Лёд Апокалипсиса

* * *

Увидел первые снежинки, когда подходил к торговому центру. Небо было всё ещё полно пернатыми, но их заметно поубавилось. Но, внимание привлекло не это. Одна из внешних стеклянных панелей фасада разбита и оттуда на мгновение показалась несимпатичная рожа. Из подземной парковки справа раздался протяжный крик. Так, на пределе лёгких, воет умирающая от боли кошка. Только крик человеческий, девичий.

Внутри парковки почти полная тьма. Три хмыря прижали девушку к стене. Что они хотят — вполне понятно. Но три, это критически много против одного. Скажем, для честной драки.

Колонна, ещё одна, ещё. Перемещаюсь перебежками, держусь вне зоны видимости. Ближе. Мозги не работали, руки сами освободили и перехватили «палочку-выручалочку». Выдох. Бросок. В монтировке и ломе есть что-то глубоко родное, народное, для рук это орудие ближе, чем меч, копьё или бейсбольная бита.

Моя железячка рубанула по чьей-то лохматой голове. Со всей пролетарской ненавистью. Глухой хруст. Тут же, орудуя двумя руками, сочно смахнул по лицу ещё одного. Третий отскочил. Дьявол!

— Ты кто такой? — испуганно выдавил гопник.

— Я Черный плащ, твою мать!

Третий не стал придумывать остроумный ответ. Он достал из-за пазухи что-то, в темноте напоминающее пистолет и скорее всего им и являющееся. Шаг к нему. Ещё полушаг. Повернут боком, так площадь попадания меньше, это ещё дуэлянты времен Пушкина знали. По общему правилу любое огнестрельное уделывает холодное как козырная карта простую. Но детство в городских окраинах приучило — ввязавшись в драку колебаться нельзя. Ещё один мягкий шаг. Монтировка отодвинута и прижата к ноге. Левая рука выставлена вперед, словно я пытался его удержать от морально неправильного поступку. Уговорить. Успокоить. Ещё шаг. Ему тоже выгодно подпустить поближе. С большого расстояния легче промахнуться.

Насколько позволяла разглядеть полутьма, губы его сжаты, глаза прищурены. Пистолет поднял резко. Я — не менее быстро рубанул встречным взмахом, ударил по руке с оружием. Огнестрел крут, если попадешь, если вообще выстрелишь.

Враг вскрикнул, упавший ствол клацнул по бетону. Не мешкая, подобрал трофей в левую руку, чем утвердил свою победу. Подранок, не говоря ни слова, принялся пятиться в сторону въезда на парковку, баюкая поврежденную руку. Сложный перелом кисти, к гадалке не ходи. Можно было стрельнуть в спину, но пёс с ним, поберегу патроны.

Когда же он выскочил, то принялся вопить и мне это не понравилось.

— Ты как? — обратился к девушке.

Она молча и многозначительно кивнула.

— Идти можешь? Как зовут?

— Лиза.

— Антон. Магазин что, грабят? А пятёрочку?

В полутьме парковки стало видно, как глаза девицы налились слезами.

— Её первую. Я старший администратор магазина «Еврообувь», пришла проверить. Вот. Проверила. Дура.

Мягко приобнял.

— Ну, не время сейчас реветь. Выдыхай. Надо делать ноги, Лизавета. Хотел в магазин зайти, но сейчас там мне будут не рады. Был бы Рэмбо, завалил всех, но я простой парень. Погнали?

Она кивнула.

— Пойдем, куда скажешь.

В обычной жизни такие слова от красивой аккуратно сложённой девушки, с тонкой талией, темными волосами, молодой, красивой, хоть и перепачканной в какой-то саже, всколыхнули бы мою фантазию, а сейчас мы и, правда, выбрались через въезд в парковку и побежали. Стоило обшарить карманы тех двоих. Первого я, похоже, убил, по ощущениям монтировка «провалила» скорлупу мозга. Времени на переживания не было, от слова «совсем». Второй получил не так сильно. Может и выживет. Ублюдок.

Ветер ревел знатно. Снежинок никто не замечал.

А магазин мы всё же нашли. Это был мелкий продуктовый в полуподвале, с лежалыми товарами и разливным пивом. Обычно я такие игнорирую, надо быть местным, чтобы понимать, что там стоит покупать, а что отправит в инфекционку. Сейчас выбор не велик. Правда, нас оттуда тут же попытались выгнать протяжными криками про «переучёт».

— Хреноучёт, — ответил я и достал ствол.

Продавщицу мгновенно заслонил хозяин, крупный лысеющий кавказец.

— Я вас не граблю, дядь, просто условия не такие, чтоб мы просто ушли нахуй. Вот деньги, семь тысяч. Продай мне на все тушёнки, колбасы, крупы и бухла. И мы свалим.

Кавказец не выглядел испуганным и держал на плече нетипичный для нашей страны самодельный мачете, словно взятый из фильма про мексиканцев. Кивнул, чтобы я опустил ствол, кстати, это оказалась четырехзарядная «оса», чёрная и изящная, полностью снаряжённая. Выдал два пыльных ящика сомнительных консервов, набил пакеты какой-то странной граппой, водкой, вареной колбасой разных мастей, по моему жесту кинул туда бытовую химию, мыло, прокладки для Лизы (вероятно, она к себе домой не собиралась) несколько упаковок просроченного майонеза, дешёвого разливного пива и туалетной бумаги. Выпроводил, демонстративно защелкнув двери, опустил табличку «закрыто».

Ну да. А что он скажет мародёрам, когда те опустошат сетевой магазин и дойдут до него? Впрочем, это его проблемы. Обычно в магазине на «большой земле» на семь тысяч можно набить дешевыми товарами пакеты, так что не унесешь. Мы же тащились сравнительно легко. Значит страх страхом, но по мелочам обжулили. Или адреналин помогал? Я пёр оба ящика и сверху ещё завязанный пакет с алкоголем. Кстати, спички забыл купить.

Навстречу попалась парочка расслабленных ребят, один из которых при виде нас с пакетами и ящиками заулыбался во все тридцать два, сделал шаг навстречу. Я вздохнул, опустил на землю коробки, позвонки хрустнули, достал ствол, прицелился в его рожу и спросил — какого хуя надо? Парень не переставая улыбаться пожал плечами, мол «просто обознался», удалился в сторону горизонта вместе с напарником.

Добрались до номера, выгрузились. Охранника нет. Наверное, у Библиотекаря заседает. Администратор тоже отсутствует.

Говорят, что информация очень важна, кто ей владеет, тот владеет миром и всё такое. К чему это я?

Снежинки в августе, а сейчас что-то вроде восьмого числа, в средней полосе России, по меньшей мере, странно. Дальше. Город, полмиллиона населения, областной центр — действительно никто не спасал. Так не бывает. Потянул Лизу на крышу, только без романтики, хотя пару раз она ко мне красноречиво прижалась. Это, наверное, типа инстинкта или чувства благодарности за спасение. Но город. Он был всё так же тёмен, не считая двух больших и пары маленьких огней как при пожаре. Чёрт. Что ж так скверно то, а? Если пожары горят, значит, их или ещё не потушили или вообще никто не тушит. Дьявол. Солнце не черное, оно вообще никакое, его не видно за неравномерными серыми тучами.

Получается, в каких-то моментах старый хрен прав. И надо послушать больше информации, которая становится ощутимо ценна.