Лёд Апокалипсиса

* * *

Тряхнуло в обед. Потом говорили, что точное время начала толчков двенадцать- девятнадцать «по Москве». Не знаю, я в тот момент как-то не догадался на часы смотреть.

Землетрясение.

Когда я увидел, что не в меру пыльная дешманская люстра под потолком номера начала беззаботно раскачиваться — мне хватило секунды чтобы всё понять, сгрести свои вещи, лежащие на второй койке в рюкзак и молодым кабанчиком выскочить на улицу, выполняя олимпийский норматив бега по пересеченной местности.

С тоской, подобной той, которая испытывает собака, которая понимает, что её не выведут опорожнить мочевой пузырь, оглядел строения вокруг. С уроков ОБЖ чётко помнил (эти знания всплыли, когда две недели назад пошли первые сообщения о землетрясениях по всему миру) что надо отойти от здания настолько чтобы если оно будет падать наподобие шкафа, меня не придавило. А на Заводе строения стоят сравнительно плотно. Не отойдешь.

На меня выскочил Дяди Ярик с вытаращенными глазами. Пижона не видать. Устремившись за ним, проскочил между корпусами в сторону улицы. Чего я тупил? Стали на перекрестке Монтажников и Воздвиженского проезда и принялись с интересом смотреть на Завод.

Воздух наполнен гулом, звуком наподобие турбины самолета в аэропорту. Звук нечеловеческий, так что сердце начало не по-детски колотить. Потом — удар под ноги, физический и акустический.

Очень быстро в этот оркестр включились сотни разномастных воев автомобильных сигнализаций. Звука бьющегося стекла не слышно, хотя по ощущениям — должен быть.

В детстве мы играли в футбол во дворе. Веселый толстяк Артур не рассчитал и дал пас слишком сильно. Под наши удивленные взгляды мяч совершил торжественный полёт и высадил окно Нины Михайловны, которую мы все очень боялись. Звон был пронзительно громким, как самый громкий звук на свете. Но, видимо — всё относительно. Сейчас, никакого звона.

Тряска уменьшалась. Стабильными были только раздражающие трели сигнализаций.

Вообще, я советских строителей недооценил. По ощущениям трясло минуту, не больше. Наверное. В какой-то момент глаз поймал нелогичное движение одного из строений. Оно плавно теряло вертикальность и заваливалось назад и вбок. Грохот, какие-то хлопки, словно каменный великан хлопает в ладоши, как ребенок, довольный своими проделками.

В небо поднялись стаи ворон. Кар, кар. Какие-то они запоздалые.