморального типа», сделать будет весьма непросто.

В раздел «Правду говорить легко и приятно» начислено пять баллов.

Вот жеж, спокойно подумать не дают….

Я задремал под гул моторов и вспоминаю, как провожал Настю из Сочи.

Ну, кто же знал, что она уезжает на войну?

Наблюдатели мне поставили что-то похожее на пережитое мной. А серебряная мугунхва спасла Насте жизнь… https://youtu.be/mxLAlGWQ4pM?t=1

Я представил, как вновь подарю ей украшение, взамен разорванного осколком…

Мечты, мечты.

Бортпроводница объявляет в салоне:

— Подлетаем к Москве — столице нашей Родины!

Тренер Коротков перед прощанием в аэропорту затянул старую песню, что, мол нужна специализация по видам спорта. Мне нужно переключаться с футбола на хоккей. Тут я и Олимпийский чемпион и дважды чемпион мира. А в футболе у меня таких больших достижений нет. Мол, сейчас нужно готовиться к майским матчам со сборной НХЛ и к предстоящему Первенству, а не гонять в мячик, рискуя получить травму…

Я сказал дежурную фразу, что подумаю над его словами и двинул к ожидающему автобусу.

Днём — мыться-бриться, а вечером — в Спорткомитет на награждение. Там оперативно провернули с премиями, а Верховный Совет подсуетился с наградами. В зале для награждения полно фотографов и журналистов. Наверное, почти все газеты и журналы прислали своих представителей. Вместо Шверника Председателем Верховного Совета СССР стал Фрол Козлов — друг Хрущёва. Он то и вручает нам Ордена Трудового Красного Знамени. Сначала тренерам, а затем игрокам. У меня то уже солидный иконостас на груди за два года нарисовался. Прям, Герой-Герой. Только вот моё представление на «Заслуженного мастера спорта» в Спорткомитете не подписали. Мол, «злостный нарушитель дисциплины».

Невероятно! Это я то «злостный»? Поверить не могу! Люди, что отправляя на Олимпиаду, казались верными товарищами… Оказались мне совсем не товарищами. Партийцы сказали «Жарова наказать», вот меня таким образом и наказали. Задницу себе прикрыли… Эх, Гранаткин…

В раздел «На обиженных воду возят» начислено два балла.

авт.отст. Один из моих читателей припомнил, что звание ЗМС за победу на Олимпиаде давали не всем. Хоккеисту Александрову зарубили за строптивость и нарушения. Но среди «личников», т. е. тех, кто выступал индивидуально — легкоатлеты, стрелки, фехтовальщики, борцы, боксеры, гребцы, пловцы, не было ни одного чемпиона игр, кто бы не стал ЗМС. Могли даже присвоить и тому, кто не стал чемпионом игр — например, ходок Николай Смага получил его за мексиканскую бронзу, но там было за что. Да еще и орден в придачу, что для призера вообще беспрецедентно. Но его бронза реально была дороже золота! А вот футболистов как раз особо орденами не баловали, хотя, казалось бы, мегапопулярный вид. За золото того 56-го наградили отнюдь не всех подряд — в основном давали «Знак почета». Нетто вручили «Ленина», как капитану, а Яшину — «Трудовик». А за Европу 60-го и того меньше — тоже «Знак почета», и медали, да и то не всем.

Еду после награждения в свою московскую коммуналку. Слушаю разговоры пассажиров.

Интеллигенты:

— Говорят, что евреи… Ну, Израиль… Поставил Германию на деньги за концлагеря и убийства… А что если они такой счёт нам предъявят за еврейские погромы в царской России?

— Эти хитрюги могут даже за притеснения в Средних веках денег запросить…

Пролетарии:

— Справил себе хромовые сапоги, а жинке шевровые ботинки. Это с премии за рацпредложение… Она сапожки «бурки» хотела, но, уж больно они дорогие. Ничего, я на сапожки что-нидь ещё рационализирую…

Другие гегемоны:

— Собака она ведь умней бабы — на хозяина не лает. А эта… Пожитки собрала, дитё одела и к брату в Рязань на стройку уехала. А ведь я ей всего-то три зуба по пьяни вышиб…

На остановке вошла группа подростков. Все как один в перешитой «взрослой» одежде: шинели, ватники и даже залатанная лётная куртка. Ребята говорили о своём:

— Мой брат, прикинь, надыбал где-то банку сгущёнки и решил её сварить, чтоб вкуснее было. И забыл про включенную кастрюлю. Приходят наши родители, заходят на кухню и как бабахнет. Все стены и даже потолок изгваздало. Папаня брата знатно выпорол. Мне аж страшно за себя стало…

— Жиган с Хорошевки. Вы его не знаете. Он у Ипподрома ошивается. Его папаша нэпманов на перо ставил, вот сынка так и прозвали… Так вот, он гвоздь на трамвайные рельсы положил, чтобы после трамвая лезвие для ножика получилось. Но, только гвоздь с рельсов отскочил прямо Жигану в ногу. По самую шляпку. Прямо в кость. Операцию делали. Теперь со шрамом будет…

— А у нас качели железные во дворе. В морозы малышня на спор языки к железкам прикладывала. Я сеструху два раза тёплой водой от качелей отливал, пока язык не отлипнет…

Вспомнил из того детства в эвакуации… Жареная картошка на вонючем рыбьем жире сейчас кажется ужасной едой, а тогда казалась такой вкусной! А сколько раз приходилось чистить целый чугунок мелкой картошки, величиной с грецкий орех. Делали пюре без всякого масла и молока. И наяривали за столом. Аж слюнки потекли.

Э, да это ж моя остановка!

Кричу:

— Вагоновожатый, откройте дверь, пожалуйста. Задумался.

Выхожу, а рядышком ребятня собирается гонки на самокатах устраивать.

Эх, детство золотое!

Как же я уже соскучился по своим московским соседям. Беспокойное гнездо Стахановца, что шумит с утра до ночи; фантазёр-писатель Гриша теперь уже не Фридман, а Бакланов; некрасивая, но добрая Катя Пирожкова. Все они были оптимистами. Сейчас вообще — время оптимизма. Кажется, что вот-вот и заживём, как в сказке. Невзирая на повсеместный криминал, несмотря на послевоенную разруху и бедность. Гордость за страну, гордость за наших людей сплотила советский народ. У многих простых советских граждан каждый день в головах словно поёт Даша Булганина https://youtu.be/qXFMSXCwUZI. И наши люди встречают новый день с верой в светлое будущее…

Соседи в коммуналке собирали общий стол, чтобы обмыть награду своего «почти родственника». Суета и радостное возбуждение. Накативший соточку Стахановец в коридоре периодически проверял упругость «ореха» у Пирожковой. Та уже устала из-за этого лаяться и просто фыркала в никуда, загадочно улыбаясь, как Джоконда.

Писатель-Гриша мне популярно объяснил значение загадочной улыбки… В отдел Пирожковской конторы прислали молодого специалиста на практику и вот наша разведёнка взяла над ним шефство. Они уже сходили в музей для повышения кругозора, а в субботу собирались идти в кино. Катя, какой бы дурындой она не была, наверняка использует этот момент, чтобы сблизится со Стажёром. Вот она и лыбится, предвкушая сближение.

Я же к женскому полу не то чтобы охладел, но стал относиться как-то поспокойнее. Или мне так просто кажется. Колыванова позвонила и сказала, что зашивается на работе. Плэнглин, по её словам, ездит по ушам своему Воздыхателю, выкачивая из него подарки и билеты в театр, кино, концертный зал.

Кроме этих двух, у меня в Москве есть ещё парочка девушек, мечтающих провести время вместе со мной. Но, видимо, пришло время остепениться, чтобы двери в футбольную сборную не закрылись окончательно.

Раздеваюсь в своей комнате после кухонного чествования. Карман пиджака приятно оттягивает полуторатысячная премия, выданная в Спорткомитете за Победу. Вспомнились слова главного спорткомитетчика Романова:

— У нас в плане на Олимпиаду на хоккей была медаль любого достоинства. А тут «золото». Перевыполнение плана. Пожелаю нашей сборной всегда перевыполнять план на всех соревнованиях.

Ишь ты, как задвинул!

Я зевнул и провалился в сладкий напортвейненный сон.

27 февраля 1952 года. Москва.

У меня десятидневный отпуск после Олимпиады. Ну, хоть с этим не прокатили. А то бегать кроссы до потери пульса в Горьком вокруг заснеженной спортбазы как-то не очень…

Днём, по договорённости с начальником телецентра Артёмом Беловым, я сходил на съёмки «Спортивного обозрения». Там, ведущий Николай Озеров и спорткорр Юрий Ваньят задавали вопросы мне, лыжнице Любе Ватиной и конькобежке Инге Атамановой. Девушки-чемпионки вначале односложно пугливо отвечали на камеру. Поэтому, в основном пришлось отдуваться мне. Вспомнил на камеру «свою» спортивную юность Хария Лайзанса, в тело которого я попал в январе 1950 года.

— Ваш жизненный путь в спорте похож на след метеора на ночном небе, — хвалит Николай Озеров и перечисляет для зрителей, — К восемнадцати годам Юрий стал игроком основы в хоккейном и футбольном клубах, в баскетболе играл на Первенство Риги, а в боксе так и вовсе стал Чемпионом республики. Почему-же талантливый футбольный нападающий, заточенный на атаку, встал в хоккейные ворота? Как в хоккее появилась «Русская стена»? Ответьте, Юрий. Зрителям интересно.

— В те годы у спортсменов было распространено такое раздвоение. — Улыбаясь лепечу я, — Летом — футбол, зимой — хоккей. То, что в футболе я стал нападающим — это выбор тренеров. Наверное, усмотрели во мне качества необходимые шустрому, вёрткому крайку. А вот в хоккее — я сам встал в ворота. Они притягивали меня, как магнит… Это как…

Запинаюсь, не зная, как назвать…

— «Ты представь, что за тобою полоса пограничная идёт…» — пропел мне подсказывая Озеров.

Все заулыбались, а я просто кивнул головой соглашаясь.

— Как тебе игралось в 1948-м против чехословацкого ЛТЦ вместе с нашими звёздами: Всеволодом Бобровым, Анатолием Тарасовым… Это ведь были первые шаги нашей сборной… — задаёт вектор разговора Юрий Ваньят.

— Что тогда, что сейчас это было волнительно. Но вратарю нужно быть спокойным в воротах, что бы не происходило на поле. — реагирую я, как по писанному.

— Ну-у, — тянет Озеров, — Канадские вратари, вызывавшие тебя на боксёрский поединок во время хоккейного матча, запомнят тебя не совсем спокойным (дружный смех в студии).

— Зря говорят, что нашего Юрия невозможно вывести из себя. Просто все боятся его разозлить. Он ведь у нас бывший чемпион Латвии по боксу. — подливает керосинчику в костёр смеха Юрий Ваньят. (новый взрыв эмоций уже во всей студии).